На Главную.

Розин Александр.

Обострение обстановки на Дальнем Востоке в конце 60-х годов, захват РЗК «Пуэбло» и сбитый «ЕС-121М».

На грани фола.

Конец шестидесятых годов на Дальнем Востоке был горячем временем. Разраставшаяся война в Индокитае, все чаще опаляла своим огнем советские суда во вьетнамских портах. В 1967-1968 гг. по меньшей мере, три советских торговых корабля были повреждены, при этом были убитые и раненые. С февраля 1967 г. американские корабли приступили к обстрелу территории Северного Вьетнама (ДРВ). Не оставляли они в покое и советские берега. Особенно активно работали разведывательные корабли, так РЗК «Баннер» с октября 1965 г. за три года выполнил восемь походов к советским берегам и восемь походов в Восточно-Китайское море. В 1967 г. к нему присоединился второй РЗК «Пуэбло».

Деятельность их проходила буквально на грани, так как СССР старался отслеживать потенциального противника у своих берегов и противодействовал их операциям.

24 августа 1963 г. советский эсминец пр.56 (НАТО - Kotlin) по американским данным прибег к опасному маневрированию с целью пресечь действия исследовательского судна ВМФ США «Rehoboth» AGS-50 у берегов Камчатки.

7 мая 1965 г. другой советский эсминец пр.56 (НАТО - Kotlin) создал помехи действиям эсминца ВМФ США «James E. Kyes» DD-787, преследовавшему советскую подводную лодку.

В ноябре 1965 г. Москва обвинила американское разведывательное судно «Banner» AGER-1 в нарушении своих вод к югу от Владивостока, с 12 ноября за ним следили 3 советских корабля. Американский корабль был обнаружен советским тральщиком вблизи залива Петра Великого, затем к операции подключился БРК пр.57бис (НАТО - Krupny) и малый разведывательный корабль пр. 391 «ГС-34». Ракетный корабль несколько раз приближался к «Banner» - один раз на расстояние 150 ярдов, предупредив его о том, что он дважды нарушил советские территориальные воды.

24 июня 1966 г. РЗК «Banner» в ходе очередного разведывательного похода столкнулся с советским разведывательным судном пр.391 «Анемометр» в Японском море. Оба судна получили незначительные повреждения.

В феврале 1967 г. РЗК «Banner» AGER-1 вышел из порта Йокосука на разведывательную операцию «Кликбитл» в Японское море. Официально он вел радиоэлектронную разведку находясь в 12 милях от Владивостока, но как вспоминал один из участников этого похода берег был намного ближе в 4-5 милях. В течение всего похода корабль находился под наблюдением с советского корабля, в марте этот корабль был неожиданно заменен старой землечерпалкой, которая через несколько дней видимо выполняя приказ, совершила навал на «Banner». Американский корабль отделался вмятиной и поспешил покинуть район отправившись в свой порт. Американцы не афишировали этот инцидент, тем более что он был не первый с этим кораблем в этом районе. Но как показывают дальнейшие события, американцы решили преподать советским морякам показательный урок, чтобы отвадить их от применения «навала».

Помимо разведывательных операций, американцы регулярно проводили военно-морские учения у Приморья. Естественно присутствие иностранных боевых кораблей близ границ не могло оставаться без внимания со стороны флота. На сопровождение и для наблюдения за ходом маневров высылались советские боевые корабли. От их присутствие американцы старались избавиться.

В июле 1965 г. при возвращении из учебного похода крейсера «Дмитрий Пожарский» с курсантами ТоВВМУ им. С.О.Макарова он пройдя через Цусимский пролив в Японском море встретился с американским соединением, которые вели себя мягко говоря не очень корректно. И в этом выделялся эсминец с номером 517 - «Walker» DD-517, который еще не раз будет упомянут. Автор книги «Дыхание океана.» изданной в Воениздате в 1971 г. капитан 2 ранга Александр Степанович Маслаков являвшийся участником этого похода, описал опасное маневрирование кораблей американского эскорта и поведение их моряков: «…Американец, шедший головным, начал отставать. Но из тумана вынырнул еще один под № 517. Приземистый, с давно не крашенными надстройками.

«Ваш курс ведет к опасности», - приказал командир поднять на фалах сигнал Международного свода.

Но эсминец, не обращая внимания на предупреждение, шел прямо на пересечение курса советского корабля. Звездно-полосатый флаг и наш серпастый, молоткастый с красной звездой быстро приближались друг к другу.

Столкновение казалось неминуемым. Американец вырвался на курс нашего корабля и застопорил ход. Над морем прозвучали три гудка, что по Международному своду сигналов означает «даю задний ход». На эсминце матросы суетливо потащили кранцы к борту. Провокация была очевидной. У наших сжимались кулаки. Хотелось одного: пусть бы командир поставил рукоятки машинного телеграфа на «самый полный вперед» и острый форштевень крейсера рассек бы пополам пиратский корабль.

Командир решительно шагнул к машинному телеграфу и быстро повел рукоятки на себя.

- Лево на борт! – последовало в ту же секунду его распоряжение.

Корабль задрожал. Звездно-полосатый флаг поплыл вправо.

Через две минуты крейсер прошел всего в нескольких метрах от кормы американского корабля. Решительные действия командира, использовавшего на пределе все технические возможности корабля, позволили избежать столкновения.

А эсминец, только что застопоривший ход, как ни в чем не бывало снова дал передний ход.»

9 января 1966 г. советский эсминец с бортовым номером 045 как заявили американцы, попытался затруднить маневр авианосца «Hornet» CVS-12, готовившегося к взлету палубных самолетов в Японском море, ему противодействовал американский эсминец «Fletcher» DDE-445. Стороны обменялись нотами протеста.

В июле 1966 г. в ходе противолодочных учений флотов Японии, Южной Кореи и США в Японском море, американский эсминец «Walker» DD-517, 24 июля осуществил операцию по вытеснению советского эсминца пр.56 (НАТО - Kotlin) с бортовым номером 066, а 29 июля разведывательного траулера – МРЗК «Измеритель» (до 1959 г. «Днепр», тип «Тунцелов»).

В следующем году эсминец «Walker» DD-517 опять отличился. В мае 1967 г. американцы провели очередные - четвертые учения в Японском море совместно с японцами. При этом их корабли неоднократно приближались к советскому побережью на близкое расстояние. Опасно маневрировали рядом с советскими кораблями, которые вели слежение за авианосцем «Hornet» CVS-12 и при этом эсминец «Walker» DD-517 дважды сталкивался с советскими кораблями. 10 мая он при скорости около 28 узлов навалился своим правым бортом на левый борт советского эсминца пр.56 (НАТО - Kotlin) «Веский» (бортовой 022). К слову в иностранных источниках, в книге D. Winkler «Cold War at Sea: High Seas Confrontation between the United States and the Soviet Union» Naval Inst Press, Annapolis, MD, 2000, в Википедии ошибочно сообщается, что это был эсминец «Бесследный», оттуда ошибка перекочевала в ряд отечественных материалов. При этом кронштейном штыревой десятиметровой антенны, находящейся на кормовой надстройке, сорвал шлюпку советского эсминца с кормовых талей. Шлюпка повисла на носовых талях, а американский кронштейн вместе с антенной вырвало из надстройки «Уолкера», и они упали на палубу нашего корабля. 11 мая «Уолкер» таранил носом корму советского БРК пр.57бис (НАТО - Krupny) «Гордый» (бортовой 025), пробив борт выше ватерлинии. К счастью на «Гордом», повреждения оказались незначительные.

Оценивая действия командира американского эсминца, главнокомандующий советским военно-морским флотом адмирал флота С.Г. Горшков отметил: «Каждому мало-мальски разбирающемуся в морском деле человеку очевидно, что если командир корабля в течение менее чем одних суток при благоприятных метеорологических условиях и ясной погоде во время обгона допускает два столкновения, как это сделал командир американского эсминца 517 Макклерен, то это можно совершить только со злым умыслом».

Но американская сторона пыталась всю вину за столкновение кораблей в Японском море свалить на советских моряков. Когда же в Москве американцам был показан кинофильм о маневрировании ЭМ «Веский» и американских кораблей, снятый в майские дни оператором разведгруппы штаба ТОФ, нападки на советскую сторону со стороны американцев прекратились, а командующий 7-м флотом США на Тихом океане даже заявил, что никаких претензий к маневрированию советских кораблей в Японском море 10-го и 11 мая 1967 года не имеет и что плавание совместно с советскими кораблями было "приятным событием". Это, однако, не охладило их желание играть в рискованные игры.

Захват «Пуэбло» - 1968 г.

Пленение.

11 января 1968 г. американский РЗК «Пуэбло» (Pueblo, AGER-2) вышел из военно-морской базы Сасебо (Япония) с задачей радиоэлектронного контроля баз и портов Северной Кореи и наблюдения за советскими кораблями. Миссия « Пуэбло» носила кодовое название PINКROOT и была одобрена Объединенным разведывательным центром Пентагона. Цель состояла в том, чтобы определить, не являются ли массированные проникновения северокорейских диверсантов на Юг прелюдией крупного наступления. Если в 1966 году в Демилитаризованной зоне зафиксировано 50 вооруженных стычек, то в следующем году это число выросло в десять раз! Боевое распоряжение на поход гласило: не позднее 8 января 1968 года выйти из Сасебо, находиться в назначенном районе с 10 по 27 января. Было предписано:

- определить характер и интенсивность деятельности ВМС Северной Кореи в районе портов Чхонджин, Сонгджин, Мьянг До и Вонсан;

- вскрыть радиотехническую обстановку восточного побережья КНДР, установить дислокацию береговых радиолокаторов и параметры их излучения;

- вести техническое и визуальное наблюдение за советскими военными кораблями в проливе Цусима. Выявить цели их постоянного присутствия в районе, которое началось с февраля 1966 года;

- определять реакцию КНДР и СССР на ведение разведки в Японском море и Цусимском проливе;

- немедленно докладывать командованию о корейских и советских действиях, представляющих опасность для вооруженных сил США.

Кроме того одной из причин направления «Пуэбло» к порту Вонсан, стало полученное им задание проверить информацию о том, что русские временно перевели из замерзающего порта Владивостока в этот корейский город и на прилегающий остров Майян-До базу подводных сил Тихоокеанского флота.

16 января корабль вошел в прибрежные воды КНДР. Для того чтобы исключить преждевременное обнаружение «Пуэбло» со стороны северокорейского флота, на корабле был установлен режим радиомолчания - радисты осуществляли только прием сообщений, поступающих с берега, любые радиоизлучения с корабля были строго запрещены. С поставленной задачей Бушеру удалось успешно справиться - «Пуэбло» незаметно для северокорейцев прибыл в назначенный район. Прошло несколько дней, корабль продолжал медленно патрулировать или лежать в дрейфе в районе "Плутон". В эфире раздавалось только тихое потрескивание атмосферных помех, море было пустынным, и только изредка сигнальщикам удавалось рассмотреть проходившие на большом удалении от «Пуэбло» грузовые суда под японским или советским флагом. Так и не обнаружив в районе каких-либо признаков деятельности северокорейского флота, Бушер приказал начать движение в южном направлении и следовать в район "Венера". Здесь он планировал занять позицию вблизи порта Мьянг До, продолжить ведение радио- и радиотехнической разведки и маневрировать на заданном удалении от побережья с небольшой скоростью и на переменных курсах. 21 января отряд северокорейских агентов в форме южнокорейских солдат напали и безрезультатно попытались убить президента Республики Корея, и разведывательный поход «Пуэбло» совпал с этим событием, что тоже видимо, сыграло свою роль в дальнейших событиях. 21 января экипаж корабля засек рядом советскую субмарину, но не смог ее идентифицировать, вечером рядом в «Пуэбло» прошел северокорейский катер типа SO-1. На большой скорости корабль проследовал мимо американского судна на расстоянии около мили, не проявив к нему какого-либо интереса. Радиоэлектронные средства СКА не работали, никого из команды на мостике и верхней палубе видно не было. Полагая, что остался незамеченным, коммандер Бушер решил продолжить плавание в районе, по-прежнему соблюдая режим радиомолчания. Пробыв в районе Мьянг До непродолжительное время, «Пуэбло» взял курс в южном направлении и начал движение в район "Марс". Здесь кораблю предстояло непродолжительное ведение разведки неподалеку от порта Вонсан, после чего 23 января Бушер планировал начать обратный переход в район Цусимского пролива.

Разведывательный поход «Пуэбло» совпал по времени с очередной операцией КНДР по дестабилизации ситуации в Южной Корее. Зная об активном левом движении на Юге, в КНДР были уверены, что разница между Третьей и Второй республиками не так высока. В.Д. Тихомиров отмечает у северокорейского руководства «стремление искусственно создать на Юге революционную ситуацию», расшатав режим и действуя по вьетнамскому образцу. В 1967-1968 гг. число вооруженных столкновений на ДМЗ достигло наивысшего уровня со времени окончания Корейской войны. Ким Вон Иль приводит данные командования войсками ООН, на 18.10.1967 г., согласно которым на границе произошло 540 крупных и мелких инцидентов, в ходе которых 224 «инфильтранта» были убиты и 50 захвачены в плен Югом. Наиболее известен инцидент 21 января 1968 г., когда группа северокорейских спецназовцев проникла в Сеул для того, чтобы убить президента Пака. Не следует, однако, думать, что на подступах к Голубому дому развернулось форменное сражение. 17 января 1968 г. 31 боец спецназа КНДР перешли ДМЗ, проделав дыру в заграждениях, и в течение двух дней передвигались по лесам незамеченными, пока не натолкнулись на четырех дровосеков. Нежеланных свидетелей, однако, не убили, а пытались проводить с ними пропагандистские беседы, в итоге отпустив под честное слово никому о них не говорить. Тем не менее, в ту же ночь с 19 на 20 января местные сообщили об этой встрече в полицию, и когда 20 января диверсанты проникли в Сеул мелкими группами, они заметили усиление мер безопасности. Тогда, переодевшись в форму военнослужащих РК, они строем направились в сторону Голубого дома, выдавая себя за подразделение, возвращающееся с патрулирования. Им удалось миновать несколько армейских и полицейских постов, однако на расстоянии 800 м от цели полицейский патруль проявил больше бдительности и начал задавать вопросы. Северяне отвечали сбивчиво, и когда один слишком подозрительный полицейский потянулся за пистолетом, один из диверсантов выхватил оружие первым и уложил его на месте. В последовавшей за этим схватке двое северокорейцев погибли, а остальные отступили, посте чего группа рассредоточилась и стала пробираться обратно к ДМЗ. В течение нескольких следующих дней за ними шла охота: троих выловили в окрестностях Сеула, 25 погибли в перестрелках ближе к границе, 1 был взят в плен, двое, по-видимому, спаслись. Потери южнокорейской стороны составили 68 убитых и 66 раненых. Потери американцев: трое убитых и трое раненых.

Утром 22 января командиру «Пуэбло» доложили об обнаружении излучений радиолокационных станций, а спустя некоторое время сигнальщики обнаружили два северокорейских траулера советской постройки класса «Lenta», следовавших курсом на корабль. Траулеры были опознаны как «Rice Paddy 1» и «Rice Paddy 2». Подойдя на дистанцию около 400 м, траулеры произвели многократный круговой обход «Пуэбло», дистанция между кораблями вскоре сократилась до 25 м. В свою очередь, американцы внимательно наблюдали за действиями северокорейских судов и произвели их фотографирование. Поскольку корабль был обнаружен, коммандер Бушер отменил режим радиомолчания, приказал радистам связаться с радиоцентром ВМС США в Камисея и передать донесение об обнаружении траулеров. 23 января американцы вновь засекли советскую подводную лодку.

Всю ночь 23 января «Пуэбло» пролежал в дрейфе на удалении около 25 миль от северокорейского побережья. На рассвете корабль начал движение в направлении острова Йо До. Только утром радистам удалось установить связь с Камисея и передать два донесения: в первом, с большим опозданием, сообщалось об обнаружении северокорейских судов, а во втором - об убытии этих судов и о восстановлении на «Пуэбло» режима радиомолчания. К полудню с радиоцентра Камисея были получены квитанции о приеме двух радиограмм. Небо постепенно затягивалось облаками, становилось прохладнее, корабль лежал в дрейфе. Казалось, ничто не предвещало каких-либо резких перемен в размеренной жизни экипажа корабля. Коммандер Бушер находился в кают-компании, когда ему доложили об обнаружении надводной цели, быстро сближающейся с «Пуэбло». Дистанция до цели составляла 8 миль. Спустя несколько минут последовал второй доклад: дистанция до цели сократилась до 5 миль, а приближающуюся цель сигнальщики классифицировали как северокорейский СКА - сторожевой катер «SC-35» класса SO-1, бортовой номер 35 (300т., одно 3-дюймовое орудие и два 57мм автомата). Бушер приказал включить навигационную РЛС и проверить местоположение корабля, а также отдал приказание сигнальщикам поднять на мачте флажный сигнал "Занят проведением океанографических работ". Когда расстояние между кораблями сократилось до 900 м, СКА уменьшил ход и поднял сигнал с требованием к «Пуэбло» сообщить свою государственную принадлежность. По команде Бушерана мачте был поднят американский флаг. В 12.10 с северокорейского СКА на берег была передана радиограмма следующего содержания: "Обнаружил судно с бортовым номером GER 2. Полагаю, что это американский разведывательный корабль. Какого-либо оружия на борту не замечено". В 12.12 «SC-35» запросил указать национальность, после этого был поднят американский флаг. В 12.20 сигнальщики «Пуэбло» заметили приближающиеся к кораблю на большой скорости 3 торпедных катера, а в 12.27 на мачте СКА был поднят новый сигнал - "Застопорить ход, в противном случае открываю огонь". Убедившись в том, что расстояние до ближайшего побережья составляет 15,8 мили, коммандер Бушер решил не выполнять требование СКА, а сигнальщикам приказал поднять ответный сигнал "Нахожусь в международных водах". В 12.35 три торпедных катера заняли позиции вокруг судна. «Пуэбло» оказался в окружении четырех кораблей - СКА «SC-35» класса SO-1, бортовой номер 35 и 3 торпедных катеров «PT-601», «PT-604», «PT-606», а над его мачтами с оглушительным ревом несколько раз пронеслись два северокорейских истребителя МиГ-21. Одна из торпедных лодок просимафорила: «Следуйте за мной. У меня на борту лоцман». При этом с СКА «SC-35» на один их торпедных катеров «PT-604» перебралась группа вооруженных автоматами военнослужащих. Корейцы повторили сигнал «Стойте или откроем огонь». В ответ командир «Пуэбло» поднял сигнал «Я отбываю из района». «Пуэбло» дал ход. Пришли в движение и корейские катера, они вновь передали «Остановиться или я буду стрелять». Торпедный катер «PT-601» направил торпедный аппарат на «Пуэбло». В 13.06 с СКА в штаб была отправлена вторая радиограмма. В ней сообщалось: "…намерен изолировать личный состав GER 2, взять его на буксир и доставить в Вонсан. В настоящее время готовлю к высадке досмотровую группу". «Пуэбло» не останавливался, увеличил ход и начал маневрировать. Северокорейские корабли решили применить силу. СКА открыл огонь по «Пуэбло» из 57-миллиметрового орудия, а торпедный катер обстрелял из 30-мм крупнокалиберного пулемета его надстройку. В 13.34 под угрозой дальнейшего обстрела «Пуэбло» застопорил ход, коммандер Бушер приказал всему личному составу покинуть верхнюю палубу и приступить к немедленному уничтожению секретных документов и аппаратуры. В результате обстрела была повреждена мачта, получили ранения члены экипажа, находившиеся на мостике, в том числе и сам Бушер. Только после того, как на СКА был поднят сигнал "Следовать за мной для приемки на борт лоцмана", «Пуэбло» в 14.30 вновь дал ход. Попытка увеличить скорость и оторваться от северокорейских кораблей окончилась для американцев печально: в результате повторного обстрела были ранены еще несколько человек, сжигавших в это время на надстройке, в районе трубы, секретные документы. Связь с берегом была устойчивой, и обо всех событиях, происшедших на корабле, было сообщено на радиоцентр Камисея. В ответной радиограмме сообщалось о направлении в район инцидента нескольких самолетов. По команде с СКА под угрозой очередного применения оружия коммандер Бушер приказал застопорить ход, в 14.32 на борт корабля поднялась досмотровая группа с торпедного катера в составе 2 офицеров и 8-10 солдат вооруженных автоматами АК-47. Экипаж «Пуэбло» был собран на палубе, после чего у всех были связаны руки, а на глаза надеты темные повязки. Любое неповиновение немедленно подавлялось досмотровой группой силой оружия. В 16.00 на корабль прибыла вторая группа северокорейских моряков во главе с полковником и лоцманом сменившим рулевого. Корабль был взят на буксир и в 20.30 приведен в порт Вонсан, где американские моряки были погружены в автобусы и доставлены на железнодорожный вокзал, где их уже ожидал поезд. На рассвете 24 января 1968 г. поезд прибыл в Пхеньян и утром 82 американских моряка переступили порог пхеньянской тюрьмы, где их сразу же развели по камерам. Как выяснится позднее, в результате вооруженного инцидента погиб один матрос Дуэйн Ходжес и были ранены девять членов американского экипажа. Это был первый американский военный корабль, захваченный с 1807 г.

Во время разведывательных походов случаи нарушений территориальных вод были нередки, советские корабли не являлись исключением. Так по американским данным советское судно «Барометр» 7 апреля 1965 г. осуществляя слежение за американскими кораблями подошел на 2,8 мили к побережью Пуэрто-Рико. 23 октября 1965 г. советское судно «Арбан» вошло в территориальные воды США в районе Сан Педро (Калифорния), а 6 декабря 1966 г. советское судно «Теодолит» снова нарушило американские территориальные воды в трех отдельных случаях. И если СССР и США на нарушение морской границы ограничивались протестами, то другие страны реагировали более нервно, тем более Северная Корея.

С 1964 года представители КНДР периодически заявляли о шпионской деятельности иностранных кораблей у его побережья. Для защиты своего побережья Северная Корея создала небольшой прибрежный флот, основными задачами которого были - патрулирование и прикрытие побережья. Теми более что еще в 1955 г. КНДР объявила о расширении своих территориальных вод до 12 миль, что привело в возникновению конфликтных ситуаций с Южной Кореей. 19 января 1967 г. северокорейские корабли в 4 милях от берега потопили южнокорейское патрульное судно «PCE-56», которое охраняло южнокорейских рыбаков, и которое как они заявили, зашло в их территориальные воды. На заседании МАК, которое состоялось 21 января, член северокорейской комиссии генерал-майор Пак Чон Кук заявил, что патрульный катер "незаконно вторгся в наши прибрежные воды... и открыто совершил враждебный акт, заключающийся в внезапном открытии артиллерийского огня и в том, что десятки снарядов были выпущены по нашему прибрежному району". Пак утверждал, что северокорейские береговые патрули предприняли "надлежащие меры самообороны", и предостерегал от подобных вторжений с моря или воздуха в прибрежные воды или воздушное пространство Северной Кореи.

В октябре-ноябре 1967 северокорейцы вновь выдвинули обвинения о кораблях-шпионах у своих берегов. На заседаниях МАК в период с октября 1967 г. по 20 января 1968 г. Северная Корея продолжала обвинять Южную Корею в предполагаемых вторжениях "вооруженных судов, катеров-шпионов и рыболовецких лодок" и угрожала ответными мерами. Например, на заседании MAК от 7 ноября 1967 г. высокопоставленный представитель Северной Кореи заявил, что "ваша сторона использовала южнокорейские рыболовецкие суда в качестве щита, чтобы прикрыть свою шпионскую деятельность... и найти предлог для развязывания новой войны в Корее", и потребовал от ООН немедленно прекратите посылать "военные корабли-шпионы".

Всего в 1967 г. северокорейскими патрульными судами за нарушение территориальных вод были задержаны 50 рыболовецких судов Республики Корея с 353 рыбаками, на 30 декабря 1967 г. из них 34 судна и 257 рыбаков были возвращены.

В период с 23 декабря 1967 г. по 20 января 1968 г. Северная Корея усилила свои обвинения в том, что многочисленные южнокорейские рыболовецкие суда и "различные военно-морские суда и вооруженные катера-шпионы" заходят в их прибрежные воды.

Действия американского флота.

В 09.00 23 января из Сасебо вышли направлялись на юг к Филиппинам атомный ударный авианосец «Enterprise» CVAN-65, атомного ракетный фрегат «Thomas Truxtun» DLGN-35 и ракетный фрегат «Halsey» DLG-23.

23 января после известия о задержании «Пуэбло» американский флот пришел в движение. В 15.06, командующий Седьмым Флотом приказал атомному ударному авианосцу «Энтерпрайз», атомному ракетному фрегату «Thomas Truxtun» DLGN-35 и трем эсминцам «Higbee» DD-806 из Сасебо, «O'Bannon» DD-450 из Йокосуки и «Collett» DD-730 который находился в 120 милях к югу от Йокосуки перейти на полной скорости к южному концу Цусимского пролива, между шести и семи вечера того же дня.

В 19.21 командующий Тихоокеанским флотом приказал командующему Седьмым флотом, принять меры к размещению эсминцев как можно скорее у порта Вонсан на расстоянии 12 миль от берега. В приказе говорилось, что им надо быть готовыми участвовать в действиях по освобождению «Пуэбло». Седьмой флота отреагировал на приказ через семьдесят пять минут, направив «Энтерпрайз» с кораблями сопровождения в Японское море и посылая эсминец «Higbee» DD-806 к порту Вонсан. Получив приказ атомный ракетный фрегат «Thomas Truxtun» направились на север, развив скорость приблизительно 33 узла. Авианосец «Enterprise» CVAN-65 и фрегат «Halsey» DLG-23 отправились туда чуть позднее. Вечером из Сасебо вышел только что прибывший туда для небольших ремонтных работ от берегов Вьетнама эсминец «Higbee» DD-806 имея приказ быть готовым к буксировке «Пуэбло».

Эсминец «Herbert J. Thomas» DD-833 патрулировал в водах между Тайванем и материковым Китаем, в этот день планировалось возвращение его в порт для отдыха. Но после того, как «Пуэбло» был захвачен, ему немедленно приказали перейти к месту где он был захвачен, там он должен был встретиться с авианосцем. Но придя на место никого, там не оказалось и в течение целого дня, эсминец там был один, а рядом угрожающе летали «Миги». В 23.34 командующий получил приказ выполнить миссию разведки порта Вонсан, при этом командующий Седьмым флотом уточнил, что нельзя начинать боевых действий, пока нет приказа руководства. Вскоре после полуночи, командующий АУГ с авианосца «Энтерпрайз» ответил, что он планировал осуществить разведывательный вылет самолета днем из района к востоку от Пусана, чтобы подготовить самолеты для будущих операций. Но очевидно политическое руководство еще не решило, как им поступить.

Обеспокоенный захватом «Пуэбло», президент Джонсон собрал консультативное совещание с военными и гражданскими экспертами. Рассматривались различные варианты американского ответа: воздушный удар по Вонсану, минирование гавани и морская блокада. Но эти меры вели только к возможному развязыванию войны и были недостаточно эффективны для оказания давления на КНДР. Так морская блокада Вонсана могла бы сократить внешнюю торговлю Северной Кореи не больше, чем на 25% ибо основная масса грузов шла по железным дорогам, торговый флот северокорейцев был минимальным и его еще надо было отыскать. Сразу возникло предположение о причастности к инциденту СССР. Министр обороны Роберт Макнамара заявил, что ему «ясно», что Советы знали об инциденте заранее, некоторые из советников заявили, что нельзя прощать подобные действия. В этот момент ситуация могла выйти из под контроля и привести к прямому столкновению между советским и американским флотами. За авианосцем «Энтерпрайз» следовало советское гидрографическое (разведывательное) судно «Гидролог» (Gidrolog), порой оно приближалось к авианосцу на 700-800 метров, выполняя те же функции что и захваченный «Пуэбло». 24 января во время обсуждения американского ответа в Белом Доме, советник по национальной безопасности Джонсона - Уолт Ростоу (Walt Rostow) высказал идею дать приказ кораблям ВМС Южной Кореи захватить советское судно, следующее за авианосцем «Энтерпрайз» ради симметрии.

И если наш разведывательный корабль, следящий за «Энтерпрайз» мог рассчитывать на помощь патрулировавшего в Корейском проливе нашего сторожевика. То корабли, действующие в Южно-Китайском море, должны были полагаться на себя, получив соответствующее распоряжение. Как вспоминал Балакин Владимир Васильевич, тогда старшина 1 статьи, радиометрист - командира поста МРЗК «Амперметр» (командир Левушкин В.И.) выполнявший с 11 января по 26 марта 1968 г. поход в Южно-Китайское море: «На корабль пришла срочная радиограмма из штаба Тихоокеанского флота, по которой кораблю радиотехнической разведки "Амперметр" предписывалось отойти от авианосцев США, а следовательно и от берегов Вьетнама, на 30-35 миль. Мы почти неделю стояли вдали от кораблей 7-го флота США и вели работы только радиоаппаратурой и станциями. За 55-60 километров от неприятеля не могло быть и речи о визуальном наблюдении за ним. Через неделю нашему кораблю разрешили подойти к авианосцам США и выполнять свою боевую задачу. Как потом сообщила советская пресса, один из разведывательных кораблей США, находясь в Японском море недалеко от границы СССР-КНДР, зашел в территориальные воды, был захвачен совместными усилиями пограничников этих стран и препровожден в корейский морской порт для разбирательства. И, чтоб американцы не пленили наш корабль в Южно-Китайском море, нам срочно предписывалось уйти на это время от кораблей США.»

Но вопреки предположениям Белого Дома, захват «Пуэбло» был неприятной неожиданностью для Москвы. С советскими руководителями не консультировались заранее. 23 января 1968 г. посол США в Москве Томпсон попросил о срочной встрече в Министерстве иностранных дел СССР и по поручению своего правительства передал первому заместителю министра Кузнецову В.В. просьбу оказать содействие в возвращении судна и его экипажа. В советском внешнеполитическом ведомстве не располагали другой информацией о происшедшем инциденте, кроме скупого сообщения пхеньянского радио. Неясность ситуации и намерений участников конфликта ставила СССР в трудное положение. Поэтому Василий Васильевич - весьма уважаемый в политических кругах человек и опытный дипломат заявил американскому послу, что советская сторона не может взять на себя роль посредника в связи с указанным происшествием, и рекомендовал американцам обращаться по этому поводу непосредственно к КНДР, как суверенному государству. Это была апробированная линия поведения нашего МИД, указывающая, с одной стороны, на уязвимость позиции США, не имеющих дипломатических отношений с Северной Кореей, а с другой, на то, что Москва не причастна к конфликтным ситуациям, которые время от времени возникают на Корейском полуострове.

Но поскольку инцидент в Корее затрагивал интересы безопасности дальневосточных районов советской стороне все же не удалось избежать посреднических услуг. Прежде всего, Москва информировала руководство северокорейского МИД об обращении посла Томпсона в МИД СССР. Эту миссию выполнил советский посол в Пхеньяне, которому одновременно было поручено выяснить причины и детали инцидента, а также дальнейшие намерения КНДР в этой связи. Надежды прояснить ситуацию посол возлагал на встречу с министром иностранных дел Пак Сен Чером. Однако этот руководитель оказался, как всегда, скуп на информацию и оценки, когда дело принимало серьезный оборот. Он охотно рассказал бы о результатах своей последней охоты на фазанов или превратностях погоды, но ничего конкретного об инциденте от него услышать не удалось. Аналогичные результаты дало обращение посольства к руководству Министерства национальной обороны.

Только 24 января в 21.00 заместитель министра иностранных дел КНДР Ким Та-бонг (Kim Tae-bong) сообщил «братским» послам в Пхеньяне о захвате американского судна после его вторжения в территориальные воды страны. Из-за этого глава советского правительства А.Косыгин позже жаловался на Северную Корею, что об инциденте мы узнали только из печати.

В 01.38 24 января командующий Тихоокеанским флотом приказал всем американским военно-морским силам оставаться к югу от тридцать шестой параллели и не демонстрировать свою силу в районе инцидента, и не направлять эсминец в район порта Вонсан. Кроме того, к семи часам командующий Тихоокеанским Флотом также направил приказ о прекращение полетов разведывательных самолетов в Японском и Желтом морях. Далее, никакие противолодочные полеты не позволялись около района инцидента, за исключением патруля из двух самолетов около АУГ. Полчаса спустя, главнокомандующий Тихоокеанским направлением подтверждал, что Объединенный Штаб запретил демонстрацию силы, корабли флота не должны были двигаться дальше на север, и оставаться на занятых позициях. Так что оперативная группа США во главе с атомным авианосцем «Enterprise» CVAN-65 и кораблями «Thomas Truxtun» DLGN-35, «Higbee» DD-806 и «Ozbourn» DD-846 (который перед этим дозаправлялся в Бакнер-Бей (Окинава)) переместилась в новый район встречи в 120 морских милях к югу от Южной Кореи и в 120 морских милях к юго-западу от Сасебо (Япония), к полудню получил приказ занять новую позицию и отошел на юго-запад в Восточно-Китайское море.

К полудню 24 января, главнокомандующий Тихоокеанского направления, для того чтобы уменьшить риск войны, приказал от него зависимым командующим, не начинать демонстрацию силы в демилитаризированной зоне или в другом смежным с Северной Кореей районе. Американские военно-морские и воздушные силы оставались на расстоянии 80 миль от побережья Северной Кореи.

Но следом подходили уже и другие корабли. С первыми лучами солнца 25 января эсминец «Collett» DD-730 встретился с оперативной группой 70.6, а ранним утром 26 января к оперативной группе присоединился эсминец «O'Bannon» DD-450.

24 января американский представитель в Военной комиссии по перемирию в Корее вступил в контакт с представителем КНДР и потребовал немедленно возвратить судно и его экипаж, а также принести извинения за его интернирование в нейтральных водах. В ответ северокорейская сторона потребовала извинений от США за вторжение их судна в территориальные воды КНДР. Таким образом, выяснилось, что ни одна из конфликтующих сторон не считала свои действия противоправными, что они по-разному оценивают место происшедшего инцидента. Американцы настаивали на том, что захват их судна произошел за пределами 12-мильных территориальных вод, а посему он явился актом произвола. Северокорейская сторона оправдывала свои действия тем, что американский корабль вторгся в ее внутренние воды. Как заявил заместитель министра иностранных дел Ким Чэ Бон 24 января, данный случай не имеет отношения к вопросу о ширине территориальных вод, поскольку судно вошло в залив, который согласно международному праву считается внутренними водами. При этом они сослался на постановление своего правительства, принятое 5 марта 1955 г., в котором наряду с установлением ширины территориальных вод значительная часть Восточно-корейского залива, где произошло задержание "Пуэбло", объявлялась внутренними водами КНДР.

Между тем, проблема уточнения ширины территориальных вод КНДР в те времена была не совсем простая. Между Севером и Югом неоднократно возникали инциденты на море, и где бы они ни происходили, стороны преподносили их как результат вторжения во внутренние воды. Но какова их ширина, выяснить тогда не удавалось. В то время многие страны пересматривали пределы своих военных и экономических интересов на море в сторону их увеличения, и в Пхеньяне, вероятно, имелись определенные соображения на этот счет. По этой причине там не торопились уточнять свои позиции. Однако инцидент с американским судном вынудил Пхеньян официально подтвердить 12-мильную ширину территориальных вод.

25 января президент США Джонсон объявил о мобилизации 14.600 резервистов. В американской прессе начали, звучать призывы нанести удар по ВМБ Вонсан и силой освободить РЗК. Адмирал Ulysses S. Grant Sharp Главнокомандующий американским Тихоокеанским Флотом, предложил направить эсминец «Higbee» прямо в гавань Вонсан под прикрытием самолетов с авианосца «Enterprise» CVAN-65 и взяв на буксир «Pueblo» увести его. По другому плану предполагалось что «Enterprise» и 4 сопровождавших его эсминца 30 января проведут операцию по освобождению «Пуэбло» из гавани Вонсан. Эсминец «Ozbourn» DD-846 примет морских пехотинцев с авианосца и войдет в гавань, «Collett» DD-730 и «O'Bannon» DD-450 артиллерией прикроют десантников с «Ozbourn», которые должны были высадиться на судне и оно на буксире «Ozbourn» выводилось бы из гавани на максимально возможной скорости. Авиация с авианосца прикрывает и наносит удары по огневым точкам противника.

Эти планы имели мало шансов на успех, в порту находились 7 ракетных катеров класса «Komar» и несколько патрульных катеров, кроме того, была сильна и береговая оборона, так что корабли будут под их огнем в течение 2-3 часов.

Кроме того США опасались вмешательства СССР. Так в планируемых ЦРУ действиях с целью заставить северокорейцев отпустить «Пуэбло», почти все варианты проваливались из-за возможного противодействия со стороны СССР. Так в меморандуме «Реакции на некоторые действия США» от 28 января, отмечалось, что если США заминируют гавань Вонсан «…Северная Корея, конечно, будет защищаться от этих действий; она также может попытаться предпринять ответные действия, например, против кораблей или сил США. СССР окажет помощь в усилиях по обезвреживанию мин, если потребуется, и они также начнут наращивать возможности ПВО Северной Кореи вокруг Вонсана и других крупных портов. Минирование Вонсана будет предметом особой озабоченности для СССР не только потому, что советские корабли используют гавань, но и потому, что эти действия могут быть восприняты как предшествующие аналогичным действиям против Хайфона.» Так, же был признан бесперспективным план по блокаде американскими судами северокорейских портов: «Существует высокий риск того, что северокорейцы бросят вызов блокаде своими силами. Советы могут демонстративно провести корабли через линию блокады, возможно, включая некоторые военные суда. Некоторые действия, вероятно, будут одобрены Советами в ООН; у них будут хорошие перспективы получить широкую поддержку.»

Более реальным был план Министерства обороны США когда оно предлагало разбомбить «Пуэбло», не останавливаясь перед гибелью членов экипажа. Быть может, это предложение не было принято лишь потому, что капитан корабля капитан 3 ранга Ллойд М. Бушер успел послать донесение, что экипаж делает все для того, чтобы документы и техническое оборудование были уничтожены. У капитана был приказ командующего американскими военно-морскими силами в Японии вице-адмирала Френка А.Джонсона не сдаваться в плен, ни при каких обстоятельствах. И когда стало ясно, что захват судна неминуем, экипаж приступил к уничтожению документов и оборудования. Были задействованы подрывные патроны (предназначенные для борьбы с подводными боевыми пловцами), но они оказались маломощными и мало эффективными, кроме того использовались пожарные топоры, кувалды, две машины-бумагорезки и другие подручные средства (несколько мешков с использованными бланками перехвата намеривались выбросить за борт). Однако достаточное количество компрометирующих документов и часть специального оборудования уцелело (в том числе карты прокладки маршрутов перехода РЗК, технические описания шифровальных машин, многочисленные материалы перехвата и тому подобное). Другой причиной по которой бомбардировка не была осуществлена было то что уже 26 января в Пхеньяне на пресс-конференции капитан «Пуэбло» Ллойд М. Бушер признал что экипаж корабля занимался шпионажем, потом подобную информацию озвучили в эфире северокорейского информационного агентства и некоторые другие члены экипажа судна.

В частности, выяснилось, что корабль «Пуэбло» принадлежал Тихоокеанскому флоту Военно-морских сил США, его экипаж насчитывал 83 человека, включая 6 офицеров, 75 моряков и двух гражданских лиц. Последние - Дан Ричард Тэк и Гарри Апридейл числились на судне в качестве океанографов, а на деле являлись профессиональными разведчиками. Они прибыли на судно в декабре 1967 г. по приказу начальника отдела каботажных исследований при военно-морском министерстве и занимались изучением военных объектов на территории интересующих разведку государств. Как сообщил капитан, судно работало по планам Центрального разведывательного управления США. Там прорабатывались варианты распространения войны во Вьетнаме на другие регионы Азии, в связи с чем «Пуэбло» направлялся в прибрежные воды СССР, КНДР и Китая. Задание на проведение разведки прибрежных вод советского Дальнего Востока, береговой линии Северной Кореи и Китая получено капитаном 2 декабря 1967 г. в японском порту Йокосука от командующего Флотом США в Японии контр-адмирала Франка А. Джонсона. Корабль заходил затем в японский порт Сасэбо, а оттуда двинулся к берегам СССР. Разведка советского побережья прошла благополучно, хотя «Пуэбло», как это видно из опубликованных карт и выдержек из судового журнала, неоднократно нарушал территориальные воды СССР. 16 января 1968 г. судно вошло в прибрежные воды Северной Кореи. Внешне оно выглядело не как военный корабль, а как малое научно-исследовательское океанографическое судно размером с небольшую яхту. Оно не поднимало флага, позволяющего определить его государственную принадлежность. «Пуэбло» приближался на 9,8 миль от Калдана, расположенного севернее порта Чондин, находился в 11,2 милях от Эрандана, в 10,75 и 11,3 милях от острова Рандо восточнее порта Сондин, в 8,2 милях от мыса Ансенкаб в районе Маяндо, в 7,6 милях от острова Редо в районе Вонсана. Отсюда, по признанию капитана, был виден дым, поднимающийся из труб домов, расположенных на берегу. Капитан указал точку захвата корабля: в 7,6 милях от острова Ёдо, т.е. в пределах 12-мильной зоны. В перестрелке один член экипажа американского судна был убит, трое ранено. Капитан полностью признавал свою вину в нарушении территориальных вод и осуществлении незаконной деятельности. Это была первая информация, проливающая свет на фактическую сторону инцидента. Конечно же, надо было учитывать, что признания М. Бучера были сделаны не на открытой пресс-конференции с участием зарубежных корреспондентов, а в условиях интернирования, что могло повлиять на его интерпретацию события в выгодном для северокорейской стороны свете.

28 января в Японское море вышел крейсер УРО «Chicago» CG-11, чтобы помогать координировать воздушные действия для авианосцев Группы Задачи 70.6. Спасательное судно «Grapple» ARS-7 вышло из порта Йокосука (Япония) к Пусану (Южная Корея) и после некоторых приготовлений перешло в район порта Вонсан. Оно должно было войти в гавань и взять на буксир «Пуэбло», после того как Северная Корея согласится освободить его. Но после трех или четырех дней ожидания, судно ушло обратно к Пусану.

На главной базе 7-го флота в порту Йокосука (Япония), внезапно сократил срок стоянки и вышел в море 27 января легкий крейсер «Canberra» CA-70, с ним вышел один эскортный корабль. Намечавшийся на 28 января заход туда же авианосца «Yorktown» CVS-10 был отложен, ибо корабль изменил курс, что бы присоединиться к отряду у корейских берегов.

30 января 1968 г. к берегам Кореи в Японское море пришла оперативная группа 70.0 во главе с противолодочным авианосцем «Yorktown» CVS-10 и пятью кораблями сопровождения – ракетный эсминец, 3 эсминца и СКР. В конце декабря 1967 г. она вышла на Дальний Восток, в конце января 1968 г. по прибытию, ей было приказано отказаться от захода в японский порт и следовать в Японское море. После 30-дневного нахождения там, он был освобожден от службы 1 марта, после чего направился в Субик-Бей (Филиппины).

Утром 31 января оперативная группа 77.7 во главе с ударным авианосцем «Ranger» CVA-61 и 3 эсминцами сопровождения присоединилась к АУГ во главе с авианосцем «Enterprise» у берегов Кореи. Еще 27 января эта оперативная группа 77.7 была отделена от оперативной группы 77 на станции Янки у берегов Северного Вьетнама и отправлена в Японское море.

31 января к группе с авианосцем «Enterprise» CVAN-65 присоединился РЗК «Banner», и главный корабль-ретранслятор связи «Aurlington» AGMR-2 также прибыл на станцию.

К этому моменту командующий Седьмым флотом США контр-адмирал Уильям Ф. Брингл вышедший в море на борту ракетного крейсера «Providence» CLG-6 в составе оперативной группы 70.1 (TG 70.1), и находящийся в непосредственной близости от «Enterprise» CVAN-65, разделил имеющиеся корабли на четыре группы:

- TG 70.6 - ударная группа, с атомным авианосцем «Enterprise» CVAN-65;

- TG 77.7 - ударная группа, с ударным авианосцем «Ranger» CVA-61;

- TG 70.0 - группа по поиску подводных лодок, с противолодочным авианосцем «Yorktown» CVS-10;

- группа координации – ракетный крейсер «Chicago» CG-11 и фрегат УРО «Dewey» DLG-14.

А всего у побережья Кореи в ходе операции Formation Star в январе-марте 1968 г. было сосредоточено более 32-х боевых надводных кораблей, в том числе 4 ударных авианосца - атомный ударный авианосец «Enterprise» CVAN-65, ударные авианосцы «Ranger» CVA-61, «Coral Sea» CVA-43, «Ticonderoga» CVA-14, 2 противолодочных авианосца «Yorktown» CVS-10, «Kearsarge» CVS-33, 3 крейсера - ракетные крейсера «Chicago» CG-11, «Providence» CLG-6, легкий крейсер «Canberra» CA-70, 26 эсминцев и фрегатов в том числе - атомного ракетный фрегат «Thomas Truxtun» DLGN-35, эсминцы УРО «Lynde McCormick» DDG-8, «Preble» DDG-46, фрегаты УРО «Halsey» DLG-23, «Preble» DLG-15, «Dewey» DLG-14, «Brook» FFG-1, эсминцы «Collett» DD-730, «Ozbourn» DD-846, «Higbee» DD-806, «O'Bannon» DD-450, «Uhlmann» DD-687, «Nicholas» DD-449, «Herbert J. Thomas» DD-833, «Rowan» DD-782, «James E. Kyes» DD-787, «Everett F. Larson» DD-830, «Frank E. Evans» DD-754, «Buck» DD-761, «Strong» DD-758, «Hanson» DD-832, «Taussig» DD-746, «John A Bole» DD-755. РЗК «Banner» AGER-1. Ряд вспомогательных кораблей, в том числе - транспорт спецбоеприпасов «Sacramento» AOE-1, транспорт боеприпасов «Vesuvius» AE-15, корабль снабжения «Mars» AFS‑1, танкеры «Platte» AO-24 и «Tolovana» AO-64, при этом «Platte» был первым кораблем снабжения который был задействован в операции прежде чем вернутся в Сасебо 31 января, корабль связи «Aurlington» AGMR-2, спасательное судно «Grapple» ARS-7, ремонтная мастерская «Samuel Gompers» AD-37 последняя обслужила за время кризиса 71 судно.

Кроме надводных кораблей, в операции были задействованы и подводные лодки. Тогда на Дальнем Востоке у США находилось 17 подводных лодок. 25 января Объединенный Штаб, предписал Тихоокеанскому флоту развернуть к 1 февраля до девяти дизельных и атомных торпедных подводных лодок у берегов Кореи для “наблюдения и патрулирования... как можно раньше.”

Однако командующий подводными силами Тихоокеанского флота США Представитель флота (COMSUBPAC) 29 января счел такое развертывание излишним, что, по его словам, может привести к “чрезмерной путанице в картине противолодочной обороны”, осознавая, что противолодочная оборона, возможно, не была основной мотивацией для передислокаций. В конце концов, 29 января COMSUBPAC отменил вывод из состава 7-го флота двух подводных лодок («Segundo» SS-398 и «Volador» SS-490), развернув дополнительные четыре из Перл-Харбора: «Flasher» SSN-613, «Greenfish» SS-351, «Blueback» SS-581 и «Swordfish» SSN-579, как можно скорее, передав их командующему 7-м флотом не позднее 8 февраля. Однако на 31 января «Ronquil» SS-396 была единственной подводной лодкой, которая в настоящее время находилась в Японском море на поисково-спасательной станции у берегов Северной Кореи.

Дизельная подводная лодка «Ronquil» SS-396 не так давно пришедшая сюда. Субмарина «Ronquil» 26 декабря 1967 г. отправилась из Сан-Диего в Японию для очередного длительного развертывания в Западной части Тихого океана. После недели обслуживания в Йокосуке корабль действовал с японскими силами самообороны, проводя первые противолодочные учения с японцами за последние годы. В январе 1968 г. когда «Ronquil» находился с визитом в порту Сасебо, экипаж получил приказ немедленно приступить к поддержке американских кораблей вышедших в море после захвата разведывательного судна «Пуэбло» северокорейцами. Эта операция была очень личной для многих членов экипажа, поскольку командир «Пуэбло» в 1962-1964 гг. был старшим помощником этой субмарины. «Ronquil» был развернут для операций в поддержку 7-го флота. 

С учетом предполагаемого увеличения числа подводных лодок 7-й флот должен был иметь в этом районе в общей сложности семнадцать подводных лодок, способных нести службу на девяти базах в течение как минимум трех месяцев. Однако это означало пожертвовать почти всеми другими задачами по патрулированию театра военных действий, включая продолжающуюся войну во Вьетнаме.

К 1 марта 1968 г. у США в Японском море и вдоль побережья Японии было шесть подводных лодок. Все они, кроме одной, были дизельными. Единственной атомной подводной лодкой в этом районе была американская «Swordfish» SSN-579.

В дополнение к субмарине «Ronquil», после эскалации конфликта были отправлены в разный отрезок времени атомные подлодки «Flasher» SSN-613, «Queenfish» SSN-651 (15 февраля она пришла с недельным визитом в порт Йокосука), «Swordfish» SSN-579 и дизельные «Volador» SS-490 (вышла 31 января и вернулась через 31 день), «Bonefish» SS-582, «Caiman» SS-323, «Gudgeon» SS-567, «Segundo» SS-398.

Зимняя погода и наличие морского льда в Японском море стали причиной многочисленных опасностей для подводных лодок, назначенных на операцию Formation Star. Как минимум две лодки «Flasher» и «Swordfish» получили повреждения из-за столкновений с льдинами.

В конце января атомоход «Flasher» SSN-613 вышел к Вонсану, но во время патрулирования он столкнулся с льдиной, которая отколола верхнюю часть перископа. После этого «Flasher» проследовал на Гуам на 9 дней, чтобы заменить перископ, а затем вернулся на свою позицию у Северной Кореи. По завершению операции «Flasher» получил разрешение на заход в порт Йокосука, перед отплытием в свой порт приписки Перл-Харбор. За это развертывание Flasher был награжден Экспедиционной медалью вооруженных сил и медалью «За службу в обороне Кореи».

«Swordfish» SSN-579 2 февраля была развернута в западной части Тихого океана из своего порта приписки в Перл-Харборе. С 1 по 17 марта корабль участвовал в «специальных операциях». По словам квартирмейстера «Swordfish» капитана 1 ранга Гэри Кокса, ее пунктом назначения были “ближайшие окрестности” Владивостока, где она должна была провести скрытую операцию. Но 2 марта «Swordfish» ударилась выдвижными устройствами о ледяную глыбу в Японском море, которая дрейфовала на юг, и повредила их. Но руководство ВМС, однако, утверждают, что повреждения «Swordfish» не помешало подводной лодке выполнить поставленную перед ней задачу. По некоторым данным, повреждение произошло у берегов Северной Кореи. Другие, в том числе Норман Полмар и Майкл Уайт, авторы книги “Проект Азориан: ЦРУ и подъем К-129”, полагают, что «Swordfish», вероятно, была повреждена льдиной у советского порта Владивосток. И только завершив миссию, она отправилась на военно-морскую базу США в Йокосуке для ремонта, который занял десять дней. 17 марта при входе в японский порт Йокосука международным фарватером в светлое время суток она была сфотографирована японскими журналистами, фотографии её были опубликованы на следующий день в местных газетах. В дальнейшем этот факт дал советской стороне подозревать ее в столкновении, повлекшем гибель советской подводной лодки пр.629А «К-129» вышедшей 25 февраля из базы на Камчатке и переставшая выходить на связь 8 марта. При этом порт Йокосука расположен существенно дальше от точки гибели «К-129», чем американская база подводных лодок на Гавайских островах, и поэтому решение направить поврежденную подводную лодку на ремонт в удаленный иностранный порт на другом берегу Тихого океана выглядит, по меньшей мере, очень нелогично. После ремонта «Swordfish» вернулась в свою операционную зону, в которой она находилась с начала февраля, и продолжала выполнять задание. В мае месяце она отметилась в другом японском порту - Сасебо, где местные экологи заподозрили ее в сливе радиоактивной воды в акваторию и устроили соответствующий скандал. Вернулась она к месту постоянного базирования лишь 5 сентября.

Как подчеркивали американские исследователи «Это была самая большая военно-морская группировка, развернутая в качестве ответных действий в период после Кубинского кризиса».

В дополнение к американским кораблям, верховное командование Южной Кореи привело южнокорейский военно-морской флот в состояние боевой готовности сразу после сообщения о том, что атомный авианосец "Энтерпрайз" направляется в этот район. И южнокорейский флот разместил девятнадцать боевых судов и два быстроходных патрульных судна в шестнадцати секторах вокруг Республики Корея.

Действия северокорейского флота.

Северокорейский флот является прибрежным, и его основными задачами были - патрулирование и прикрытие побережья.

Корабельный состав разделен на два флота. Западный Флот действует в Желтом море и состоит из 4 противолодочных кораблей, 8 торпедных катеров и 6 моторных артиллерийских катеров. Восточный Флот оперирует в Японском море и имеет - 4 подводные лодки пр.613 (НАТО – Whiskey), 9 противолодочных катеров, 23 торпедных катера, 3 больших торпедных катера пр.206 (НАТО - Shershen), 7 ракетных катеров пр.183Р (НАТО – Komar) и 3 минных тральщика.

В главной базе Восточного флота в Вонсане находилось 65 кораблей и катеров флота, в том числе ракетные катера, торпедные катера, противолодочные катера, тральщики. На базе Маяндо (Mayang Do / 40°02'N 128°12'E) базировались 42 корабля и катера, в том числе подводные лодки и противолодочные корабли. В Наджине располагалась военно-морская академия, и базировалось 45 кораблей и катеров.

Фоторазведка порта Вонсан выполненная 25 января показала, что в порту находятся все 7 ракетных катеров класса «Komar» и несколько патрульных катеров. Но с 28 января по данным ЦРУ, северокорейские ВМС расширили свою деятельность от порта Вонсан на тридцать миль в Японское море.

К деятельности северокорейского флота можно отнести срыв операции американской подводной лодки «Segundo» SS-398. «Segundo» вышла к Вонсану. Как вспоминал член экипажа подлодки Расс Норагон, им было «приказано попытаться спасти 83 моряка, находившихся на борту разведывательного судна USS Pueblo...», для этого на борту было пять спецназовцев. Но северокорейские патрульные катера, оснащенные гидролокаторами, обнаружили его подлодку на перископной глубине вскоре после того, как она прибыла в этот район.

Затем рядом с «Segundo» северокорейцы начали сбрасывать глубинные бомбы, что заставило лодку лечь на дно, бы избежать обнаружения. После пары дней, проведенных на дне океана, как рассказывал Норагон – «У всех нас начались ужасные головные боли из-за нехватки кислорода». По словам Норагона, чтобы избежать обнаружения, экипажу, который «разговаривал шепотом», было приказано остаться на своих койках в свободное от вахты время, что подводники называют "бесшумной работой”. Серьезность ситуации стала слишком очевидной, когда секретные материалы и оборудование были подготовлены к уничтожению, в ходе подготовки операции уйти отсюда. Поскольку северокорейские корабли находились в ожидании, командир используя имитаторы и коробки регенерации вытолкнутые за борт, чередуя их с носа и кормы субмарины. Когда каждая мишень попадала в поле зрения северокорейского гидролокатора, «Segundo» немного двигалась. «У нас там были все эти пузыри», - вспоминает Норагон. «Довольно скоро целей стало так много, что они [северокорейцы] уже не знали, какие из них настоящие, а какие ложные». Это позволило «Segundo» и команде, наконец, сбежать.

Возможно, произошедшее сказалось на экипаже и 23 февраля 1968 г. в машинном отделении подлодки «Segundo» произошел небольшой взрыв по пути из западной части Тихого океана в Перл-Харбор. Никто не пострадал, и подлодка проследовала в Йокосуку на одном двигателе. В качестве возможного последствия этого предполагаемого инцидента в июле 1970 г. группа инспекторов и инспекторов ВМС США определила, что «Segundo» непригодна для дальнейшей службы, и она была выведена из эксплуатации 1 августа 1970 г. и впоследствии потоплена в качестве цели подлодки «Salmon» SS-573 8 августа 1970 г.

Реакция СССР на кризис.

Взаимоотношения СССР и Северной Кореи оставались сложными в течение всего времени после окончания Корейской войны. Итоги событий 1956-1957 гг. показал Ким Ир Сену, что он может с определенной осторожностью игнорировать приказы Москвы и Пекина, и внешняя политика КНДР того времени во многом представляла собой грамотное лавирование между КНР и СССР. 6 июля 1961 г. между СССР и КНДР сроком на десять лет был подписан договор о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи. Один из его пунктов гласил: если одна из сторон подвергнется вооруженному нападению со стороны какого-либо государства, то другая сторона немедленно окажет военную и иную помощь всеми имеющимися в её распоряжении средствами. Условия были жёсткие, никакие консультации и согласования, предшествующие оказанию военной помощи, не предусматривались. Но в конце 1962 г. произошло охлаждение отношений, Москва отказалась предоставить КНДР военную помощь в кредит и предложила закупать оружие. Состоявшийся в декабре 1962 г. Пленум ЦК ТПК «осудил» СССР и лично Н. С. Хрущёва за «ревизионистскую политику» и одобрил курс на «модернизацию армии и превращении её в кадровую, на вооружение всего народа, превращение всей страны в неприступную крепость». В.П.Ткаченко даже отмечает, что на специально созванном пленуме даже раздавались требования разорвать дипломатические отношения с СССР. После этого в 1963 г. КНДР ищет опору в отношениях с Китаем. Пхеньян и Пекин провели серию переговоров по пограничному урегулированию, на которых согласились на совместное владение, совместное управление и совместное использование пограничных рек Ялуцзян и Туманган вместо более распространенной «средней линии». При этом примерно 80% островов на этих реках переходили под юрисдикцию КНДР.

Некоторое потепление в отношениях СССР и КНДР наступило только после прихода к власти Брежнева 14 октября 1964 г. Одновременно «культурная революция», в ходе которой Мао руками хунвэйбинов начал разрушать традиционную иерархическую систему и временно вверг страну в хаос, вызвала некоторое охлаждение северокорейско - китайских отношений и подтолкнула КНДР к сближению с СССР, который на фоне войны во Вьетнаме и усиливающихся проблем с КНР стал расценивать Северную Корею как стратегического союзника. 11 февраля 1965 г. состоялся визит в КНДР советской партийно-правительственной делегации во главе с А. Н. Косыгиным. Пхеньяну простили все военные долги, и страна начала получать новую военную технику, в том числе МИГи и Т-62. В этот же период при советской поддержке заложили атомный реактор в Ёнбёне. 15 сентября 1966 г. «Нодон Синмун» осуждает культурную революцию и хунвэйбинов, которые не остались в долгу - во время визита Ким Ир Сена в феврале 1967 г. в Пекин некоторые хунвэйбины сделали его объектом критики, обвиняя его в культе личности, тяге к роскоши, в том, что у себя в стране он не провел ничего похожего на их «революцию». В результате контакты между двумя странами сократились до нуля, а на границе произошел ряд инцидентов. И все же конец 1960-х годов был ознаменован определенной утратой Советским Союзом способности влиять на внешнюю политику Ким Ир Сена и ужесточением его курса по отношению к Югу под впечатлением успеха повстанцев Южного Вьетнама.

Советская сторона не могла оставаться в стороне от конфликта. Во-первых, от района маневрирования американской эскадры до Владивостока около 100 километров, во-вторых, у СССР с КНДР был заключен договор о взаимном сотрудничестве и военной помощи, в третьих в северокорейских портах находились наши грузовые корабли.

В порту Нампхо на западном побережье находились грузовой теплоход «Горно-Алтайск» (3725 тонн) принимавший уголь для доставки в Японию, и недавно пришедшие сухогруз «Ковров» (9250 тонн) и теплоход «Вяткалес» (3261 тонн). На восточном побережье в порту Хыннам завершал разгрузку перед возвращением во Владивосток сухогруз «Вольск» (9455 тонн), из Нампхо прибыл сухогруз «Тикси» (9501 тонн). Кроме того в Чхонджин из Японии направлялся сухогруз «Перекоп» (11089 тонн).

В любой час могли начаться военные действия, а Москва молчала. Оперативно отреагировал на возникшую ситуацию и взял полноту ответственности на себя командующий ТОФ адмирал Николай Николаевич Амелько. Вот как он это описал в своих воспоминаниях (к сожалению они грешат неточностями): «Я немедленно связался с главкомом С.Г. Горшковым, заявил, что в этих условиях необходимо флот привести в полную боевую готовность. На это Горшков сказал мне, что, мол, ты знаешь, что комфлотом подчинен министру обороны и главнокомандующему, звони, мол, министру обороны А.А. Гречко. [В беседе с Черкашиным Амелько об этом сказал конкретнее - «Сергей Георгиевич отвечал мне уклончиво: мол, он всего лишь заместитель министра обороны и подобный приказ может отдать только Маршал Советского Союза Гречко».] На этом разговор закончился. Начал звонить министру обороны - не отвечает. Позвонил дежурному генералу КП Генштаба. Коротко объяснил обстановку. Тот ответил, что начальника Генштаба в Москве нет, а министр отдыхает на даче - разница во времени между Владивостоком и Москвой - 7 часов. Попросил у дежурного генерала телефон дачи министра, он отказал, заявив, что это ему запрещено.

Дело не терпело отлагательства. Я решил собрать военный совет флота. Позвонил Василию Ефимовичу Чернышеву - секретарю Приморского краевого комитета КПСС, тоже члену военного совета флота, замечательному человеку, члену ЦК КПСС, Герою Советского Союза, руководителю во время Отечественной войны партизанскими отрядами в Белоруссии - немцы его звали "генерал Лукаш", охотились за ним, четырех "Лукашей" повесили, но не настоящего. Попросил, чтобы он обязательно был на заседании военного совета, так как дело очень серьезное. Он пришел.

Я доложил военному совету обстановку, разговор с Горшковым, о попытке связаться с министром обороны. В заключение сказал, что обязан принять эффективные меры. Поэтому, учитывая, что в это время шли необходимые для СССР переговоры с США, чтобы им не помешать, решил флот привести в боевую готовность частично и скрытно. Развернуть у входа в Вонсан эскадру, в районе маневрирования американских авианосцев развернуть 27 подводных лодок, начать разведку авианосцев с фотографированием самолетами разведывательной авиации Ту-95рц, базирующимися на аэродроме Воздвиженка. Все члены военного совета молчали, обдумывая мои слова. Начал В.Е. Чернышев:

- Николай (мы с ним дружили), я считаю, что твое решение абсолютно правильное, случись что-либо, тебя обвинят, скажут, а ты зачем там был и бездействовал. Можешь рассчитывать на полную мою поддержку. Я уверен, что такого же мнения все члены военного совета.

Все согласились, и мы начали действовать. Министру обороны послал подробную шифротелеграмму об обстановке и действиях флота. У меня был телефон для связи с министром обороны Кореи и нашим посольством, но связи не было, видимо, была отключена или повреждена».

25 января представитель США в ООН Гольдберг официально обратился к председателю Совета Безопасности с просьбой о срочном созыве Совета в связи с захватом судна "Пуэбло" в нейтральных водах. В его письме также указывалось, что режим перемирия в Корее неоднократно нарушался в последнее время, в частности, упоминался инцидент, связанный с попыткой покушения на президента Южной Кореи. В тот же день 25 января посол США в Москве Томпсон вручил послание президента Л. Джонсона председателю Совета Министров СССР Косыгину А.Н., в котором обращалось самое серьезное внимание на действия северокорейских властей и выражалась надежда на то, что Советское правительство использует все свое влияние, чтобы убедить Пхеньян немедленно освободить «Пуэбло» и его команду.

25 января "Правда" в своей публикации «Опасная провокация США» подчеркнула советскую поддержку Северной Кореи, назвав миссию «Пуэбло» "опасной провокацией". В нем также говорилось, что северокорейские газеты “в деталях” описывали электронное оборудование и разведывательные функции «Пуэбло». Первый развернутый советский комментарий по инциденту ставит под сомнение американскую версию событий, ссылаясь на "признание" командира Бушера и отдельные комментарии в западной прессе. В опубликованном заявлении ТАСС предпринята попытка связать “провокационные" действия США в Японском море с другими недавними событиями, такими как события, в Камбодже, чтобы продемонстрировать образец безрассудства США.

Находившийся с визитом в Индии советский премьер Алексей Косыгин 26 января во время переговоров с премьер-министром Индии Индирой Ганди охарактеризовал инцидент с «Пуэбло» как обычное дело, связанное с тем, что судно одной страны заблудилось в территориальных водах другой, предлагал американцам признать инцидент и извиниться. Но Америке делать этого не хотелось, она уповала на силу.

Так что не случайно, что сначала Москва отказалась помогать американцам в освобождении «Пуэбло» и его экипажа. 24 января американский посол Томпсон имел беседу по этой теме с заместителем министра иностранных дел СССР В.В. Кузнецовым, в которой Кузнецов подчеркнул, что СССР не были и не будут вовлечены в ситуацию Пуэбло. Более того советская сторона выказала свое недовольство американскими действиями, во время беседы Томпсона с министром иностранных дел СССР А.А. Громыко. Вот что писал Томпсон в Вашингтон: «… Выделяя внешнеполитический контекст своего предварительного комментария, Громыко выразил глубокое сожаление, что американские корабли вели себя слишком вольно. Очевидно, военное командование США не видит ничего предосудительного, посылая свои корабли так близко к берегам, городам и сооружениям других государств. На его взгляд, в США выработалась привычка игнорировать интересы других стран. Например, СССР направлял многочисленные ноты американскому правительству, приводя конкретные данные о месте, времени и даже бортовых номерах американских самолетов, которые совершали облеты советских торговых судов. Но всякий раз американская сторона присылала стандартный ответ, что советская информация не соответствует действительности. Это снижает межправительственные контакты до уровня, когда они уже не могут расцениваться как серьезные.» Тем не менее тревожный тон послания подтверждал существовавшие в советском руководстве опасения относительно возможности наихудшего варианта развития кризиса. Надо было убедить американцев в необходимости проявлять сдержанность.

Советская точка зрения была более детализирована в Вашингтоне на светском рауте 26 января. Советский военный атташе генерал-майор Иван Валентинович Мещеряков обсудил эту проблему с полковником Чарльзом Г. Фицджеральдом из Военного колледжа армии США, бывшим военным атташе США в Москве. Дискуссию открыл Мещеряков, и тон его выступления был сдержанным и без угроз. Он заявил, что самым простым выходом из ситуации для Соединенных Штатов было бы удовлетворить требования Северной Кореи. Признать свою вину и принести извинения. Он отметил, что те в Соединенных Штатах, кто угрожает применить силу, должны помнить, что договор о взаимопомощи с Северной Кореей обязывает СССР оказывать ей военную помощь. Мещеряков высказал свое личное мнение о том, что Соединенные Штаты, возможно, смогли бы нанести один бомбовый удар по Северной Корее и, возможно, это сошло бы им с рук, но любое применение силы, выходящее за рамки этого, имело бы катастрофические последствия для всех. Он пришел к выводу, что ситуацию можно разрешить, только добившись сначала освобождения экипажа, а это потребует времени, и только после этого заняться возвращением корабля. Кроме того, поскольку северокорейцы располагают убедительными доказательствами территориальных нарушений со стороны экипажа «Пуэбло», Москва была не в состоянии выступать в качестве третьей стороны, несмотря на свое желание избежать дальнейших осложнений в решении проблемы.

Так же в ответном письме А.Н. Косыгина Л. Джонсону от 27 января советская сторона заявила, что не разделяет ту интерпретацию событий, которую дают им в США. Обращалось внимание на опасные последствия, которые могла бы повлечь за собой милитаристская кампания, развернутая в США в связи с инцидентом вокруг захвата «Пуэбло». Советский премьер отмечал, что попытки применить в отношении КНДР методы давления могут лишь осложнить возможность урегулирования конфликта, и предостерегал Л. Джонсона от принятия опрометчивых действий. Информация о письме Л. Джонсона и о нашем ответе на него была срочно направлена в Пхеньян. В комментарии к обмену посланиями советская сторона выражала надежду на то, что корейское руководство учтет все обстоятельства, вытекающие из международной ситуации, так и из внутриполитической обстановки в США, подчиненной интересам предстоящих президентских выборов, которые могут толкнуть американскую сторону на опасные действия. Одновременно советскому представителю в Совете Безопасности ООН было дано указание возражать против включения в повестку дня Совета жалобы США на действия КНДР, а если это не удастся сделать, то добиваться ослабления военного противостояния сторон и перевода кризиса в русло переговоров. В целом же, СССР был существенно ограничен в принятии других шагов, возможных в подобной ситуации, поскольку он не располагал достаточной информацией о случившемся. Проблема информации, политических консультаций всегда была слабым местом в наших отношениях с КНДР.

26 января состоялось заседание Совета безопасности ООН в связи с кризисной ситуацией, вызванной захватом «Пуэбло», однако решения проблемы найдено не было. Как только Совет Безопасности собрался на чрезвычайное заседание, представитель Советского Союза П. Д. Морозов, характеризуя несостоятельность обвинений против КНДР, призвал членов Совета отвергнуть попытку США вынести инцидент с «Пуэбло» на обсуждение Совета Безопасности. Делегация США вопреки возражениям (Советский Союз, Венгрия и Алжир голосовали против включения вопроса в повестку дня) навязала Совбезу обсуждение своего заявления. С первых же минут выступления Артура Голдберга стало очевидным, что за этой пропагандистской затеей скрывается попытка агрессивных кругов США казать давление на КНДР и прикрыть провокационные действия США в этом районе. Делегат США говорил о желании мирного урегулирования инцидента, но вслед за этим он не постеснялся сопроводить требование о возвращении судна и его команды плохо скрытой угрозой. В ответ П. Д. Морозов заявил, что вторжение судна «Пуэбло» в территориальные воды КНДР является очередной опасной провокацией США против КНДР. Посылку корабля военно-морского флота США в территориальные воды КНДР с целью проведения шпионско-разведывательной деятельности нельзя квалифицировать иначе, как акт нарушения суверенитета КНДР, как нарушение норм международного права, и вопрос о задержании корабля в территориальных водах любого государства является внутренним делом этого государства и этот вопрос не может и не должен рассматриваться в Совете Безопасности.

События последующих дней, а затем и недель показали, что ни одна из сторон не была готова идти на какой-либо компромисс но и начинать войну тоже никто не хотел. Москва прямо заявило об этом руководству Северной Кореи. Н.Н.Амелько вспоминал: «23 января, а началось это 21 января (захват «Пуэбло» произошел днем 23 января, так что видимо данные даты перепутаны, и их следует читать так - 25 января, а началось это 23 января), звонит по ВЧ из Москвы С.Г. Горшков и просит переправить нашего посла Сударикова, который в этот момент находился в Москве, на моем самолете в Пхеньян, так как у корейцев все аэродромы закрыты. Я ответил утвердительно. На следующий день Судариков прилетел рейсовым самолетом Ту-104 во Владивосток. Мой самолет Ил-14 уже был готов, и я встречал посла на аэродроме. За обедом, там же на аэродроме, мне Судариков сказал, что он везет пакет Ким Ир Сену.

Суть послания Л.И. Брежнева заключалась в том, что мы, Советский Союз, из-за инцидента с "Пуэбло" войну американцам объявлять не будем. А мои действия наверху были одобрены. Пообедав и поговорив, я посадил Сударикова на свой самолет, отправил в Пхеньян, предупредив командующего ПВО страны на Дальнем Востоке, чтобы не сбили самолет с послом при перелете границы. Но шеф-летчик командующего флотом, маневрируя между сопками на малой высоте, благополучно и неожиданно для корейцев сел на аэродроме в Пхеньяне, о чем я доложил в Москву».

26 января министр обороны КНДР Ким Чан Бон передал советскому послу просьбу своего правительства о срочной поставке средств ПВО в связи с вероятной возможностью налетов американской авиации на Пхеньян и другие города страны. Эта просьба, скорее всего, была удовлетворена.

Первая информация об инциденте была получена советской стороной во время встречи советского посла с Ким Ир Сеном 28 января. Подтвердилось наше предположение о том, что северокорейцы не имели намерений задерживать это судно, не знали, что это военный корабль и кому он принадлежит. Попутно выяснилась немаловажная деталь. По словам Ким Ир Сена, никто не догадался точно зафиксировать точку, где закончился процесс задержания судна, уходившего в открытое море. Таким образом, стало ясным, что первоначальная версия Пхеньяна о задержании судна в территориальных водах оказалась неточной. Корейское руководство, как говорил Ким Ир Сен, было настроено быстро урегулировать инцидент, но это оказалось невозможным в связи с угрозами США нанести удар по городам Северной Кореи. Он заверил, что в Пхеньяне не желают войны, не будут поддаваться на провокации и намерены вести дело к разрядке напряженности, консультируясь с Советским Союзом. Информация Ким Ир Сена была оценена в Москве позитивно, она свидетельствовала об отсутствии у Пхеньяна намерений расширять конфликт. Оставалось, правда, неясным, когда и как предполагается решать проблему американского судна и его команды. Создавалось впечатление, что Северная Корея не торопиться искать выход из сложившейся ситуации.

Сопоставление высказываний Ким Ир Сена с практическими шагами корейской стороны создавало впечатление, будто в Пхеньяне есть люди, которые придерживался более жестких позиций в отношении американского судна. Но представить себе такую ситуацию в реальных условиях Северной Кореи было немыслимо. Можно допустить, что военная верхушка проявляла готовность к решительным действиям, только вряд ли она стала бы противоречить мнению Верховного главнокомандующего. Скорее всего, мы здесь столкнулись со своеобразной тактикой Пхеньяна в сфере информации.

Информация Ким Ир Сена вселяла надежду на мирный исход конфликта. Одновременно выяснилось, что и другая сторона в принципе не против решить его мирными средствами. Об этом говорилось в письме государственного секретаря США Д. Раска, которое он направил министру иностранных дел СССР Громыко А.А. 29 января. Он сообщал, в частности, что президент Л. Джонсон проявляет в вопросе о "Пуэбло" сдержанность и исходит из того, что скорейшее возможное урегулирование положения было бы в интересах всех сторон. Далее в письме госсекретаря излагались обстоятельства захвата корабля США "Пуэбло" в международных водах. Американская сторона, писал Раск, может предоставить магнитофонные записи радиограмм капитана "Пуэбло", а также командиров корейских катеров о местонахождении корабля во время его задержания. Он сослался при этом на статью 23 Женевской конвенции 1958 г., в которой говорится, что если какой-либо военный корабль не соблюдает правил прохода через территориальные воды, то прибрежное государство может потребовать от него покинуть эти воды. Раск отметил, что хотя КНДР не является участником Женевской конвенции 1958 г., однако положением статьи 23 лишь подтверждается обычная норма международного морского права. Из письма напрашивался вывод о том, что позиции обеих сторон в конфликте были небезупречными. Спорными оставались проблемы идентификации судна "Пуэбло" как военного, определения места начала и конца его задержания и ряд других деталей. В то же время различия в оценках как раз и давали повод для поиска приемлемого решения проблем за столом переговоров.

28 января состоялась первая встреча офицеров связи в Пханмунджоме, где американская сторона передала корейской стороне письмо, в котором предлагалось провести закрытые переговоры по вопросу о "Пуэбло". Письмо не было принято по той причине, что оно не содержало подписи и даты. На последовавших затем встречах офицеров связи 30 января и 1 февраля рассматривались документы, отвечающие необходимым требованиям, а также порядок проведения неофициальных переговоров между представителями СЩА и КНДР. 9 дней спустя после инцидента, 2 февраля в Пханмунчжоме переговоры все же стартовали. Американская сторона поставила вопрос о возвращении судна и экипажа, а также просила сообщить имена убитых и раненых членов команды. Корейская сторона настаивала на том, чтобы США принесли извинения за вторжение судна в территориальные воды КЦДР, дали заверения, что подобные действия не будут допускаться впредь, убрали войска и вооружения, доставленные в Южную Корею после инцидента с «Пуэбло».

В этих условиях совершенно неожиданным для советской стороны явилось обращение правительства КНДР от 30 января с предложением «немедленно оказать КНДР военную и иную помощь всеми имеющимися в распоряжении СССР средствами, если Корея окажется в состоянии войны». Инцидент с судном «Пуэбло» рассматривался в обращении как «грубый вызов КНДР и СССР, связанными союзническими отношении по договору». В нем говорилось также, что США могут «в любое время пойти на военную авантюру в Корее, поэтому КНДР вынуждена вести подготовку, чтобы нанести агрессору должный отпор». Принимая это послание, советский посол в Пхеньяне пытался выяснить, какие новые и неведомые нам обстоятельства обусловили появление столь серьезного обращения правительства КНДР, какие конкретно меры предпринимает корейская сторона для нанесения ответного удара. Однако никаких разъяснений он не получил.

Обращение правительства КНДР восприняли в Москве как неадекватное, с целью «проверки СССР на верность» союзническим обязательствам. В нашем руководстве сочли разумным не торопиться с ответом на обращение, подождать дополнительных разъяснений с корейской стороны.

На следующий день после получения обращения состоялась встреча советского посла с Ким Ир Сеном. Обсуждалось предложение советской стороны о целесообразности выдворения команды "Пуэбло" из пределов КНДР. Москва исходила из того, что дальнейшее затягивание решения вопроса о судне и его экипаже может вызвать новую волну военной активности США. Корейский руководитель ни словом не обмолвился об опасности войны или о послании своего правительства. Беседа проходила в обстановке взаимопонимания и заметно отличалась по тону и содержанию от послания правительства.

Так что когда 31 января состоялось заседание Политбюро ЦК КПСС, на котором обсуждались вопросы о положении в Корее и развитие ситуации в связи с американским кораблем «Пуэбло». В инструкциях советским послам в Вашингтоне и Пхеньяне, утвержденных на этом заседании, констатировалось, что «за последние дни обстановка в США стала немного более спокойной, накал со стороны США несколько ослаб». Отмечалось, что в переписке и публичных выступлениях президента Джонсона и государственного секретаря Раска теперь отсутствуют угрозы в адрес КНДР. Такую смену интонаций в Политбюро сочли следствием воздействия советов «отказаться от политики нажима», направляемых по каналам ООН и посольства СССР в Вашингтоне американским руководителям.

31 января 1968 г. министр иностранных дел СССР А.А. Громыко встретился с временным поверенным в делах КНДР в СССР Кан Чхолджинем. Кан Чхолджин, повторив заявление правительства КНДР от 27 января 1968 года в связи с захватом береговой охраной КНДР американского разведывательного судна "Пуэбло", передал текст заявления и выразил надежду, что Советское правительство поддержит позицию правительства КНДР в отношении американского разведывательного судна "Пуэбло". На это А.А. Громыко ответил, что Советский Союз уже предпринял ряд мер в поддержку корейских друзей. И подчеркнул, что когда к нему обратились американцы, Советский Союз твердо заявил, что любое давление на КНДР со стороны США неприемлемо. Советский представитель в Совете Безопасности решительно высказался в поддержку позиции правительства КНДР. А советский посол в Пхеньяне проинформировал товарища Ким Ир Сена обо всех принятых мерах. При этом А.А. Громыко попросил Кан Чхольджина объяснить, как советская сторона может использовать копии признания капитана "Пуэбло" и магнитофонную запись его заявления, предоставленные корейскими товарищами. Ибо широкое распространение этих материалов помогло бы разоблачить позицию США. Кан Чхольджин пообещал прояснить этот вопрос в Пхеньяне и дать ответ.

Советский интерес к «Пуэбло».

Естественно захваченный корабль разведчик очень интересовал советские компетентные органы, которые не прочь были ознакомится с его начинкой, тем более что американцы так хвастались им.

Находившийся в середине 60-х годов в США советский журналист Г. Шахов вспоминал: «В свое время группе советских журналистов, и в их числе автору этих строк была предоставлена возможность побывать на строившемся американском атомном коммерческом судне «Саванна». Мы тогда долго ходили по палубе в сопровождении гидов-инженеров, готовых, казалось, отвечать на любой вопрос.

«У нас секретов нет»,- неизменно повторяли они. Но когда в изнеможении от жары и грохота мы выбрались из трюма и увидели неподалеку небольшой корабль, весь опутанный проводами, на наш вопрос, что это за судно, один из гидов бросил: «Это - секретное оружие Пентагона. Мы не располагаем о нем информацией. Одно можем сказать - на этом корабле больше электроники, чем в любом научно-исследовательском центре. Да и стоит эта «шаланда» во много раз больше, чем атомная «Саванна».

Позднее в газете «Нью-Йорк таймс» я увидел фотографию американского судна, показавшегося мне удивительно знакомым. Прочитав подпись под фотографией, я вспомнил тот корабль в американском порту, который был назван «секретным оружием Пентагона». «Нью-Йорк таймс» поместила снимок корабля-шпиона «Пуэбло», задержанного в территориальных водах Корейской Народно-Демократической Республики, где он занимался сбором данных военного характера. «Таких кораблей, начиненных электронной аппаратурой, - хвастливо писала газета,- военно-морские силы США имеют только в Тихом океане более двадцати. Их цель - следить, следить, следить».»

28 января ЦРУ заявило американскому руководству, что 27 января на самолете Ан-12 ВВС ТОФ в Пхеньян, возможно, прилетели советские специалисты, чтобы исследовать «Пуэбло» и его оборудование. 28 января этот самолет вернулся в СССР. Возможно, что они были не так уж и не правы в своих предположениях.

Спустя какое-то время, вместе с корейскими офицерами на борт корабля разведчика прибыли советские специалисты из ГРУ. Группу наших разведчиков возглавляли В.Князев и А.Куземин. Кроме того в ее состав входили офицеры В.Щелчков, И.Липаев, В.Юфанов и другие. С разрешения северокорейской стороны специалисты ГРУ в области радиоэлектронных средств разведки П.Е. Бескоровайный, В.И. Кирилов и другие выехали в КНДР к месту стоянки американского корабля. Находясь в Северной Корее, офицеры ГРУ провели полное обследование американского корабля и его электронной начинки. Результаты обследования «Пуэбло» и возможностей новейшей радиоэлектронной разведывательной аппаратуры были подробно доложены Начальнику Генерального штаба и Министру обороны СССР.

В отчете, подготовленном экспертами Главного разведывательного управления для Отдела оборонной промышленности ЦК КПСС, представлено подробное описание оборудования, находившегося на «Пуэбло». По техническим характеристикам эти трофеи либо превосходили советские аналоги, либо находились на том же уровне, но были значительно компактней. Отдельно отмечалось, что. В докладной записке на имя Д. Ф. Устинова сообщалось о девяти комплектах аппаратуры для шифрования. Отмечалось также, что имеющиеся приборы представляют значительный оборотный и научный интерес.

Вот только список криптографического оборудования и документации захваченного в шифровальной комнате: электромеханическая роторная офлайновая шифровальная машина KL-47, электронная высокозащищенная онлайновая шифровальная машина KW-7 (одна уничтожена, а одна захвачена целой), KWR-37, KG-14. Кроме того захвачены комплекты запасных частей для KW-7 - KWQ-8 kit, для KWR-37 - KWQ-4 kit и для KG-14 - KG-14 kit, руководство по ремонту и техническому обслуживанию KL-47 - KAM-3(A), KWR-37 - KAM-78(A) и KAM-79(A), KW-7 - KAM-143(B), KAM-144(B) и KAM-145(A), KG-14 - KAM-179(B).

Так что на судне было много интересного. И хотя как отмечалось в отчете для Отдела оборонной промышленности ЦК КПСС, северокорейская сторона не чинила препятствий для подробного изучения американского оборудования, но были нюансы в подходах..

Когда вслед за разведчиками в Корею в начале февраля прибыли наши специалисты из ЦНИИ-108 МО: главный инженер института Юрий Николаевич Мажоров - участник Великой Отечественной войны (командовал узлом связи), инженер-майор, выпускник Военной инженерной академии связи им. СМ. Буденного, в «сто восьмом» - с 1954 г. и Игорь Александрович Есиков - в те годы старший инженер «сто восьмого». Аппаратура была уже демонтирована и распределена по назначению ее отдельных элементов: антенны - отдельно, ВЧ-кабели - отдельно и т.д., но это только усложняло изучение аппаратуры. На вопрос: «Нельзя ли это хозяйство перебросить в Москву? Мы бы восстановили его, включили...» следовал ответ корейских товарищей: «Нет, мы намерены бороться с империалистами их же оружием и все это будем восстанавливать сами».

Нашим специалистам пришлось пробыть в Корее два месяца. «Сообщение о гибели Юрия Гагарина я слушал по радио, уже находясь в Северной Корее», - вспоминает Ю.Н. Мажоров, Гагарин погиб 27 марта 1968 г. За это время эти два инженера многое сумели сделать и понять.

Профессор Ерофеев Юрий Николаевич рассказывал: «В составе аппаратуры радиотехнической разведки, находившейся на борту «Пуэбло», был и пеленгатор метрового диапазона, работавший на волнах начиная с 0,6 м. В него уже заглядывал специалист другого ведомства. Осматривая «внутренности» пеленгатора, он заметил там пластину коричневатого цвета, ферритовую, наверное, и доложил своему руководству, что в составе имевшейся на корабле аппаратуры есть и какой-то ферритовый пеленгатор. Таких в нашей стране еще не делали, и надо срочно начать их разработку. Его руководитель обратился с письмом в «сто восьмой»: целесообразно, мол, начать разработку таких «ферритовых» пеленгаторов.

Ю.Н. Мажоров изучил эту коричневатую пластину повнимательнее. Она находилась в антенном устройстве пеленгатора. Снаружи антенное устройство имело радиопрозрачный обтекатель, а коричневатая пластина представляла собой просто дополнительный «чехол», закреплявший проволочную рамку. Рамка была сделана из белого металла (видимо, посеребренной меди), провод имел небольшую толщину, и пластмассовый «чехол» придавал конструкции механическую прочность и жесткость. Ю.Н. Мажоров написал отчет по рассмотрению этой конструкции, в котором прямо указывал, что никакого «феррита» в антенном устройстве нет, обычная рамочная антенна при своеобразном конструкторском решении. Изобразил принципиальную схему пеленгатора в целом - рамочную антенну, приемное устройство, выполненное на лампах и находящееся в кабине. То есть самый обычный пеленгатор с антенной рамочного типа. А через много лет сотрудник, который знакомился с пеленгатором первым и информировал свое руководство (он к тому времени стал уже генералом), признался, что он тогда ошибался, приняв «чехол» за феррит.

В числе блоков с корабля «Пуэбло» оказался и еще один, стоявший среди других. К нему вели только два провода, вернее, он имел только две входные клеммы. Никаких других внешних связей. Тумблер включения на передней панели. Ю.Н. Мажоров догадывался, какие функции мог выполнять этот блок. Вдвоем с И.А. Есиковым они отнесли его в дальнее помещение: Ю.Н. Мажоров решил измерить сопротивление между входными клеммами с помощью «Герца». Этот измерительный прибор имеет внутри батарейку, создающую ток в цепи измерения сопротивления. Рассчитывали, правда, на то, что сила этого тока будет невелика. Обменялись взглядами с И.А. Есиковым: сопротивление оказалось значительным, можно вести дальнейшее исследование. «Так что, Игорь Александрович, будем вскрывать?»

Осторожно сняли кожух блока. Под ним - круг молочно-желтого цвета. Толуол. Килограмма три. То есть это был блок ликвидации разведывательной аппаратуры. Команда корабля не привела его в действие, тумблер на лицевой панели не включили - жизни-то свои тоже было жалко.

Попросили корейских военнослужащих вынести этот блок за пределы охраняемой территории и подорвать.

Из запомнившихся новинок были перестраиваемые ЖИГ-фильтры, фильтры на основе железо-иттриевого граната. Ю.Н. Мажоров взял с собой один экземпляр и, уже в «сто восьмом», попросил Валентина Ивановича Сушкевича воспроизвести его. Воспроизвели, измерили параметры и возможности перестройки. С этого времени началось применение ЖИГ-фильтров в наших разработках.»

В руки КНДР и СССР попало много и другого секретного электронного оборудования, включая криптотелетайп KW-7 "Orestes". Американцы посчитали, что этот телетайп не принесет противнику пользы, поскольку для расшифровки следовало знать код, перфолента с которым закладывалась в телетайп ежедневно. Однако, именно в это время с советской разведкой стал сотрудничать старший дежурный офицер по связи в штабе командующего подводным флотом США в Атланте Джон Уокер. В октябре 1967 г. он сам связался с посольством СССР в Вашингтоне, а затем на встрече в январе 1968 г. он в качестве доказательства своих разведывательных возможностей передал сотруднику внешней разведки месячные ключи для шифровальных машин, использовавшихся на военно-морских судах США. Уже в феврале того же года, на встрече, состоявшейся за пределами Соединенных Штатов, Уокер вновь передал уже несколько ключей для шифра в виде специальных карточек. Передачу шифрключей Уокер производил систематически на всем протяжении своего сотрудничества с нами, и в целом количество их, по оценке американской спецслужбы после его ареста, было достаточно для раскрытия и прочтения более миллиона зашифрованных сообщений, проходивших по линиям коммуникаций ВМФ США. Вербовка Д. Уоркера исключительно удачно совпала с поступлением в службу ЭР КГБ американской шифровальной машины "KL-7", которую северокорейские власти обнаружили на захваченном ими 23 января 1968 года вблизи их побережья американском судне "Пуэбло". В это же время Уокер передал внешней разведке ежедневные таблицы ключей к этой машине. В связи с потерей шифрмашины "KL-7", Агентство национальной безопасности сочло вполне возможным использовать ее после внесения модификации и меняя ежедневно ключи. Но АНБ не знало, что Джон Уокер уже стал регулярно снабжать КГБ ежедневными ключами к этой машине, а как только были разработаны модификации и разосланы по военным подразделениям соответствующие технические руководства, агент немедленно снял копии с этих документов и передал их советскому разведчику. Следует добавить, что шифрмашина "KL-7" была основной и использовалась ВМС, ВВС, морской пехотой, армией США и ЦРУ. Таким образом, благодаря Уокеру, по словам автора книги «Семья шпионов» Пита Эрли, создалась ситуация, «как если бы ВМС США открыли филиал своего центра коммуникаций прямо посреди Красной площади».

Действия советского флота.

Участие ТОФ в локализации этого инцидента стало первым реальным противостоянием тихоокеанцев с американским флотом, и участие в этом принимали все его компоненты надводные корабли, подводный флот и ВВС.

Надводные силы Тихоокеанского флота были невелики:

3 крейсера пр.68бис «Александр Суворов», «Адмирал Сенявин» (с 27.12.1966 г. по 31.05.1972 г. ремонт), «Дмитрий Пожарский».

2 РКР пр.58 «Варяг», «Адмирал Фокин».

1 БРК пр.56М «Неудержимый».

2 БРК пр.57бис «Гордый», «Упорный».

2 БПК пр.61 «Одаренный», «Стерегущий».

6 ЭМ пр.30бис «Встречный», «Верткий», «Внимательный», «Вольный», «Вдумчивый», «Вразумительный».

2 ЭМ пр.31 «Бесшумный», «Безбоязненный».

7 ЭМ пр.56 «Веский», «Вызывающий», «Скрытный», «Бесследный», «Возбужденный» (с 24.04.1965 г. по 16.07.1969 г. ремонт), «Влиятельный», «Дальневосточный комсомолец».

3 ЭМ пр.56-ПЛО «Блестящий», «Бурливый», «Вдохновенный».

10 МПК пр.204 «МПК-1», «МПК-17», «МПК-20», «МПК-103», «МПК-107», «МПК-111», «МПК-112», «МПК-114», «МПК-134», «МПК-169».

12 СКР пр.50 «Пингвин», «Гепард», «Лунь», «СКР-4», «СКР-50», «СКР-54», «СКР-55», «СКР-59», «СКР-61», «СКР-62», «СКР-74», «СКР-75».

11 СКР пр.159 «СКР-3», «СКР-11», «СКР-18», «СКР-21», «СКР-23», «СКР-34» (с 14.12.1967 г. по 27.02.1969 г. ремонт), «СКР-36», «СКР-43», «СКР-46», «СКР-78», «СКР-92».

Кроме того на консервации:

1 КР пр.68бис «Адмирал Лазарев».

4 ЭМ пр.30бис «Ведущий», «Важный», «Величавый», «Вкрадчивый».

2 ЭМ пр.31 «Вихревой», «Верный».

1 ЭМ пр.56-ПЛО «Возмущенный».

3 СКР пр.50 «Гиена», «Лось», «СКР-10».

Для более эффективного использования наличных сил приказом ГК ВМФ от 28 июля 1967 г. на базе 9-ой Краснознаменной дивизии противолодочных кораблей и 175-й бригады ракетных кораблей 1 февраля 1968 г. была сформирована 10-я ОПЭСК с дислокацией в заливе Стрелок, в следующем составе: КР «Дмитрий Пожарский» и «Адмирал Сенявин», РКР «Варяг», «Адмирал Фокин», БРК «Гордый», «Упорный», «Неудержимый», БПК «Одаренный», «Стерегущий». Первым ее командиром стал контр-адмирал Николай Иванович Ховрин, начальником политотдела - капитан 1 ранга В.И.Сергеев, 1-м заместителем командира эскадры - капитан 1 ранга Н.Д.Ханин, начальником штаба эскадры - капитан 1 ранга Семен Елизарович Коростелев.

Главной ударной силой флота являлись его подводные силы 6-я эскадра ПЛ в Приморье и 15-я эскадра ПЛ на Камчатке и ряд отдельных соединений. На вооружении находились атомные подводные лодки - 4 ПЛА пр.627А, 5 ПЛАРК пр.659, 9 ПЛАРК пр.675, 1 ПЛАРБ пр.658 и дизельные лодки с баллистическими ракетами 7 ПЛРБ пр.629, с крылатыми пр.651, торпедные пр.641 и 613.

Командующий ТОФ адмирал Николай Николаевич Амелько взяв на себя ответственность из-за отсутствия конкретных распоряжений из Москвы привел флот «в боевую готовность частично и скрытно», кроме того на собранном военном совете флота было решено вскоре развернуть «у входа в Вонсан эскадру, в районе маневрирования американских авианосцев развернуть 27 подводных лодок, начать разведку авианосцев с фотографированием самолетами разведывательной авиации Ту-95рц»

Калинин Анатолий Владимирович командир ПЛ «С-332» чья дизельная ПЛ тогда ремонтировались на СРЗ в бухте "Диомид" вспоминал: «Ярким эпизодом начала 1968 года явилось ЧП международного масштаба: в январе северокорейцы захватили разведывательный корабль США "Пуэбло". Событие, конечно, чрезвычайное, последствия грозили быть непредсказуемыми. На флоте все озаботились вопросом: а каким концом это событие отзовётся на нас?

Вопрос накала "холодной войны" до стадии регионального пожара встал ребром. До ремонтирующихся кораблей этот вопрос докатился тревожным эхом.

В БСРК первым на конфликт отреагировал НачПО. Он срочно собрал подручных офицеров в клубе и повёл речь:

- Товарышы офыцэры! Вы уже знаетэ: корэйцы захватылы развэдоватэльный корабль "Пуебло", - сделав ударение на "о".

- "Пуэбло"! - реплика из зала, акцентируя ударение на букву "э".

- Да, "Пуебло"! - настаивает на своей версии докладчик и продолжает: - Так война, товарышы, то ли будэт, то ли нэ будет. А как мы отвэчаем на проискы агрэсора? Як мы укрэпляем боеготовность? Я прошол по офыцерьскому общежытыю: офыцэры пють, в бутылкы сють! Или как это по мэдыцыньскы, товарыш доктор?

- Мочатся! - ответ флагманского врача.

- Правыльно, я и говорю: сють! Нэхорошо, товарышы!

Далее последовали призывы ускорить сроки и повысить качество ремонта подводных лодок, навести порядок в офицерском общежитии, выбросив, в первую очередь, заполненные бутылки. Всё это должно было в комплексе привести к повышению боеготовности для успешного отражения зарвавшегося агрессора. Естественно, под "агрессором" понимались только США.

К счастью, конфликт разрешился мирно, агрессор был посрамлён.

Бурно, тревожно, но всегда весело жили на флоте.»

Тихоокеанский флот сразу постарался взять под наблюдение действия американцев.

Утром 24 января два самолета «Ту-16» выполнили разведывательный полет над акваторией Японского моря, видимо проводя разведку американских сил.

Советское гидрографическое – разведывательное судно пр.532 «Гидролог» (к-л. Милосердов Н.Г.) из состава 169-го отдельного дивизиона кораблей ОСНАЗ встретил американскую АУГ во главе с атомным ударным авианосцем «Энтерпрайз» 23 января едва она вышла из Сасебо, а с 24 января вошел с ней в Японское море.

Адмирал Дж. Холлуэй вспоминал, что, командуя в этот период атомным авианосцем «Энтерпрайз», имел обыкновение при первом же появлении поблизости советского разведывательного судна разворачивать в его сторону свой 90 000-тонный авианосец и давать самый полный ход: «И советский траулер убирался к черту с нашего курса!». Но эта тактика не всегда помогала. В январе 1968 г. «Гидролог» заблокировал путь движения ударной корабельной группе во главе с тем же «Энтерпрайзом», спешившей на помощь захваченному в северо-корейских водах разведывательному кораблю «Пуэбло». Авианосцу при этом все же пришлось остановить машины и даже дать задний ход. Что пережил в тот момент командир и экипаж советского 600-тонного суденышка, видя, как на него движется колоссальная махина американского авианосца, можно только предполагать.

Впервые дни южнокорейские СМИ дважды упоминались корабли из СССР – в первом сообщении описывались передвижения советского танкера и эсминца, которые в момент задержания "Пуэбло" находились поблизости и якобы изменили курс на восток, в сторону Цусимского пролива. Южнокорейские новости рассказывали о каких-то приготовлениях в Южной Корее, касающихся этих двух советских кораблей. В другом южнокорейском сообщении говорилось о двух советских военных кораблях, которые 26 января якобы приближались к району Вонсан с севера, но внезапно изменили направление и направились обратно во Владивосток.

В Цусимском проливе на боевой службе находился СКР пр.50 (НАТО - Riga) бортовой номер 803, вышедший в поход из порта Советская Гавань. Это был его первый выход на боевую службу после капитального ремонта, вышел из бухты Стрелок 8-10 января 1968 г., вернулись в апреле.

Так что патрулировавший северную часть Цусимского пролива советский СКР пр.50 (НАТО - Riga) бортовой номер 803 и танкер «Вишера» 25 января направились на север чтобы отслеживать перемещения американского флота.

24 января из Владивостока для усиления группировки вышел БРК пр.56М (НАТО - «Kildin») «Неудержимый» (бортовой номер 983, капитан 2 ранга Осипович, это был его первый поход в должности командира БРК, пришел с должности старпома, корабля на консервации), и быстро пересек Японское море в Южном направлении. Он был вооружен 8 противокорабельными крылатыми ракетами КСЩ (дальность пуска с корабельной РЛС «Риф-Щ» - 40 км, при использовании выносного наблюдательного пункта с борта другого корабля до 60-70 км, а с самолета - 100 км, а по запасам топлива ракета могла пролететь и большее расстояние до 120 км.)

25 января в 19.30 «Неудержимый» встретился уже с оперативной группой 70.6. Как отмечается на странице истории эсминца «Collett»: «Политика русских на протяжении всей операции, по-видимому, заключалась в том, чтобы прикрепить по одному эсминцу к каждой операции оперативной группы в Японском море с резервной линией на севере. Русские продолжали следить за американскими операциями, но ни разу их военные корабли не пытались спровоцировать инцидент с «Collett». Фактически, обе державы, казалось, делали все возможное, чтобы избежать ссоры. Примечательно, что русские снова продемонстрировали свое базовое знакомство с тактикой и сигналами союзников своими маневрами вблизи американских формирований.»

Информация о том что атомный ударный авианосец «Энтерпрайз» во время похода и у корейского побережья «вела» советская подводная лодка нуждается в подтверждении.

В январе после того как был захвачен «Пуэбло» в Японское море вышли почти все подводные лодки 19-й БрПЛ. Одной из них дизельной пр.613. На странице посвященной дизельной пр.613 «С-337» сайте Штурм глубины, говорится что когда в Японское море вошла АУГ во главе с авианосцем «Энтерпрайз», «С-337» (В.С. Василенок) удалось подвсплыть на перископную глубину внутри боевого охранения авианосца и сфотографировать «Энтерпрайз». Но там же сообщается что «С-337» был назначен район у выхода из Сангарского пролива в Японское море. Так что данные об встрече подлодки с авианосцем довольно сомнительны, учитывая, что Сангарский пролив находится довольно далеко от района Вонсана.

Да и западная информация что «Энтерпрайз» тогда отслеживала торпедная АПЛ пр.627А (НАТО - November) не совсем верна. АПЛ пр.627А «К-14» с 343-м экипажем на борту (командир - Манаков И.М., старший КПЛ «К-14» - Гаврильченко А.С.) в декабре 1967 г. – январе 1968 г. выполнила задачи БС с участием в учениях "Парабола". В рамках этой операции экипажу ставилась сложная и ответственная, но интересная задача: подводная лодка должна была маневрировать вблизи американского побережья, в районах подводных возвышенностей, как наиболее вероятном месте установления гидрофонов системы SOSUS, с изменением курса, скорости и глубины погружения — с целью максимально демаскировать себя, что бы вызвать ответную реакцию ВМС США. Атомоход таким образом должен был пройти вдоль всего западного побережья США – от Сан-Диего до Канады. И вот когда она находилась на широте Ванкувера, был получен приказ перехватить идущий из Сан-Диего к берегам Вьетнама авианосец «Энтерпрайз». АПЛ пришлось развить полный ход, из-за этого через несколько суток движения на лодке повысилось радиационная обстановка, проход через реакторный и турбинный отсеки запретили. О случившемся доложили на КП флота, и задачу сопровождать авианосец отменили, приказав следовать на базу.

Как и планировалось на Военном совете флота в дополнение к находящимся в море надводным кораблям и подводным лодкам спешно выходили дополнительные субмарины.

Капитан 2 ранга в отставке Тамарин Александр Яковлевич служивший тогда на ПЛАРК пр.675 «К-7» оснащенной крылатыми ракетами П-6, из состава 26 ДиПЛ ТОФ которая базировалась на бухту Павловского, вспоминал: «… в январе 1968 года, произошло другое событие. Северная Корея захватила в Японском море американское разведывательное судно «Пуэбло», что привело к резкому обострению отношений между Вашингтоном и Пхеньяном. США направили к берегам Кореи ударную группу во главе с атомным авианосцем «Энтерпрайз». Естественно, наш флот не мог быть безучастным свидетелем военного конфликта, разгоравшегося у своих берегов. Пока Москва осмысливала события, командующий ТОФ адмирал Амелько отдал приказ подводной лодке К-7 скрытно преследовать авианосец.

По тревоге «развели пары» и направились в бухту Конюшково для погрузки ракет. Мероприятие это, в котором наша БЧ-5 не участвовала, должно было занять около 4 часов. Свободный от вахты на пульте Сева Осовский, решил использовать это окно для дела - посетить кого-то в ближайшем поселке, расположенном по ту сторону сопки. Спрашивать разрешение на сход было бесполезно - решил просто уведомить нас, своих коллег о небольшой отлучке.

Но не в меру ретивые ракетчики БЧ-2 управились с работой значительно раньше. И вот уже призывно звучит сигнал «По местам стоять, со швартовых сниматься!», а Всеволода все нет. По соображениям секретности он не оставил явочного адреса, и что с ним случилось - никто не знал.

Но семеро (в данном случае пятеро КГДУ) одного не ждут - это во-первых. А во-вторых, «Энтерпрайз» тоже нас не хотел ждать и полным ходом уже двигался к Корейскому проливу. Когда наша субмарина отвалила от пирса и разворачивалась на выход, на вершине сопки показалась фигура старшего лейтенанта-инженера Осовского. Увидев лодку посредине бухты, Сева сначала не поверил своим глазам, и первой мыслью было «а как же мои вещи?» (о том, что уклонение от боевого патрулирования грозит ему военным трибуналом он подумает позже). Затем он бросился вниз, прыгнул на стоящий у пирса буксир и упал перед его капитаном на колени -«догоните лодку, расплачусь по возвращении!» Капитан этого гражданского судна, не раздумывая, запустил дизеля и рванулся догонять атомоход, семафоря на ходу «возьмите на борт своего офицера» Но наш командир ПЛ капитан 2 ранга Янбих В. Ф. не хотел терять ни минуты, поэтому и не внял мольбам опоздавшего.

Три недели мы гонялись за супостатом, имея максимальную скорость 23 узла против его 30. Операторы ГЭУ героически несли вахту за себя и «за того парня», оставшегося на берегу. А когда вернулись в базу, состоялся суд чести младшего офицерского состава, где было вынесено единогласное решение снять у парня одну звездочку.

Однако, Москва не утвердила этого решения…»

Советские корабли старались поспеть всюду, так утром 25 января МРЗК «Гидролог» сопровождал АУГ на расстоянии 2 миль, вечером того же дня СКР пр.50 (НАТО - Riga) бортовой номер 803 в течение двух часов с расстояния 650 метров сопровождал американский эсминец «O'Bannon» DD-450 шедший из Сасебо для присоединения к АУГ во главе с авианосцем «Энтерпрайз», и оставил его за час до присоединения последнего к АУГ. 26 января БРК пр.56М (НАТО - «Kildin») «Неудержимый» (бортовой номер 983) присоединился к МРЗК «Гидролог», СКР и танкеру для отслеживания действий тактической группы TG 70.6 во главе с авианосцем «Энтерпрайз». Наблюдение «Гидролог» вел с 5 миль, а «Неудержимый» с расстояния в 8-12 миль, что при необходимости гарантировало эффективное использование противокорабельных крылатых ракет КСЩ.

Утром 27 января МРЗК «Гидролог» покинул оперативную группу 70.6, единственным советским кораблем сопровождавшим группу остался БРК пр.56М (НАТО - «Kildin») «Неудержимый» (бортовой номер 983).

Американцы продолжали усиленно наращивать свою корабельную ударную группу. 28 января в Японское море вышел крейсер УРО «Chicago» CG-11, чтобы помогать координировать воздушные действия для авианосцев Группы Задачи 70.6. Утром того же дня авианосец «Ranger» CVA-61 с 3 эсминцами присоединился к тактической группе. На подходе из западной части Тихого океана была противолодочная авианосная группа во главе с противолодочным авианосцем «Yorktown» CVS-10 и 6 эсминцами сопровождения, которая должна была прибыть в кризисный район 30 января.

31 января американская ПЛ «Volador» SS-490 вышла из японского порта Йокосука, и через пролив Цугару (Сангарский) тайно вышла в Японское море имея целью выявить позиции советских подводных лодок. Американцам удалось обнаружить и установить контакт с советской подлодкой, но и та в свою очередь обнаружила американскую лодку. Пришлось срочно отрываться от советской лодки. Кстати капитан субмарины Рэкфелдт (Rakfeldt) жаловался что в походе из-за холодной погоды у них загустело топливо и это привело к перебоям в работе одного из двигателей. Вернулась через 31 день.

Кроме того в район еще 24 января было решено направить в район однотипный с «Пуэбло» РЗК «Banner» AGER-1 - «это продемонстрирует наше право выполнять подобные миссии и нашу способность делать это.» Для его охраны предполагалось задействовать ракетный крейсер «Canberra» и два эсминца «Ozbourn» и «Higbee». В 18.30 30 января «Banner» с демонстрационной целью прибыл в район нахождения американских сил. Океанограф Джек Якобсон так описывает свои впечатления тех дней: «Нам дали команду оставаться на месте, и несколько дней мы болтались на волнах, с тревогой посматривая в сторону корейского берега. Со стороны Японского моря к нам приближалась целая армада из трех авианосных групп. Нашего командира Кларка вертолетом сняли с борта и доставили на авианосец «Энтерпрайз» для консультаций с командующим ударной группировкой. Нам было страшно за наших парней в корейском плену, но еще страшнее было наблюдать, как ядерный ад изготовился вырваться наружу . . . Когда коммандер Кларк вернулся на борт «Баннера», нам дали команду возвращаться в Иокосука. Целых шесть месяцев после этого не велось никаких разведывательных операций с нашим участием. Мы просто бездельничали, оттачивая мастерство игры в пинг-понг.»

Имеющихся в наличии советских кораблей становилось недостаточно для отслеживания растущего американского соединения, тем более что ряд кораблей получили индивидуальные задания. Так вечером 28 января СКР класса «Riga» (пр.50) бортовой номер 803, оставил АУГ чтобы отслеживать действия РЗК «Banner» идущего из Японии для соединения с АУГ. 29 января сторожевик обнаружил «Banner», для опознания его подошел к нему на расстояние 400 метров и в течение 10 минут освещал прожектором. После чего продолжил наблюдение за РЗК с расстояния до 4500 метров в течение двух часов.

Для усиления советского отряда 29 января в море вышел эсминец пр.56 (НАТО - «Kotlin») «Бурливый» (бортовой номер 424), из состава 201-й БПЛК, выполнявший 29 января - 10 марта 1968 г. боевую службу в Корейском проливе. Уже к 2 февраля эсминец «Бурливый» (бортовой номер 424) с расстояния 7 миль сопровождал авианосец «Ranger». МРЗК «Гидролог» продолжал сопровождать авианосец «Enterprise».

1 февраля 1968г. три действующих в Японское море авианосца «Enterprise» CVAN-65, «Ranger» CV-61 и «Yorktown» CVS-10 с кораблями охранения сформировали ударную группу CARRIER TASK FORCE 71 (CTF 71) под командованием контр-адмирал Эпес (Epes). Флагманским судном соединения стал авианосец «Enterprise». А на подходе были еще корабли. В отличие от американских советских надводных боевых кораблей в море было значительно меньше.

На 2 февраля за американской армадой наблюдали 5 кораблей флота: БРК пр.56М (НАТО - «Kildin») «Неудержимый» (бортовой номер 983), эсминец пр.56 (НАТО - «Kotlin») «Бурливый» (бортовой номер 424), СКР класса «Riga» (пр.50) бортовой номер 803, МРЗК «Гидролог» и танкер «Вишера». Кроме того 2 февраля к ним присоединился МРЗК «Протрактор» (до 1959 г. «Днестр», тип «Тунцелов» изготовлен на судоверфи Ономичи в городе Осака (Япония) в 1958) так же из состава 169-го отдельного дивизиона кораблей ОСНАЗ, который приступил к слежению за TG 70.6.

Так же 2 февраля в море был направлен ЭМ пр.56 «Веский» (бортовой 426, капитан 2 ранга А.А.Соболев).

Часть 2.

Розин Александр

На Главную.