Розин Александр.
1972 г. последний всплеск агрессии - минирование северо-вьетнамских портов. Советские моряки в оказании
интернациональной помощи Вьетнаму в обретении независимости и отражении
американской агрессии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
8. Сожженный
«Гриша Акопян».
10 мая во вьетнамском порту Камфа американские истребители-бомбардировщики F-105
целенаправленно разбомбили и сожгли теплоход «Гриша Акопян» (1969 г., 3708 брт, ДВМП, капитан - Николай Васильевич Пухов), стоявший у
причала под погрузкой угля. В Камфу он прибыл из
Хайфона, куда доставлял муку. В трюмы его было погружено уже 3.185 из
запланированных 4.000 тонн угля в адрес порта Хахата
(Япония). Окончание погрузки было намечено на 01 час 11 мая. Выход “Гриши
Акопяна” в рейс был назначен на 6 часов утра 11 мая. На судне заканчивался
рабочий день. В это время была объявлена воздушная тревога - третья за этот
день.
О том, что случилось дальше, в рапорте
начальнику пароходства сообщил капитан судна Н. Пухов.
«16.55
местного времени. Объявлена очередная воздушная тревога, третья за день. Весь
экипаж с вьетнамскими товарищами укрылся в герметическом блоке.
17.00.Самолёты США стали бомбить обогатительную фабрику, расположенную
в 1,5 километра от судна.
17.05. С самолёта типа F-104 на нас была сброшена тяжелая фугасная бомба.
Сильно разрушены рулевая и штурманская рубки. Пробившись через завалы в
радиорубку, я приказал начальнику рации Ю. Неунылову
передать: нас бомбят. Начался пожар. Судовые документы погибли. На судне -
семеро раненых, смертельно ранен боцман Зотов Юрий Сергеевич. Я получил легкие
ранения в ноги.
Исчерпав все возможности для тушения пожара, мы, по требованию
пограничных властей, в 19 часов 30 минут оставили судно и эвакуировались в
надежное убежище в порту. В 19.50 на моих глазах Зотов Юрий Сергеевич, не
приходя в сознание, скончался от осколочного ранения в голову и плечо. Он погиб
на посту, провожая в укрытие вьетнамских товарищей. Хотел зайти в гермоблок последним».
Когда мощным взрывом тряхнуло судно,
осколками были пробиты переборки, хорошо, что выше голов моряков, находившихся
в гермоблоке. Некоторые из них получили легкие
ранения. До начала бомбардировки здесь находился почти весь экипаж (те, кому
это предписано). Сюда спешил и боцман Юрий Сергеевич Зотов. Он был на вахте,
поэтому шел не один, с ним были семь вьетнамских представителей. В момент
бомбардировки они были на судне по служебным делам. Как и подобает хозяину,
боцман пропустил вьетнамцев вперед, а сам заходил в укрытие последним. В тот
момент, когда Зотов закрывал за собой дверь, раздался взрыв. Юрий Сергеевич
прикрыл собой вьетнамцев: осколки авиабомбы попали ему в голову и плечо. Он
потерял сознание. Были ранены и трое идущих с ним вьетнамцев, один - тяжело, но
все остались живы.
В момент взрыва на мостике из экипажа
находились двое капитан в штурманской и в радиорубке начальник радиостанции теплохода
Юрий Борисович Неунылов. Осколки поразили радиорубку,
пробило переборку со стороны штурманской рубки, сорвало дверь, к счастью
радиостанция не пострадала. По приказу капитана в эфир передали: «Всем, кто меня слышит.
Передайте Владивостоку. Теплоход "Гриша Акопян" подвергся
бомбардировке в порту Камфа. Есть разрушения». Прямой связи с Владивостоком не было, радиограмма ушла на частоте
порта Владивосток, в надежде что ее услышат наши суда.
Первым сообщение услышал спасатель «Диомид»,
подходивший к Бангладеш, вскоре ответил теплоход «Сочи» вышедший из Рангуна.
Они сообщили, что сообщения ими тут же
будут предаваться в центр. В течение 20 минут начальник радиостанции отправлял
это сообщение, дополняя его новыми сведениями. Последнее принятое спасательным
судном «Диомид» гласило: «Всем, кто меня слышит.
Передайте Владивостоку: «Гриша Акопян» горит, правый борт разворочен, капитан
ранен, рубка разбита. Сижу в дыму, без света. Снова летят самолёты, еще раз
бомбят. На судне сильный пожар. Покидаю радиорубку. Начальник радиостанции Неунылов». Начавшийся пожар
заставил покинуть радиорубку Неунылов по приказу
капитана уходит в укрытие, захватив свой журнал. Он оказался единственным
судовым документом, уцелевшим в пожаре.
Позднее Ю. Неунылов
рассказывал: «Я не мог связаться с Владивостоком, потому что главная антенна была
опущена во время погрузки судна, работать пришлось на
штыревой. В это время суток связь там крайне неблагоприятная. Мои сообщения «Диомид» и другие суда дублировали. И вот еще о чем
напишите, пожалуйста:
Работал в сплошном дыму с открытой дверью, чтобы не задохнуться, и
четко видел каждую новую волну самолётов. Видел, как отчаянно билась с ними
зенитная батарея вьетнамцев в 150 метрах от судна. От ракет с «фантомов» она
погибла. И тогда у уцелевшего тяжелого пулемета появилась совсем юная девушка.
Я видел, как она защищала наше судно, защищала меня. Самолёты уклонялись от ее
огня, мазали... Мне не удалось узнать ее имя. Но мне сказали, что она осталась
жива...»
Выйдя из укрытия, моряки увидели, во что превратился
их теплоход после бомбардировки. Были повреждены почти все каюты членов
экипажа, каюта электромеханика была прямым попаданием разворочена, разрушены
буфет, камбуз, штурманская рубка. Спасательный мотобот, вентиляторы машинного
отделения разбило вдребезги и взрывной волной выкинуло за борт, стрела одного
из кранов правого борта упала на надстройку, осколками посечены вся палуба,
аккумуляторная, в наружном корпусе с правого борта более ста пробоин. На судне
сразу же начался пожар, кроме фугасных его забросали
термитными бомбами. Одновременно загорелись полубак, надстройка по всем палубам
с правого борта. Огонь полыхал с такой силой, что плавились стекла
иллюминаторов и из них вырывались языки пламени.
Экипаж не сдался, моряки боролись с пожаром, несмотря на
продолжавшиеся налеты американцев на порт. Семь раз, выходя из укрытия в
перерывах между налетами, моряки бросались тушить пожар, забывая обжогах и
ранах. В 18.00 насосы встали. Как ни пытались электромеханик Н.Ф. Олейник и стармех В.И. Мещанинов запустить их, это им не удалось.
Одна надежда на аварийный, но
его магистрали тоже повреждены. Давление в шланге было настолько мало, что его
не хватало даже на один ствол - напор воды был слабым. Помощи с берега не было.
Капитан несколько раз просил начальника погранпоста связаться с какой-либо
провинцией и вызвать к борту судна пожарную машину, но ему отвечали, что все
линии связи повреждены, а в порту Камфа пожарных
машин нет. Та струйка воды, которая подавалась с берега на судно, для тушении пожара использоваться не могла - слишком мал был
напор. А что можно было сделать без воды? Вьетнамские пограничники настаивали
на эвакуации экипажа: ожидался новый налет американской авиации. Капитан медлил
с ответом: "Нельзя подвергать экипаж неоправданному риску, но не так-то
легко принять решение оставить судно..." Началась рваться пиротехника,
огонь добрался до кладовой на верхней надстройке. Возникла угроза взрыва 500 т
горючего в судовых танках.
В 19.30 экипажу пришлось покинуть судно
из-за отсутствия средств пожаротушения. Капитан Пухов: «Никто не струсил, я могу гордиться таким экипажем. И это не
только мое мнение. После всего происшедшего, уже в укрытии, на берегу, мы
провели открытое партийное собрание. На нем было признано, что экипаж
использовал все возможности для спасения судна, все моряки вели себя
мужественно». Экипаж укрылся в убежище, которое находилось в 600 метрах от судна,
было видно, как огонь перекинулся на левый борт, пламя вырывалось из шахты
машинного отделения, верхняя часть надстройки раскалилась добела. Пожарные
машины прибыли только в 22 часа.
После того как в Хайфоне стало известно о
трагедии с теплоходом, был собран совет из капитанов наших судов и членов
торгового представительства, на нем было решено отправить на спасение людей и
теплохода «Гриша Акопян» теплоход Дальневосточного пароходства «Зея». «Зея»
имела небольшую осадку, кроме того она была полностью загружена. И пусть
расстояние между портами было небольшим, шесть часов хода, но фарватер реки был
уже заминирован и никто не знал как себя поведут
установленные мины.
Людмила Николаевна Крылова (Лапоченко) работавшая на «Зее»
вспоминала: «В Камфу шли всю ночь. Теплоход вошёл в фарватер порта Камфа утром, и мы сразу увидели поднимающийся вверх столб
дыма. Фарватер проходил между скалистыми берегами небольшого залива, который
был уже заминирован. По курсу следования «Зеи» стояли одиночные скалы в виде
больших столбов. Из-за такой скалы появилась вьетнамская лодка-джонка, с
которой махали красным флагом, предупреждая об опасности.
Наш капитан Виталий Евстихеевич Белов собрал
экипаж и предложил самим сделать выбор: либо возвращаться назад, либо следовать
дальше по заминированному пути и спасать теплоход и экипаж. Но мы уже видели
дымящийся теплоход, поэтому даже и мысли не возникало о возвращении, и «Зея»
продолжила путь. И тут появились американские самолёты, которые продолжали
минирование фарватера глубинными бомбами; те падали прямо по пути нашего
следования, иногда попадая на скалы, и тут же взрывались. Все свободные от
вахты члены экипажа собрались на верхней палубе в спасательных жилетах, на
случай попадания снаряда на теплоход. Но, видимо, американцы пока не
планировали бомбить нас.»
Теплоход «Зея» прибыл в Камфу
утром 11 мая, и тоже включился в борьбу с огнем.
Из радиопереговоров
Дальневосточного пароходства с ним:
«Зея» Белову. Информируйте пароходство каждые 30 минут о принимаемых
Вами мерах в отношении т/х «Гриша Акопян».
«Зея»: «После пятичасовой борьбы пожар в надстройке потушен. Сбито пламя
в машинном отделении. Большего сделать не удалось».
В самый разгар работы капитан «Зеи» получил
приказ покинуть порт. Это было сделано, что бы судно ни оказалось в
ловушке, после момента, когда мины
встанут на боевой взвод. Кстати американцы сами «любезно» об этом напомнили.
Из диалога Генри Киссинджера с адмиралом
Томасом Мурера
на совещании в Вашингтоне: «Адмирал Мурер: … два советских судна уехали из Хайфона и пошли в Камфу. Тем
временем, мы минировали подходы к Камфе.
Киссинджер: Это означает, что советские суда не могут выйти из Камфы.
Адмирал Мурер: Не совсем. Они не будут в
состоянии выйти после 5:00 пополудни, наше время, когда мины будут
активированы. Возможно мы должны уведомить их
относительно этого. Информация содержалась в документах, которые были уже
распространены, и я уверен, что Советы вошли в Камфу,
зная, что каналы будут заминированы. Но я думал, что мы могли бы улучшить наше
взаимоотношение, удостоверившись, что они знают, какова ситуация.
Киссинджер: У них есть только четыре часа, чтобы выйти.
Адмирал Мурер: Да, но
по крайней мере суда не будут потоплены.
Киссинджер: Я позабочусь об этом. »
На
сухогрузе «Гриша Акопян» огонь потушили только 12 мая. На судне, сгорело все,
что могло гореть. Фактически судно было уничтожено, что подтвердило и его
обследование.
1 июня 1972 г. был составлен акт
обследования повреждений теплохода
«Гриша Акопян»:
«I. Основной борт судна
/корпус/ пробит в 169 местах. Главная палуба пробита осколками и прожжена термитными бомбами в 70местах. Все
три мачты имеют серьезные повреждения и требуют замены. Все стрелы, включая
тяжеловесные, пробиты и к дальнейшему их
использованию не пригодны. Фальшборт изрешечен осколками и требует
полной замены. Грузовые лебедки, брашпиль в большем своем количестве пробит
осколками и использованию не подлежит.
Люковые закрытия трюмов искалечены осколками, включая гидропривод.
Пожарные магистрали к дальнейшему использованию не пригодны, в связи с наличием
большого количества пробоин.
Крышки люков имеют много пробоин и восстановлению не подлежат. Все
электрооборудование на палубе выведено из строя.
Мостик: Все приборы, все ценное навигационное оборудование выведено из
строя осколками и сгорело. Радиорубка, трансузел
выгорели полностью и представляют собой
груду металлолома. Остальное ценное оборудование, находящееся в средней
надстройке также выгорело и какому либо восстановлению не подлежит.
Листы надстройки, вследствие бомбежки и пожара, деформированы и имеют
много пробоин - ремонту не подлежат.
Продкладовая и каюты экипажа
выгорели полностью. Палуба в этих местах деформирована и требует замены.
Оборудование на шлюпочной палубе уничтожено полностью.
2. МАШИННОЕ ОТДЕЛЕНИЕ.
В помещении ГРЦ все оборудование осколками и пожаром уничтожено полностью. Оборудование,
находящееся в шахте машинного отделения выведено из строя полностью.
Кондиционер и ревустановка сгорели. Оборудование
мастерской после тушения пожара сильно коррозировано и требует капитального
ремонта.
Главный двигатель: Носовой турбокомпрессор деформирован, вследствие
попадания воды внутрь двигателя сильно
коррозирован; Распредвал, штоки, втулки цилиндров
движения, привод распредвала - очистка и консервация
в настоящих условиях должного результата не дают.
Лубрикаторы и топливные насосы с приводом требуют замен. В целом
главному двигателю уже сейчас необходим капитальный ремонт. Предотвратить
усиление коррозии при дальнейшей стоянке не возможно. Все кабельные трассы в
машинном отделении уничтожены. Электрооборудование выведено из строя огнем и
забортной водой при тушении пожара.
Вспомогательные двигатели очищены и законсервированы удовлетворительно,
но при длительной стоянке гарантии сохранности не имеется.
На основании детального осмотра судна судовой комиссией и зам.торг.преда ММФ СЧИТАЕМ:
Восстановление судна повлечет за собой чрезвычайные расходы, которые не
смогут оправдать стоимость судна, тем более что предполагается неопределенно
длительная стоянка судна и поэтому, разобравшись в создавшейся обстановке
предлагаем вывести судно из действующего состава флота и списать его на
металлолом.»
Это было единственное советское судно,
уничтоженное во Вьетнаме (ранее повреждались суда и были случаи гибели моряков
от случайных осколков) целенаправленно.
Пилотам невозможно было ошибиться: на корме был поднят советский флаг, на трубе
четко обозначена марка принадлежности судна, кроме того, на крышках трюмов были
отчетливо нарисованы крупные изображения флага СССР, и все это происходило
среди бела дня! Один советский моряк - боцман Юрий Зотов - был убит и шестеро -
ранено. Правительство Вьетнама наградило весь экипаж Орденом Труда I степени.
Список членов экипажа теплохода «Гриша Акопян»
1. ПУХОВ Николай Васильевич - капитан, был
ранен
2. ФУТКИН Михаил Васильевич - старпом
3. ВАСИЛЕНКО Дмитрий Иванович - 1й помощник
капитана
4. МАННИК Юрий Петрович - 2-й помощник
капитана
5. ГЛУШАКОВ Олег Борисович - 3-й помощник
капитана
6. МЕЩАНИНОВ Валентин Иванович - старший
механик
7. ПАВЛОВ Александр Николаевич - 2-й механик
8. КУСЫЙ Иван Петрович - третий механик
9. КОСОЛАПОВ Владимир Макарович
- 4-й механик
10. ОЛЕЙНИК Николай Филиппович -
электромеханик
11. НЕУНЫЛОВ Юрий Борисович - начальник
радиостанции
12. ЖМАКОВ Юрий Михайлович - 2-й радист
13. ЗОТОВ Юрий Сергеевич - боцман, погиб на посту, исполняя свой долг
14. ДЕМИДОВА Галина Фёдоровна - судовой
медик
15. КОНОВАЛОВ
Эдуард Аркадьевич - старший моторист
16. КИРЮШИН Владимир Иванович - моторист
17. ШТЕМБИК Генрих Романович - моторист
18. ПОДОСИННИКОВ Владимир Митрофанович -
моторист
19. ВОЛОШНИКОВ Валерий Фёдорович - моторист
20. МЕЛЕШКО Владимир Александрович -
электрик
21. ТЮТЧЕНКО Илья Петрович - электрик
22. МАШИНЦЕВ Владимир Константинович -
токарь
23. АСТРАХАНЦЕВ Виктор Георгиевич - матрос
24. АНДРЮЩЕНКО Виктор Александрович - матрос
25. ЧЕРНОГРАДСКИЙ Аполлон Иванович - матрос
26. БАШАРИН Олег Викторович - матрос
27. ЗИНЧЕНКО Анатолий Егорович - матрос
28. ПЕРФИЛЬЕВ Виктор Алексеевич - матрос
29. КОРОБКО Виктор Данилович - матрос, ранен
в руку
30. КУЗНЕЦОВ Виктор Васильевич - плотник
31. СНЫТКОВА Лариса Семеновна - уборщица
32. БОНДАРЕВА Наталья Алексеевна - пекарь
33. СИДОРЕНКО Людмила Васильевна - повар
34. ВЛАСОВА Валентина Тимофеевна -
дневальная
35. КОНДРАТЬЕВА Галина Михайловна -
буфетчица
Американцы снова делали вид, что они
непричастны к инциденту. 10 мая адмирал
Томас Мурер на
совещании в Вашингтоне на вопрос что произошло с советским судном перевозившим
уголь, сказал, что у него нет данных, что это сделал самолет минировавший гавань.
Никаких сообщений в тот момент о сожженном
«Грише Акопяне» и поврежденном «Певеке», об убитых и
раненых советских моряках в советской прессе
не было. Более того в центральной прессе нашел только одно упоминание о
нахождении в мае в Хайфоне во время бомбардировок и минирования советских
судов. Что необычно, так как ранее в 1967 и 1968 гг., и в апреле 1972 г. в
сообщениях из Хайфона всегда об этом упоминалось. А в мае 1972 г. только единожды
в заметке «Бои в Индокитае» газеты «Труд» от 11 мая: «ХАНОЙ, 10 мая. (ТАСС).
… Одновременно с этим 5 американских самолетов минировали внутренний рейд Хайфонского порта, где в это время находилось 11
иностранных судов, в том числе советские суда, прибывшие с грузом помощи…»
10 мая советская сторона направила Америке
ноту протеста. Советский посол в США Анатолий Федорович Добрынин вспоминал: «10 мая в соответствии с
указаниями Москвы я заявил Киссинджеру (для передачи президенту) решительный
протест „против преступных действий американской авиации, приведших к гибели
членов экипажей советских судов". Одновременно Советский Союз требовал
гарантировать безопасность советских судов и членов их экипажей.
Через 10 минут Киссинджер сообщил, что Никсон просил передать Брежневу:
президент приносит свое глубокое личное сожаление по поводу случившегося,
особенно в связи с жертвами среди членов экипажа; США готовы выплатить
компенсацию за материальный ущерб; президент отдал самые срочные указания
военному командованию не допустить повторения подобных случаев в будущем.»
Нота протеста была заявлена, но сделано это
было необычным образом. Цитата из меморандума советника президента США по делам
национальной безопасности Генри Киссинджера: «Добрынин начал встречу, передав мне ноту, в
которой выражался протест против бомбардировки советских судов в гавани Камфа в Северном Вьетнаме. Я заметил Добрынину об
интересности того, что нота протеста передана по частному каналу; могу ли я
интерпретировать это как желание не привлекать внимания к теме? Добрынин
ответил, что он еще не уверен, решения принимались непросто из-за того, что 9
мая был национальный праздник в Советском Союзе, а именно - День Победы в
Европе. Однако он считает, что применительно к будущим отношениям это в
некоторой степени добрый знак».
Провокация с теплоходом «Гриша Акопян» имела
цель сорвать приезд Никсона в СССР для заключения договора ОСВ-1. «Ястребы»
надеялись, что после этого вопиющего случая наше правительство не разрешит
американскому президенту приехать в Москву. Встреча в верхах была под угрозой
срыва.
А.Ф.Добрынин вспоминал: «На следующий день я
передал письмо Брежнева Никсону в ответ на письмо президента от 8 мая (где сообщалось
об эскалации действий США против ДРВ). Письмо Брежнева, весьма критическое по
своему содержанию, было целиком посвящено Вьетнаму и опасным последствиям
действий США для наших отношений, в том числе и в связи с заходами наших судов
в порты ДРВ. „Я и мои коллеги ожидаем, г-н президент, что с американской
стороны в этот ответственный момент для советско-американских отношений и для
мировой обстановки в целом будет сделано все для того, чтобы не был нанесен
непоправимый ущерб настоящему и будущему этих отношений".
Тема о встрече в верхах в письме многозначительно не затрагивалась
совсем, что сразу же было отмечено Киссинджером. „А как же все-таки со встречей
в Москве, будет ли она или нет? Об этом ничего не говорится в письме
Генерального секретаря", - сказал он. Этот вопрос в разной форме он
задавал несколько раз в ходе нашей беседы. В конце концов, он спросил, не будет
ли у нас возражений, если они опубликуют заявление Белого дома о том, что
получен ответ советского руководства, подтверждающий эту встречу.
Ответил, что делать такое заявление нет оснований, ибо вопрос о встрече
не был прямо предметом переписки. Киссинджер спросил тогда, может ли он в этом
случае сказать, хотя бы самому президенту, что советское правительство
подтверждает встречу в намеченные сроки. Повторил ему, что вопрос о встрече,
как это видно из обмена письмами, нами вообще не затрагивался.
Киссинджер заявил, что президент действительно хочет встречи в
намеченный срок. От имени Никсона он просил передать Брежневу, что США примут
самые строгие меры, чтобы не было каких-либо инцидентов в отношении советских
судов в портах ДРВ или в открытом море. Кроме того, они готовы значительно
сократить бомбардировки территории ДРВ во время встречи, а бомбардировку Ханоя
вообще приостановить.»
В Политбюро, в это время активно обсуждался
вопрос: идти ли на встречу с Никсоном в условиях, когда он бомбит союзника
СССР. Военное руководство во главе с Гречко вместе с Подгорным были против
встречи. Сомневался главный идеолог Суслов. Косыгин с Громыко выступили за
встречу. Брежнев колебался, хотя по личным соображениям ему хотелось провести
свою первую встречу с президентом США. Он хорошо понимал и негативные последствия
такого отказа для наших будущих отношений с Никсоном. В конце концов, перевесил
следующий аргумент: ханойские руководители, хотя и идейные союзники, упорно
избегали посвящать нас в свои текущие или долгосрочные планы в ЮВА и в
отношения с США, невзирая на то, что получали от нас большую военную и
экономическую помощь. В результате они неоднократно ставили нас в
затруднительное положение теми или иными внезапными акциями, не очень-то
считаясь с тем, как это может повлиять на наши отношения с Вашингтоном.
Еще проще в своих воспоминаниях описал
причину Бовин Александр Евгеньевич, тогда руководитель группы консультантов
отдела ЦК КПСС вспоминал: «Как же так, как мы
будем принимать в Москве Никсона, который бомбит социалистический Вьетнам? И
представьте себе, что сказал Брежнев. Он сказал: «Дорогие друзья, конечно,
очень важен социалистический Вьетнам. Но отношения с Америкой нам гораздо
важнее».
В советской позиции, не было ничего
экстравагантного. Как раз в это время польские власти получили ответ на их
официальный протест американской стороне о минировании порта. Посол США в
Варшаве заявил: «Соединенные Штаты понимают Польскую
озабоченность в связи с тем, что польские торговые суда и польские граждане
могут столкнуться с трудностями и опасностью» и «жаль, что никаких
конкретных шагов теперь может быть принято для обеспечения безопасного прохода
судов под польским флагом из порта.» Так как Соединенные Штаты «желают
избежать любого случайного повреждения польских судов в зоне военных действий»,
польское руководство должно предоставить «любую доступную
информацию, идентифицирующую их суда и их точное место у причала в порту Хайфон», предполагая, что «по мере возможности суда были пришвартованы или
поставлены на якорь в непосредственной близости от военных объектов, таких, как
топливные цистерны, склады, позиции артиллерии и т.д.»
Продолжать протестовать дальше Польша не
стала, так как американский президент Никсон должен был нанести визит в
Варшаву, после переговоров в Москве. А польские власти надеялись, что этот
визит будет способствовать развитию экономических отношений и увеличению
кредитов из США, и поэтому не стали
обострять отношения. США оценили сдержанную позицию Варшавы
заявив: «Правительство США высоко ценит сдержанность и умеренную реакцию показанную ранее Польшей и полностью согласен с
польским желанием, избежать негативного
влияния на успешное развитие польско-американских отношений.»
Розин Александр.