На Главную.

 

Розин Александр.

 

 

                              Советские моряки в Гражданской войне в Испании в 1936-1939гг.

 

                                                                              Часть 1.

 

Тема Гражданской войны в Испании и участия в ней советских людей меня всегда интересовала, особенно все, что касается участия в ней советских моряков. К сожалению очень мало материалов на эту тему, воспоминания Н.Кузнецова, несколько статей в журналах вот, в общем, и все что есть. В советских книгах  и в новых российских посвященный боям в Испании в 1936-1939гг. эта тема почти не затрагивается, но если о военных моряках, советниках, подводниках, катерниках пишут, то о моряках гражданского флота ничего нет, хотя это удивительно,  ведь все снабжение республики со стороны СССР шло морским путем. Как следствие было интересно, как шло само снабжение республики, как проявили себя наши моряки. В серии из нескольких материалов постараюсь осветить эту тему, хотя материал еще не полон и содержит разные огрехи..

 

                                                    Республика просит оружие.

 

Советский  Союз  не  сразу принял участие в событиях, разворачивавшихся на Пиренейском полуострове и вокруг него. Советское руководство  знало о подготовке мятежа высшим военным командованием испанской  армии, о его связях с политической и военной верхушкой Германии и Италии. Еще в апреле 1936 г. в СССР поступили разведывательные донесения, раскрывающие планы заговорщиков. Но в отличии от других европейских государств, имевших в Испании значительные экономические, политические или стратегические интересы, у Советского Союза таковых в этой части Европы  практически  не существовало. Вернее, они были связаны с политическими процессами,   происходившими в Испании. Победа Народного фронта на выборах в феврале рассматривалась советским руководством как мощный импульс для  укрепления Народного фронта Франции и развития широкого антифашистского движения, способного радикально изменить  политический  ландшафт Европы и, главное, создать условия для предотвращения мировой войны. Однако повлиять сколько-нибудь существенно на происходившие в Испании события Советский Союз был не в состоянии. У него не было даже дипломатических отношений с Испанской республикой, а экономические и культурные связи сводились к спорадическим контактам. Достаточно сказать, что в первой половине 1936 г, доля СССР во внешней торговле Испании составляла всего лишь 0,9%. Единственно что он мог сделать, это побуждать через Коминтерн компартию, входившую в Народный фронт, прилагать максимум усилий для разоблачения планов реакции и мобилизации масс на защиту республики, чем и занимались испанские коммунисты в меру своих сил и возможностей. Кстати, подобные усилия были  впоследствии использованы заговорщиками для обоснования антиконституционных действий, направленных якобы против попытки установить в Испании диктатуру пролетариата и создать Иберийскую советскую республику.

Несмотря на благожелательное отношение к республиканскому руководству Испании и его борьбе с франкистами, по крайней мере до середины августа 1936г., советское руководство не планировало какого-либо вмешательства во внутренние дела Испании. Кстати об этом своим правительствам сообщали и зарубежные дипломаты. 29 июля английский посол в Москве сообщил, что Советы показали "большой", но только "уклончивый интерес" к испанской войне. 6 августа итальянский посол Берардис (Berardis) сообщил Риму, что советское правительство предприняло шаги, чтобы быть  "как можно меньше" втянутой в события, разворачивающиеся на Пиренейском полуострове. 13 августа французский военный атташе сообщил из Москвы, что Сталин "будет избегать любого вмешательства из страха негативной реакции из Германии и Италии." Советскому руководству приходилось отклонять многочисленные и упорные ходатайства республиканского правительства о закупках оружия в СССР. Премьер-министр X. Хираль уже 25 июля 1936 г. в письме советскому полпреду во Франции просил довести до сведения советского правительства, что республика остро нуждается в вооружениях и боеприпасах в большом количестве.  В начале августа представитель испанского посольства в Париже Ф.де Лос Риос прямо обратился к советскому полпреду с просьбой «организовать поставку  оружия правительству любым путем, хотя бы из Франции», заявив, что он готов немедленно выехать в Москву для заключения соответствующей коммерческой сделки.  6 августа корреспондент «Правды» М. Кольцов, находившийся в Париже по пути в Испанию, встретился с сыном Хираля. Последний просил довести до сведения Москвы, что республика испытывает «катастрофическую   нужду в командном составе, особенно в летчиках и авиационных бомбах». 9 августа советник постпредства в Париже сообщал в НКВД, что испанцы «согласны на любые комбинации, только бы скорее получить помощь».  Тем не менее, Советский Союз сохранял верность взятым обязательствам. 23 августа нарком иностранных дел М.Литвинов в письме  временному поверенному в делах Гиршфельду сообщал для передачи испанскому послу, что советское руководство не считает возможным удовлетворить эти просьбы о поставках оружия,  мотивируя свою позицию отдаленностью Испании, дороговизной  поставок,  возможностью  перехвата  грузов и, наконец тем,  что СССР  связан декларацией о невмешательстве и не может ее нарушить. В  письме первому послу СССР в Испании Розенбергу он сообщал, что «вопрос о помощи испанскому правительству обсуждался у нас многократно, но мы пришли к заключению о невозможности посыпать что-либо отсюда».  Единственное, в чем Советский Союз  не отказывал республике, это в помощи продовольствием и медикаментами, а также в поставках нефтепродуктов.

 

                                                    Топливо кровь войны.

 

В Испании транспортировкой  нефти занималась  компания Compañía Arrendataria del Monopolio de Petróleos, SA (CAMPSA). После начала мятежа она разделилась на две компании, которые должны были снабжать нефтью и бензином  каждую из сторон. Чтобы реализовывать это задание они обладали различными возможностями. На стороне правительства остались, из-за расположения в Мадриде центральное управление с более 400 служащих, лаборатория, комплекс хранения нефтепродуктов в Барселоне, большая часть морских разгрузочных пунктов. И самое главное танкеры компании, 9 из 11 кораблей флота остались на республиканской стороне, из-за решения экипажей приведших корабли в правительственные порты. Ситуация, следовательно, была очень благоприятная. Отношение руководящего персонала к республике зависело от «личных или конъюнктурных решений». 3 августа 1936г. правительством  было решено отстранить нелояльных к республике  руководителей и заменить их на советников, назначаемых правительством. Трудности для республиканской CAMPSA пришли из вне. Предприятие было держателем контрактов, подписанных перед войной, кроме того, Договор невмешательства не включил нефтеносные продукты, в разряд  стратегических товаров  торговля которыми  должна была быть контролируемой, что предполагало, что снабжение нефтью в республиканской зоне не должна была испытывать трудностей. Однако, позиция главного поставщика Испании, американской компании Texaco, поддержавшего мятежников и разорвавшего договор с республиканским Правительством усложнила ситуацию и заставило искать новых поставщиков.

С началом мятежа из-за предательской политики нефтяных компаний США у республиканского правительства возникли серьезные проблемы с приобретением нефтепродуктов. В тот самый момент, когда вспыхнул мятеж, в Атлантике находились 5 танкеров компании «Тексако» (филиал «Стандард ойл») Они шли к берегам Испании, выполняя контракт, заключенный в июле 1935 года между компаниями «Тексако» и КАМПСА Испанской республики. Директор компании капитан Торкилд Рибер, узнав о мятеже, поспешно направил радиограмму, в которой кораблям приказывалось изменить курс и следовать в один из портов, занятых мятежниками, с тем чтобы передать им бензин в кредит. Это был первый шаг в политике систематической помощи Франко, которую в течение всей войны проводили  нефтяные тресты США.

Правительство Испанской Республики вынуждено было искать другие возможности для приобретения топлива. В Румынии, где король Кароль пытался лавировать между либералами и профашистски настроенными партиями, нефтяные компании, как только в Испании был поднят военный мятеж, приняли решение продавать республиканцам нефть. Однако в середине 1937г. Румыния, уступив нажиму Германии, отказалась от прямых поставок. Республиканцам приходилось искать обходные пути. В обход блокады румынские нефтепродукты были доставлены тогда из Констанцы в Барселону и Валенсию на испанских и зафрахтованных ими судах. 

Помимо Румынии топливо республиканцам поставлялось из СССР. Первые контакты с советскими властями осуществились, очень вероятно, в августе. Советский выбор предлагал ясные преимущества, ввиду относительно легкой связи Черного моря  с портами средиземноморского испанского берега. Чтобы заниматься переговорами и управлением этого типа операций, CAMPSA наняла  одну коммерческую контору в Париже, которая занималась фрахтом и страховками. Советский ответ был самым благоприятным для республиканского Правительства, в Париж были направлены агенты для работы. Более того 17 августа 1936г. на Политбюро ЦК ВКП(б) утвердили решение «Обязать НКВТ немедленно продать испанцам мазут по пониженной цене в необходимом количестве на самых льготных условиях.» Выполнение постановления возложили на народного комиссара внешней торговли С.К.Судьина. 18 августа 1936 г. в 14.42 Сталин телеграфировал из Сочи в Москву Кагановичу и Чубарю «Считаю необходимым немедленную продажу нефти испанцам на самых льготных для них условиях, если нужно, со скидкой в цене. Если испанцы нуждаются в хлебе и вообще продовольствии, нужно им продать все это на льготных условиях. Сообщите, сколько нефти доставлено уже нами испанцам.

Обяжите Внешторг действовать быстро и аккуратно.

Сталин.»

Реакция последовала незамедлительно. В тот же день 18 августа Каганович, Орджоникидзе, Чубарь телеграфировали Сталину: «Заслушано сообщение тов. Судьина о ходе продажи нефти испанцам. Установлено, что на 18.УШ. продано мазута 6 тысяч тонн, вызван еще один танкер для налива нефти.

Согласно Вашей телеграммы Наркомвнешторгу даны указания о немедленной продаже нефти испанцам по пониженной цене в необходимом количестве на самых льготных условиях. Что касается хлеба и продовольствия, то дано указание выяснить в срочном порядке их потребности. После выяснения, сообщим Вам дополнительно. № 1132/ш.

Каганович. Орджоникидзе. Чубарь.» 

Таким образом, СССР превратился в главного поставщика нефти и топлива республиканцам в первые шесть месяцев схватки. Начиная с 1937,  СССР разделил эту функцию  с Румынией. Отсутствие возможности  советской промышленности производить качественные нефтепродукты, особенно авиационный бензин, заставили  испанские власти разыскивать дополнительных поставщиков, между которыми выделилась Румыния, которая до этого момента не являлась поставщиком Испании. Также республиканцы увеличили транспортировку нефти из Мексики, хотя они не достигали никогда большого количества.  

Поставки нефти и нефтепродуктов Испанской Республике.

Страна/год

             1936

             1937

              1938

Мексика

    1398,55

    1604,73

    3380,35

Румыния

  66279

203804

238277

СССР

111716

163841

159000

Всего

179393,6

369249,7

400657

 

                                                    Гуманитарная помощь из СССР.

 

С самого начала испанского конфликта широкие массы советского народа твердо и решительно встали на сторону испанской республики. На 5 августа сбор средств на текущий счёт Всесоюзного центрального совета профсоюза (ВЦСПС) №159783, в фонд помощи испанским борцам за республику, открытый по обращению Всесоюзного Центрального Совета Профсоюзов СССР, дал сумму в 12 мил. 145 тысяч рублей. Первый секретарь ВЦСПС Н.М.Шверник внес эту сумму в Госбанк и предложил последнему перевести соответствующую сумму во французских франках - 36 мил. 435 тысяч франков, на имя премьер-министра Испанской Республики гражданина Хираль в распоряжение испанского правительства. Но на этом помощь Испании не прекратилась. Уже 5 августа 1936г. в Москве на Красной площади под председательством главы ВЦСПС Н.М.Шверника состоялся огромный митинг сочувствия Испанской республике, а вслед за тем работницы «Трехгорки» обратились ко всем членам советских профсоюзов с горячим призывом открыть денежные сборы в пользу испанских женщин и детей. Откликнулись многие, и за короткое время была собрана очень большая сумма. На них закупались продовольствие и одежда. Эти подарки для Испании были, затем погружены на суда и отправлены в Испанию. Отправка этих судов широко освещалась в советской прессе, погрузка грузов в советских портах и выгрузка их в Испании проходила на глазах журналистов в том числе и иностранных.

В начале сентября 1936 г. в Центральном Комитете ВКП(б) состоялось совещание по вопросу развертывания кампании помощи испанскому народу. Отметив недостатки в этой работе, ЦК ВКП(б) предложил: «В городах, селах, на всех предприятиях, в колхозах и учреждениях от имени профсоюзных организаций созвать митинги.

На митингах ставить короткие доклады, освещающие события в Испании, и принимать резолюции-обращения солидарности с героическим испанским народом, борющимся под руководством своего законного национального правительства за свободную республиканскую Испанию против мятежников, фашистов, поддерживаемых германским и итальянским фашизмом.

Отчисления производить в пределах одной четверти дневного заработка». Далее рекомендовалось «подготовить обращение ЦК профсоюзов в газетах», комсомолу - «организовать митинги молодежи», печати - «широко освещать кампанию солидарности в прессе». Задачи обкомам, крайкомам ЦК нацкомпартий были направлены телеграммой.

По инициативе работниц Трехгорной мануфактуры им. Дзержинского в начале сентября 1936 г. началась новая кампания помощи женщинам и детям Испании. В стране прошла серия митингов. В короткий срок на счёт газеты "Труд" № 150001 поступило 14 млн. рублей.

11 сентября 1936г. на заседании Политбюро ЦК ВКП(б) было принято решение отправить первый пароход с продовольствием: «3. Поручить Наркомвнешторгу отправить для детей трудящихся Испании бесплатно 1500 тонн сахара, 500 тонн масла, 300 тонн маргарина, 250 тонн печенья, 300 тонн консервов (разных), 100 тонн сгущенного молока и 50 тонн конфет, обязать Наркомвнешторг сосредоточить указанные продукты экспортного качества в Одессе не позднее 18 сентября 1936 года».

Грузовой рефрижераторный теплоход «Нева» (построен в 1931г. на заводе им. А.Марти в Ленинграде. Дедвейт - 3995 брт. (водоизмещение 6950 тонн), скорость 12 узлов. Капитан Кореневский) из Одессы вышла 18 сентября. 26 сентября в полдень он прибыл в Аликанте. Перед входом в порт «Нева» прошла среди стоящих на внешнем рейде десятка иностранных военных судов. У причала собрались группы населения, портовых рабочих и милиционеров. Когда на фок-мачте «Невы» взвился испанский республиканский флаг, гром рукоплесканий и приветственных криков пронесся по набережной. Капитану «Невы» нанесли визиты префект г. Аликанте и другие представители местных республиканских властей. Теплоход посетили делегации испанских трудящихся, много женщин и детей. Все это происходило на фоне стоящего на рейде немецкого линкора. Капитан парохода так описывал их прибытие: «Когда теплоход «Нева» входил в порт, вдоль бортов иностранных военных судов толпами собрались матросы. Однако, через несколько минут их всех словно ветром сдуло с палуб: очевидно, по приказу офицеров они вынуждены были спуститься в нижние помещения. Место матросов на бортах судов заняли офицеры с фотоаппаратами «Лейка» в руках и начали снимать наш теплоход в различных положениях.

   Матросов с немецких и итальянских военных судов, как правило, в городе не видно. Офицеры боятся, чтобы они не заразились революционным духом. Не часто, очевидно, бывают на берегу и офицеры. Наши моряки наблюдали, как был встречен один катер с германского военного судна, подошедший к берегу. Возмущенная толпа начала плевать и бросать камни в офицеров. Народной милиции пришлось взять их под охрану.

   …Встреча нашего теплохода была исключительно теплой. Мы не устраивали никаких митингов. Теплоход быстро стал под разгрузку. Инженер, комиссар порта и представитель рабочих постоянно были на месте работы.» Груз всего 59933 ящика и бочки весом 2024,9т.:  4254 мешков сахара - 430т., 19685 ящиков масла - 575т., 2783 бочки и 2000 ящика маргарина - 346,5т., 2083 ящика сгущенного молока - 56,2т., 3126 ящиков концентрированного какао - 84,4т., 1650 ящиков мясных консервов - 57,7т., 1738 ящиков рыбных консервов - 71,4т., 2698 ящиков овощных консервов - 94,4т., 19672 ящика печенья - 302,9т., 244 ящика карамели - 6,1т. Грузчики работали круглые сутки, чтобы поскорее освободить теплоход и доставить продукты в районы, где они особенно необходимы. А потом управление порта прислало обычный  официальный счет с перечислением обязательных сборов, которые уплачивают суда заходящие в Аликанте. Только внизу была приписана общая сумма их - ноль песет, ноль сантимов.  Советское судно было в центре внимания, капитан корабля Кореневский так это описывал: «Во время выгрузки мы стояли в центре волнолома порта Аликанте. Справа от нас, в нескольких стах метрах от того же волнолома, стояли английский транспорт «Вульвич» и английские миноносцы «Н-36» и «Н-37». Моряки этих судов проходили в порт мимо борта «Невы» и останавливались, наблюдая выгрузку. Прямо против нас стояло аргентинское военное судно, а несколько в стороне, на расстоянии 0,8 мили, - итальянские эсминцы; катера, отправляющиеся с этих эсминцев на берег, обычно делали крюк, чтобы пройти мимо нас. Итальянцы имели полную возможность наблюдать нашу выгрузку и, несомненно, это делали. Они могли видеть, что тара из легкой фанеры и мешки никак не могли содержать самолеты или боеприпасы.» Но воспаленный мозг мог принимать желательное за действительное. Поверенный в делах Германии в республиканской Испании, находившийся в средиземноморском порту Аликанте проследил за разгрузкой «Невы» и, по его данным, в 1360 ящиках с маркировкой «рыбные консервы» на самом деле находились винтовки, а в 4000 ящиках с мясом - патроны.  Об этом в своем «Испанском дневнике» написал М.Кольцов: «Все говорят о России, о пароходе, о судаках в томате, о баклажанной икре, о двух русских комсомолках.

           В кофейнях на приморском бульваре, там, где весь день сидят темные личности в котелках, там сейчас строчат за столиками телеграммы. Их несут не на почту, не в цензуру. Есть другие возможности. На германском линкоре и кругом, на аргентинском, на итальянском, на португальском крейсерах, громоздятся голенастые антенны радиопередатчиков. Вернувшись на «Неву», поднимаюсь наверх, в радиорубку. Радист дает мне наушники.

- Слышите, какая трескотня! Со всех кораблей жарят.

            Трескотня в самом деле выдающаяся. Передают шифром и без всякого шифра, чего там стесняться! Завтра в германской печати будет сообщение: в Аликанте прибыл сверхдредноут «Нева», имея на палубах кавалерийский корпус, в трюме - мотомеханизированную бригаду, а в холодильниках - эскадрилью тяжелых бомбовозов и складной артиллерийский полигон.» 29 сентября пароход «Нева» покинул Аликанте и направился в Одессу. В Одессу пришли 6 октября.

23 сентября 1936г. на заседании Политбюро обсуждалось решение об отправке пароходов в Испанию: «О помощи детям Испании: 1. Обязать НКВТ сверх продуктов, отгруженных на пароходе Нева, отправить в помощь детям и их матерям в Испании на средства, собранные трудящимися женщинами Союза, следующие продукты: хлеба (пшеницы и муки) - 500 тыс. пудов, сахара (рафинада и песка) - 100 тыс. пудов, масла - 30 тыс. пудов, консервов 750 банок, молока и какао сгущенного - 250 банок, сала и колбас копченых - 20 пудов, сушеной трески - 15 пудов, яиц - 1000 ящиков;

2. обязать НКВТ отправить продукты 3-4 пароходами с интервалами; первый пароход отправить через 5-6 дней. НКВоду обеспечить отправку соответствующим тоннажем;

3. Предложить НКФ Союза оплатить (без налога с оборота) соответствующим ведомствам стоимость продуктов, указанных в п.1 и отправленных на пароходе Нева, а также возместить фрахтовые, накладные и страховые расходы, всего в сумме 20 млн. руб».

26 сентября 1936г. председатель совета министров Испанской республики Ларго Кавальеро принял полпреда СССР в Испании Розенберга и просил его передать горячую благодарность трудящимся СССР за оказанную ими безвозмездную помощь, выразившуюся в посылке парохода с продовольствием для женщин и детей Испании.

Грузовой рефрижераторный теплоход «Кубань» (построен в 1932 г. на заводе им. А.Марти в Ленинграде. Дедвейт - 3995 брт. (водоизмещение 6950 тонн), скорость- 12 узлов. С 1932 г. плавал в составе Черноморского пароходства, капитан Вислобоков) из Одессы вышел 27 сентября.  Груз 480т. муки, 432т масла, 976т сахара, 176т копченой рыбы, 250000 банок консервов и 1000 ящиков яиц. В Аликанте пришли 4 октября в полночь, став на якорь среди многочисленных иностранных военных судов. Утром  5 октября началась выгрузка сразу из четырех трюмов. Продовольственные грузы доставлены в отличном состоянии. Пока шла разгрузка, советские моряки, свободные от вахты, гуляли по городу. Впрочем, трудно было назвать прогулкой то триумфальное шествие, в которое превращалось каждое появление советских моряков на улицах. Их узнавали сразу, как они ни старались из скромности замешаться в толпу. Немедленно советские моряки становились объектом восторженных приветствий. Продавцы в магазинах оставляли своих покупателей для того, чтобы как можно лучше обслужить советских моряков. Покупатели, в свою очередь, нисколько не обижаясь, радостно окружали моряков. Раздавались возгласы: «Да здравствуют русские!» Возгласы возникали стихийно, сливались в сплошной приветственный гул. Моряки с «Кубани» с трудом различали испанские слова. Очень часто произносились имена Ленина, Сталина, Ворошилова, Чапаева. Для испанских революционеров эти имена такие же родные, как и для советских людей. Дети испанских пролетариев при виде наших моряков поднимали вверх смуглые ручонки и кричали: «Салют». Пожилые женщины, матери бойцов, ушедших на фронт, неожиданно останавливали моряков и обнимали их, как родных сыновей. На базарах крестьянки категорически отказывались принимать от советских моряков деньги за продукты и горько обижались, если наши моряки настаивали на этом. Множество людей посетило «Кубань». За пять дней пребывания «Кубани» в Аликанте на судне побывало свыше 5 тысяч человек. Гостей было бы могло больше, но портовым властям пришлось ограничить доступ к причалу из города, чтобы не мешать выгрузке. Большой интерес к пребыванию «Кубани» в Аликанте проявили иностранные военные суда, стоявшие на рейде. Английский крейсер даже запросил сигналами о том, кто идет. Немедленно был дан ответ: «Теплоход «Кубань» Союза Советских Социалистических Республик». Выгружалась «Кубань» в том же месте, где «Нева» - в центре волнолома, по соседству с германским пароходом. Невдалеке стояли итальянское, германское, два английских, два португальских и другие военные суда. Их катера кружили вокруг «Кубани». Военные моряки беспрепятственно ходили по молу, где выгружали масло, сахар, консервы. Ход выгрузки непрерывно фотографировали все, кто хотел.  Из порта в СССР отправился в 21.00 8 октября. 

4 октября из Одессы вышло третье судно - пароход «Зырянин» (Ziryanin, построен в 1919г. в США как «Лейк-Фавоння». Дедвейт -4150 т, скорость - 9 узлов. В 1931 г. был закуплен для Черноморского пароходства, капитан Иван Семенович Борисенко). Работа на судне кипела, придя в порт после завершения рейса в Венецию куда был доставлен уголь, экипаж за двое суток так тщательно очистил грузовое помещение от угольной пыли, что самый придирчивый осмотр в Одесском порту не смог установить ни малейшего нарушения правил перевозки пищевых продуктов. Погрузка судна шла стахановскими темпами, кроме того пароход принял 100 тонн груза сверх нормы, но и этого оказалось недостаточно и экипаж очистив по приказу капитана плотницкую мастерскую дополнительно принял груз и туда. Всего погружено 3040 тонн продовольствия: 2160 тонн пшеницы «украинка» и 14635 мешков и ящиков в которых находилось 648 тонн сахара, 375.000 банок мясных консервов и 125000 банок сгущенного молока, кофе и какао. 13 октября в полночь прибыл в Барселону, выгрузка намечена на 14 октября. В гавани находились германские и итальянские боевые корабли. В честь прибытия «Зырянина» в Барселоне началась 200-тысячная демонстрация представителей всех организаций трудящихся каталонской столицы. Затем состоялся митинг интернациональной дружбы народов Испанской республики и Советского Союза, в котором приняли участие 30 тысяч барселонцев и экипаж советского парохода. На митинге с ответом на приветственные речи представителей испанских трудящихся выступили генеральный консул СССР в Барселоне В. А. Антонов-Овсеенко, капитан судна И. С. Борисенко, который тепло поблагодарил жителей героической Барселоны за братскую встречу посланцев Советской страны и передал им пожелания скорейшей победы над фашистами. «Советским морякам, - радировали из Барселоны в Одессу капитан, парторг и председатель судового комитета «Зырянина», - не дали возможности идти от борта судна до автомобилей. Их несли на руках испанские трудящиеся. До здания консульства машины шли с черепашьей скоростью, так как толпы народа запрудили улицы, моряков засыпали цветами. «Салют, Руссия!» - гремело вокруг нас». 15 октября около 6 часов вечера на борт парохода прибыл глава Каталонии Компаниса и под непрекращающиеся приветственные возгласы произнес краткую речь о значении международной солидарности антифашистов. В 8 часов вечера генконсул СССР в Барселоне Антонов-Овсеенко и капитан корабля посетили Компаниса для официального вручения ему груза. В гостях у советских моряков побывали делегации от фабрик и заводов, представители организаций Народного фронта, а также члены республиканского правительства. В течение всего времени пребывания в Барселоне моряки «Зырянина» были окружены дружеским вниманием и братской заботой трудящихся этого большого промышленного центра. Обратно из Барселоны в Одессу отправился 18 октября. В его проводах приняли участие тысячи трудящихся Барселоны и бойцов республиканской армии. 4 ноября 1936г. «Зырянин» вернулся в родную Одессу. За отличное и самоотверженное выполнение задания Советского правительства капитан судна Иван Семенович Борисенко был награжден орденом Ленина.

Германия и Италия постаралась представить этот факт как нарушение Советским Союзом договоренности о «невмешательстве». 7 октября представитель Италии Гранди в резких выражениях пытался обвинить СССР в нарушении соглашения, ссылаясь на сведения о советских самолетах и боеприпасах, якобы привезенных в Испанию под видом продовольствия на советских пароходах «Нева» и «Кубань». Корабли «Нева» (Neva) и «Волга» (Volga) прошли через Босфор транспортируя военные материалы в Картахену, «Кубань» (Kuban) 6 октября выгрузила в Аликанте, груз который состоял из ящиков боеприпасов и русских танков. Отвечая на это советский представитель Каган указал, что фактов, приводимых Гранди, в природе не существует. О рейсах пароходов «Нева» и «Кубань» открыто сообщалось в советских газетах, равно как и о грузах, отправленных с этими пароходами. Несмотря на советское опровержение, германские и итальянские представители продолжали обвинять СССР в нарушении соглашении, таким образом, отвлекая внимание от своих действий. 4 ноября германский представитель в комитете Бисмарк  заявил: «25 сентября русский пароход «Нева» прибыл в порт Аликанте. Это судно везло шкуры, оружие и амуницию, все закамуфлированные, как продовольственные  припасы. Кроме того, на борту его находились 12 летчиков, которые затем направились в Мадрид… 4 октября в тот же порт под русским флагом прибыл пароход «Кубань», который привез пищевые продукты и амуницию». На эти обвинения даже председательствующий лорд Плимут заметил: «Погрузка названных судов в советских портах и их разгрузка в испанском порту происходили на глазах тысяч людей... В испанском порту эти суда стояли среди иностранных военных судов, в том числе германских и итальянских, и самая разгрузка производилась среди бела дня. При таких условиях просто 'невероятно, чтобы с них «тайно» могла быть разгружена амуниция без того, чтобы никто этого не заметил. А между тем германские и итальянские утверждения не подкрепляются никакими свидетельскими показаниями.» Немецкий представитель выкручиваясь заявлял, что свидетельские показания есть, но свидетелей нельзя назвать из опасения за их жизнь. А итальянский представитель Д.Гранди поддержал своего немецкого коллегу пошел на явную ложь, сказав, что командир и офицеры итальянского крейсера «Вераццано», находившегося в тот момент в Аликанте, полностью подтверждают факт разгрузки оружия и амуниции с «Невы» и «Кубани».

После того как аргументы Бисмарка и Гранди были опровергнуты, Гранди заявил что осадка «Невы» и «Кубани», когда они пришли в Аликанте, была очень велика - ниже ватерлинии и что такую осадку не могли бы дать грузы продовольственного и ширпотребовского характера и что, стало быть, под пищевыми продуктами и одеждой находились пушки, танки и пулеметы. Советский представитель  И.М. Майский приведя точные цифры и расчеты доказал полную беспочвенность обвинений итальянского посла.

В связи с кампанией, которую развернули антисоветские и фашистские круги, обвиняющие СССР в доставке оружия в Испанию, заслуживает внимания статья Андре Пьер в «Эвр»: «Два француза, находившиеся последние недели в Одессе и присутствовавшие при погрузке советских судов «Нева», «Кубань» и «Зырянин», утверждают, что на указанные суда не было погружено никакого оружия и весь груз их состоял из продовольствия «для женщин и детей Испании». С другой стороны, подписка в пользу Испанской республики, проводимая Центральным советом профсоюзов, достигла на 12 октября значительной суммы в 78 миллиона франков… Несмотря на утверждения Гранди, ни один советский самолет не был сбит за все время гражданской войны в Испании, и испанские мятежники не располагают ни одним документом, свидетельствующим о нарушении Советским Союзом договора о невмешательстве. Если бы они такой документ имели, они поторопились бы довести  о нем до сведения международного общественного мнения задолго до заседания лондонского комитета».  

11 октября из Одессы во второй рейс вышел теплоход «Нева». Вернувшись из Испании в Одессу утром 6 октября, экипаж сразу приступил к погрузке нового груза. В трюме и на палубе принято груза на 837 тонн больше, чем в первый раз. Теплоход везет 1872 тонны пшеницы «украинки», 235000 банок консервов, 296 тонн сала, окороков и различных колбас Московского и Ленинградского мясокомбинатов, 46,4 тонны коровьего масла «экстра». Палубный груз (состоящий из грузовиков) тщательно крепили канатами и досками, а сверху покрыли прочными брезентами. Крепили так, чтобы 10-бальный шторм, свирепствующий в Средиземном море не сбросил груз в море. 18 октября в 15 часов пришел в Аликанте  на 10 часов раньше предполагаемого срока. В массовой демонстрации, организованной в честь прихода «Невы», участвовало не менее 25.000 человек. Следует заметить что на «Неве» этим рейсом в Испанию прибыла группа советских летчиков, в том числе Г.И.Тхор и В.Н.Бибиков. Выгрузка началась 19 октября, справа от «Невы» стоял французский миноносец, а слева - итальянский грузовой пароход. Офицер французского миноносца с разрешения капитана парохода совершил экскурсию по судну, в том числе и в трюм. К 22 октября все продовольствие было выгружено и сдано.

На 11 октября 1936г. сбор средств составлял 26 миллионов рублей, на 27 октября 47,6 миллионов рублей.

21 октября в 19.30 из Ленинграда к берегам Испании вышел пароход «Турксиб» (Turlcsib, капитан М.И.Павлов). Это пятое судно идущее в Испанию с товарами, закупленными на деньги, собранные трудящимися СССР. За три дня погрузки в трюмах парохода разместили 2880т первосортной пшеничной муки, 960т сахара, 200000 банок консервов, около 80т копченой трески, 48т конфет и печенья, 10000 комплектов одежды и обуви, в том числе детские ботинки и пальто, костюмы, платья, пиджаки. Путь займет  9-10 дней. Плавание было нелегким. На подходе к испанским берегам «Турксиб» встретил неизвестную подводную лодку. Пришлось изменить курс и входить в порт Сантандер лишь ночью, так как позиции франкистов находились всего в семи милях от порта.

Поддерживающие режим Франко государства в первый период войны активно пытались доказать несуществующие факты причастности СССР к вмешательству в испанские дела. Причем набор этих «фактов» был очень широк. В середине октября 1936г. португальский министр иностранных дел в доказательство своих утверждений о советских притязаниях в Испании привел длинный ряд самых фантастических нелепостей, будто «грозные» революционеры - Бела Кун, Лозовский, Берзин и другие - прибыли в Испанию уже в марте 1936г., будто бы советские пароходы «Нева»  и «Терек»  также в марте привезли в Испанию громадное количество оружия (якобы «Терек» в апреле 1936г. в Альхесирасе и позже в Севилью, 128 больших ящиков содержащих автоматические пистолеты, будто бы пароход «Нева», сверх того, доставил большое количество «химических продуктов для отравления пищи и воды», будто бы несколько позднее советский посол Розенберг появился в Мадриде, сопровождаемый штатом в 140 человек, будто бы советское правительство доставило в Испанию свыше 100 самолетов и громадное количество летчиков, техников, командиров. Из всего этого единственным фактом является то что в конце августа советский посол Розенберг действительно прибыл в Мадрид в сопровождении нескольких сотрудников. Кстати, о посещении пароходом «Нева» в марте 1936г. в Севильи вспоминал капитан парохода Кореневский: «Вскоре после того, как народный фронт победил на парламентских выборах, мы посетили Севилью. Фашистская администрация порта и полиция не разрешили команде «Невы» сходить на берег. Депутат муниципалитета Севильи коммунист Барнето тогда явился к нам, и мы во всем чувствовали его поддержку.»

Немецкие и итальянские представители в попытке отвлечь внимание от своего участия в конфликте, регулярно добавляли «факты» советского вмешательства в конфликт. В начале сентября 1937г. начинают поступать сообщения (вплоть до весны 1938) от немецкого военного атташе в Анкаре, оберст-лейтенанта Роде,  о прохождении советских транспортных судов через Босфор и Дарданеллы в Испанию. Он ссылаясь на информацию поступившую от немецкого агента, который имел доступ к турецким данным об объеме советских поставок, прошедших через Дарданеллы, сообщал, что 3 сентября 1936г. три советских судна доставили 500 тонн обговоренных материалов и 1000 тонн боеприпасов. 23 сентября 1936г. поверенный в делах Германии в республиканской Испании, находившийся в средиземноморском порту Аликанте сообщал, что в восточно-испанские гавани прибывает «огромное количество военных материалов», которые сразу направляются под Мадрид. Немец установил самолеты, зенитки, авиамоторы и пулеметы. По его данным, ожидались и танки.

Для озвучивания своих обвинений фашистские державы использовали трибуну Комитета по невмешательству в испанские дела. Германский представитель сообщал во-первых о происходившей якобы 2 сентября выгрузке оружия и боеприпасов с советского парохода в Аренис дель Мар, к северу от Барселоны. Во вторых, будто 12 сентября в Мадрид прибыл  из Барселоны поезд с грузом зенитных орудий, пулеметов и штыков советского происхождения. В третьих приводилось  утверждение германского правительства, что приблизительно за неделю до 15 сентября в Барселону были якобы доставлены 37 советских самолетов и 30 советских пилотов. От немцев не отставали итальянцы. В одном из пунктов из жалобы утверждалось, что в середине сентября в Барселону прибыло 30, или еще больше, советских аэропланов, замаскированных эмблемами Красного Креста. В другом дело касалось отправки «советских офицеров» в Испанию 9 сентября из Ле-Бурже в Тулузу и далее в Испанию. В третьем случае итальянцы утверждали о выгрузке с советского парохода «Правда» в Барселоне 20 сентября винтовок, гранат. 

Но не смотря на всю эту массу сообщений о советском «вмешательстве», в Берлине не было получено никаких доказательств, что русские нарушают эмбарго на поставки оружия. Напротив, 28 сентября 1936 года германское посольство в Москве писало в Берлин, что пока нет подтвержденных случаев нарушения эмбарго на продажу оружия в Испанию со стороны СССР. Но посольство не исключало, что прибывший в Аликанте 26 сентября 1936 года советский корабль «Нева» имел на борту не только официально заявленное в качестве груза продовольствие. Типпельскирх, немецкий представитель в Москве, сделал попытку оценить обьем советской помощи, поступившей в Испанию до 28 сентября. «Вопрос, в какой мере Советы поставляли не только «гуманитарную» помощь, остается открытым», - писал он.

Почему немцы, итальянцы и националисты так старались доказать причастность СССР к событиям в Испании в первые месяцы Гражданской войны прекрасно раскрыл в своих заметках свидетель той войны Джордж Оруэлл: «Единственный пропагандистский трюк, который мог удастся нацистам и фашистам, заключался в том, чтобы изобразить себя христианами и патриотами, спасающими Испанию от диктатуры русских. Чтобы этому поверили, надо было изображать жизнь в контролируемых правительством областях как непрерывную кровавую бойню (взгляните, что пишут «Католик хералд» и «Дейли мейл» - правда, все это кажется детски невинным по сравнению с измышлениями фашистской печати в Европе), а кроме того, до крайности преувеличивать масштабы вмешательства русских. Из всего нагромождения лжи, которая отличала католическую и реакционную прессу, я коснусь лишь одного пункта - присутствия в Испании русских войск. Об этом трубили все преданные приверженцы Франко, причем говорилось, что численность советских частей чуть не полмиллиона. А на самом деле никакой русской армии в Испании не было. Были летчики и другие специалисты-техники, может быть, несколько сот человек, но не было армии. Это могут подтвердить тысячи сражавшихся в Испании иностранцев, не говоря уже о миллионах местных жителей. Но такие свидетельства не значили ровным счетом ничего для франкистских пропагандистов, из которых ни один не побывал на нашей стороне фронта. Зато этим пропагандистам хватало наглости отрицать факт немецкой и итальянской интервенции, хотя итальянские и немецкие газеты открыто воспевали подвиги своих «легионеров». Упоминаю только об этом, но ведь в таком стиле велась вся фашистская военная пропаганда.»  

Поставки продовольствия и одежды на деньги собранные советскими гражданами в фонд помощи детям и женщинам героической Испании продолжались и в дальнейшем. Так с 12 по 17 октября 1936г.  в Одессу были отправлены 8 вагонов с одеждой для детей испанского народа пошитые швейниками Москвы и Ленинграда. А на 22 октября в Одессу уже прибыли 9 вагонов одежды и 4 вагона обуви. 

31 декабря 1936г. было принято решение Политбюро ЦК ВКП (б) о направлении в Барселону в виде продовольственной помощи белой муки, пищевого гороха, сахара и масла, собранных для отправки на средства трудящихся СССР. 

Всего до конца 1936г. советские граждане собрали для испанцев 61,6 миллионов рублей.

18 января 1937г. в 15 часов в Барселону прибыл советский пароход «Рион» (построен в 1932 г. на заводе им. А.Марти в Ленинграде. Дедвейт - 3995 брт. (водоизмещение 6950 тонн), скорость - 12 узлов. Капитан Кореневский) вышедший из Одессы 11 января, на пристани пароход встречал генеральный консул СССР Антонов-Овсеенко. Он привез более 2.600 тонн продовольственных грузов (около 53.100 пудов сахара-рафинада, 30.600 пудов масла, 55.000 пудов белой муки) - подарки трудящимся Каталонии от трудящихся Советского Союза.  А буквально накануне 17 января 1937г. ночью в 2 часа Барселонский порт был обстрелян с дальнего расстояния судном мятежников. Всего было выпущено по порту 20 снарядов. Осколком одного из них ранен матрос испанского парохода. 19 января президент Каталонии Компанис принял в присутствии представителей советского консульства капитана советского парохода «Рион» Кореневского и председателя судового комитета Белова. Кореневский вручил президенту спецификации на привезенные продовольственные грузы. Огромная толпа восторженно приветствовала моряков по приезде их в здание правительства и по выходе из него. Колонны демонстрантов со знаменами различных партий и рабочих организаций непрерывно движутся к месту стоянки советского парохода. Выгрузка начата 20 января.

15 февраля 1938г. в один из испанских портов прибыл пароход, который привез свыше 1000 тонн пшеницы, 1200 тонн муки, 300 тонн сахара, рыбу, сгущенное молоко, обувь, одежду. Доставленное продовольствие и одежда приобретены на средства, собранные трудящимися СССР, и являются подарком ВЦСПС испанскому народу.  

28 ноября 1938г. ВЦСПС постановил за счет поступивших сборов в пользу детей республиканской Испании закупить и отправить в Испанию:

1.         Триста тысяч пудов пшеницы;

2.         Сто тысяч банок молочных и мясных консервов;

3.         Тысячу пудов сливочного масла;

4.         Пять тысяч пудов сахару.

26 января 1939г. сдалась без боя Барселона, через несколько дней не стало Каталонии. Более чем 400 тысяч беженцев нашли убежище во Франции. Но идя по пути признания режима Франко, 25 февраля 1939г. правительство Франции заключило соглашение с мятежниками, по нему она обещала им передать: «золото, находящееся во Франции, оружие и все военное снаряжение, вывезенное из Каталонии, суда, художественные произведения и прочие ценности». 27 февраля 1939г. полпред СССР в Париже передал испанскому послу Марселино Паскуа от имени советского правительства 5 миллионов франков для помощи испанским беженцам. На следующий день 28 февраля 1939г. сообщение об этом  было  размещено в советских газетах: «Советское Правительство ассигновало 5 миллионов франков для помощи испанским беженцам и перевело эту сумму в распоряжение испанского посла в Париже г-на Паскуа.»  28 февраля 1939г. испанский посол и его сотрудники покинули помещение посольства в Париже по приказу французских властей, ибо уже 1 марта французские власти передадут мятежникам различные здания принадлежащие Испанской республике.

В мемуарных и исследовательских работах встречаются самые различные данные о масштабах советской гуманитарной помощи. На основе анализа финансовых отчетов ВЦСПС А.А.Комшуков внес существенное уточнение в эту проблему. В 1936-1939гг. в СССР было собрано в «фонд помощи женщинам и детая Испании» 261.526 тысяч рублей, из них в 1936г. - 115.330 тысяч рублей, в 1937г. - 95.087 тысяч, в 1938г. - 43.514 тысяч и в 1939г. - 7.595 тысяч рублей. Проценты государственного банка по вкладу за 1936-1939гг. составили 6.576.607 рублей. В июле 1937г. секретариат ВЦСПС перечислил сюда же остаток средств из фонда помощи астурийским рабочим в сумме 5.434.884 рублей. Таким образом, общее количество собранных средств составило вместе с процентами 274.126 тысяч рублей. В том числе 115.488 тысяч рублей в 1936г., 102.876 тысяч - в 1937г., 45.854 тысяч - в 1938г. и 9.908 тысяч рублей - в 1939г. сбор средств продолжался и в 1940-1941 гг. - 3.488 тысяч рублей. Всего с августа 1936г. по июнь 1941г. было собрано 277.614 тысяч рублей, что соответствовало 1.272.374 тысяч франков. Для сравнения: народы 17 стран (Великобритания, Канада, США, Франция, Швеции и др) собрали всего около 800 мил. франков.

 

                                                    Решение о оказании помощи Испании.

 

Сталин не мог не учитывать военно-политических последствий утверждения в Испании режима фашистского типа, ориентированного на Германию и Италию, что могло радикально изменить расстановку сил на европейском континенте и поставить под угрозу всю систему коллективной безопасности, задуманной как барьер на пути гитлеровской агрессии. Победа Франко могла привести к тому, что в тылу союзника СССР - Франции появилось бы враждебное ему государство и уже не Германии, а Франции грозила бы война на два фронта со всеми вытекающими из этого обстоятельства последствиями. Напротив, победа антифашистских сил в Испании создавала бы возможность расширить рамки системы коллективной безопасности, убедить колеблющиеся страны в целесообразности сотрудничества с СССР в борьбе с фашистской агрессией, нейтрализовать сторонников «умиротворения» фашизма в правящих кругах ведущих демократических стран. Именно поэтому СССР присоединился к соглашению о «невмешательстве в испанские дела», предложенному Великобританией и Францией, и взял на себя обязательства выполнять его.

25 июля 1936г., через неделю после начала мятежа, французское правительство издало декрет, запрещающий экспорт оружия из Франции в Испанию. А 1 августа Франция обратилась с нотой к британскому и итальянскому правительствам, предлагая им срочно присоединиться к французской акции и строго соблюдать политику невмешательства в испанские дела. 4 августа Англия ответила положительно на французское предложение. 6 августа то же сделало итальянское правительство, сопроводив, впрочем, свое «принципиальное согласие» некоторыми весьма подозрительными оговорками. Далее французское правительство обратилось с тем же предложением к другим европейским державам (соглашение с самого начала мыслилось, как охватывающее только державы Европы). 9 августа советское правительство сообщило временному поверенному в делах Франции в СССР Ж. Пайяру, что оно в основном приняло французский проект декларации о невмешательстве в испанские дела. Советские поправки касались вводной части французского проекта и предлагали не  указывать мотивов, по которым принималось решение о невмешательстве. Решение Политбюро от 17 августа подтвердило эту советскую позицию. 17 августа Германия высказала готовность присоединиться к общему соглашению о невмешательстве, но  лишь в том случае, если в нем будут также участвовать СССР, Италия и Португалия. Чтобы устранить возникшие шероховатости, 23 августа Политбюро приняло решение (во изменение постановления от 17 августа) снять советские поправки к вводной части декларации французского правительства о невмешательстве в испанские дела «и предложить М. Литвинову подписать декларацию».  В тот же день состоялся обмен нотами между правительствами СССР и Франции по вопросу о Декларации о невмешательстве в дела Испании. Оба правительства заявили о своей решимости строго воздерживаться от всякого вмешательства во внутренние дела Испании. При этом Советское правительство, обусловило свое участие строгим выполнением двух дополнительных условий: «… чтобы, во-первых, к соглашению, кроме государств, поименованных во французском обращении, примкнула также и Португалия и, во-вторых, чтобы немедленно же была прекращена помощь, оказываемая некоторыми государствами мятежникам против законного испанского правительства».  Свое согласие работать в комитете по невмешательству СССР подкрепил рядом реальных шагов. 29 августа на Политбюро приняли решение: «Предложить Наркомвнешторгу издать немедленное распоряжение о запрещении вывоза амуниции и самолетов в Испанию, огласив его в печати». В соответствии с этим решением 30 августа в советской печати было опубликовано Сообщение ТАСС гласившее: «В связи с вступлением в силу обмена нот между СССР и Францией о «невмешательстве в испанские дела» Народный Комиссариат по Внешней Торговле издал приказ о запрещении с 28 августа 1936 года экспорта, реэкспорта и транзита в Испанию, испанские владения и Испанское Марокко всякого рода оружия, амуниции, и всяких материалов, воздушных судов в собранном и разобранном виде, а также военных судов».

Так что согласие Советского правительства участвовать в соглашении о невмешательстве зависело прежде всего от того, прекратится ли итало-германское вмешательство в испанские дела, так как в этом последнем случае быстрая победа испанского народа над мятежниками не вызывала сомнения. 26 августа было предложено создать в Лондоне постоянный комитет из представителей всех участников соглашения, главной задачей которого было бы наблюдение за точным исполнением этого соглашения подписавшими его державами. Из европейских государств в комитете не участвовали только два: Испания, как страна, около которой должен был быть установлен «карантин невмешательства», и Швейцария, которая отказалась от участия в соглашении ввиду своего «вечного нейтралитета». Неевропейские страны ни в соглашение, ни в комитет по «невмешательству» не входили. Не было там, в частности, и США. Однако, фигурально выражаясь, их тень все время присутствовала за столом комитета, оказывая сильнейшее влияние на представителей Англии, Франции и других «демократических» держав. 9 сентября 1936г. комитет по «невмешательству» собрался на свое первое заседание.   СССР относился к своим обязательствам довольно серьезно. Нарком иностранных дел М. Литвинов в директивном письме советнику посла в Париже Гиршфельду, сообщая о заседании политбюро, обсуждавшем испанский вопрос, прямо указывал: «Мы связаны теперь декларацией о невмешательстве, которую нарушить не можем». Думается, что если бы соглашение о «невмешательстве» действительно скрупулезно соблюдалось его участниками, то СССР сохранил бы верность взятым на себя обязательствам.

Однако, поскольку державы, от которых зависело соблюдение договора, особенно Германия, Италия и Португалия, при молчаливом попустительстве Великобритании и Франции нарушали его, и в связи с этим создалась прямая угроза поражения защитников Испанской республики, позиция Сталина претерпела существенные изменения. Он стал склоняться к мысли о необходимости удовлетворить многочисленные просьбы правительства республики об оказании ему военно-технической помощи, как путем поставок вооружений, так и направлением в Испанию военных специалистов и советников. Тем более что в августе 1936 года заместитель начальника управления Разведупра докладывал руководству Наркомата обороны: «Неполучение Мадридом существенной поддержки извне может иметь тяжелые последствия для исхода борьбы».

Как это ни парадоксально, но даже после победы в феврале 1936г. Народного фронта у Испанской республики не было еще нормальных дипломатических отношений с Советским Союзом. Однако, когда в стране вспыхнул мятеж, стало ясно что без нормальной работы дипломатического аппарата оказывать поддержку и помощь Испании будет затруднительно. Согласие восстановить прерванные в 1918г.  дипломатические отношения с Испанией было достигнуто еще  28 июля 1933г. Однако дипломатических представительств не открывали и послов не направляли до августа 1936г. В начале августа в Испанию были отправлены советские корреспонденты, имевшие задачу освещать развитие и ход противостояния республиканцев с мятежниками. 8 августа в Барселону прилетел корреспондент «Правды»  Михаил Кольцов, 15 августа получили разрешение отправиться в Испанию кинооператоры Роман Кармен и Борис Макасеев, из Москвы они вылетели 19 августа и уже 21 августа они уже были на Северном фронте, а 23 августа отправили первый киноматериал в Москву. В двадцатых числах августа кинооператоры возвращавшиеся с Севера, а с ними и журналист Илья Эренбург прибыли из Франции в Барселону, чуть позже они стали свидетелями прибытия советского посла.  В августе 1936 переговоры между СССР и правительством Испании о назначении дипломатических представителей на уровне посольства были закончены положительно. 21 августа, 1936г. Политбюро назначило послом ветерана дипломатической службы Марселя Розенберга, к нему в помощь кроме штата помощников и переводчиков, Политбюро назначило советником посольства Л.Я.Гайкиса, а  атташе по экономическим вопросам Артур Сташевского и целый ряд военных атташе. 27 августа в Мадрид приехал посол Советского Союза М.И.Розенберг. Этот шаг  являлся свидетельством того, что Испания не одинока, что рядом с ней был великий советский народ, что Советский Союз заявляет о своей активной солидарности с ней. Присутствие Розенберга в Мадриде было тем более показательно, что остальные послы, аккредитованные в Испании и находившиеся к началу войны в Сан-Себастьяне, где они обычно проводили лето, обосновались в Эндайе, этом гнезде всевозможных интриг против республики, оставив посольства на попечение дипломатов более низкого ранга. 17 сентября 1936 г. Сталин из Сочи телеграфировал в Москву Кагановичу и Молотову: «…Консулом в Барселону предлагаю назначить Антонова-Овсеенко. Он знает военное дело. Кроме того, он сумеет сладить с анархистами.» После этого 21 сентября 1936 г. Политбюро  утвердило В.А.Антонова-Овсеенко консулом СССР в Барселоне.

Для уяснения ситуации и потребностей испанского правительства для борьбы с мятежниками, посла М.И.Розенберга сопровождала делегация офицеров имевших дипломатический статус: военный атташе комбриг В.Е.Горев прибывший вместе с послом, военно-морской атташе капитан 1 ранга Н.Г.Кузнецов, военно-воздушных атташе полковник Б.Ф.Свешников, прибывшие спустя пару дней спустя. Н.Г.Кузнецов вспоминал: «Получив назначение на должность военно-морского атташе, я в конце августа 1936 г. прибыл в Мадрид. Обстановка заставила отказаться от положенного этикета и общепринятых норм дипломатического поведения. Шла борьба, и требовалась активная помощь. СССР не оставался нейтральной стороной; он открыто заявил о своей готовности и даже обязанности «оказать всяческую помощь» борющемуся испанскому народу. Именно этим и должно было определяться мое поведение. Когда через несколько дней после прибытия в Мадрид я выехал в Картахену, мне уже было ясно, что те «особые условия», о которых мне говорили в Москве, заключаются в более активном участии в действиях республиканского флота, чем это положено для атташе в нормальных мирных условиях.». Затем в Мадрид приехал корпусной комиссар Я.К.Берзин - главный военный советник при республиканском правительстве, и вместе с ним группа общевойсковых, артиллерийских, авиационных и других специалистов добровольцев.  Именно они  приняли и передали в Москву настойчивые просьбы о помощи со стороны испанского руководства. Ларго Кабальеро с неприкрытой горечью обвинял Советский Союз, который, как он считал, заинтересован лишь в том, чтобы не нарушить франко-советский пакт. Хесус Эрнандес пожаловался генералу Берзину, советскому военному атташе, что отказ СССР поставлять оружие весьма осложняет положение испанских коммунистов. Розенберг, советский посол в Мадриде, сообщил, что если в самое ближайшее время оружие не поступит, республика может пасть.

Их сообщения и данные использовались для планирования помощи республике. Но только лично И.В.Сталине принял окончательное решение об оказании военной Испанской Республике. 6 сентября 1936 г. в 23.58  Сталин в телеграммой из Сочи в Москву Кагановичу писал: «Хорошо было бы продать Мексике 50 штук СБ, чтобы Мексика немедля перепродала их Испании. Можно было бы также подобрать человек 20 наших хороших летчиков, чтобы они выполняли в Испании боевые функции и вместе с тем обучали полетам на СБ испанских летчиков. Обдумайте это дело побыстрее. Хорошо было бы тем же путем продать 20 тысяч винтовок, тысячу пулеметов и миллионов 20 патрон. Нужно только знать калибры.

Сталин.

№ 34

6/1Х.36 г.»

Это указание стало главным для организации помощи Испанской Республики. План было поручено разработать руководству военной и политической разведки. Начальник Четвертого управления (Разведка) Генштаба РККА С.П.Урицкий получил указание от наркома обороны К.Ворошилова, а начальник ИНО (внешняя разведка) НКВД А.А.Слуцкий - от наркома НКВД Г.Ягоды. Оба наркома, давая задания своим подчиненным, действовали не самостоятельно, а по указанию И.В.Сталина. Он также приказал всю организационную работу по этому мероприятию поручить центральному аппарату военной разведки, где было создано специальное подразделение - отделение «X».  14 сентября 1936г. в Москве план "Операция X"был представлен на совещании с участием наркома НКВД Г.Г.Ягоды, начальника Главного управления пограничной и внутренней охраны  НКВД М.П.Фриновского и руководителей разведок - начальника ИНО НКВД А.А.Слуцкого и начальника Четвертого управления Генштаба РККА С.П.Урицкого. После этого  план, подписанный Слуцким и Урицким, был направлен на утверждение руководству.

В то же время факты свидетельствуют, что в рабочем порядке согласованность о помощи была достигнута значительно раньше. 9 августа 1936 года Ворошилов направил письмо Сталину, в котором предлагал советником к «друзьям» назначить комбрига Владимира Горева-Высокогорца, командира механизированной бригады. До перехода в войска он был сотрудником Разведупра и нелегальным резидентом в США. Для обеспечения бесперебойной связи между Мадридом и Москвой с ним отправлялся инструктор управления немец Бруно Виндт. Он участвовал в радиоразведывательной работе с 1925 года и в течение двух лет осуществлял бесперебойную радиосвязь Токио-Москва через «Висбаден», то есть Владивосток, являясь членом группы Зорге в Японии. 28 августа 1936 г. И.В. Сталин подписал декрет об отправке в Испанию инструкторов-добровольцев. Уже 10 сентября первые советские военные летчики прибыли в Картахену.

Так как распоряжение Наркомата внешней торговли СССР  от 29 августа о запрете «экспорта, реэкспорта и транзита в Испанию, испанские владения и Испанское Марокко всякого рода оружия, амуниции»   еще продолжало официально действовать. Для его обхода разведкой была создана «нелегальная» система поставок, именно с этим связано и обстоятельство что в больших количествах поставлялась иностранное вооружение и советская техника без указания принадлежности ее к СССР. Глава советской военной разведки в странах Западной Европы  Вальтер Кривицкий (Гинзберг Самуил Гершевич) так это описал в своих мемуарах:  «Главный вопрос - организация поставок оружия в Испанию - был решен совещанием на Лубянке. Там было условлено, что поставки эти будут производиться одновременно из России и из-за границы. Заграничная часть этого дела была поручена мне. Что касается отечественной части предприятия, то она находилась в руках самого Ягоды. Эта часть предполагала даже еще большие трудности, чем мои, поскольку безусловно требовалось, чтобы не просачивались никакие сведения об участии советского правительства в торговле оружием.

Ягода пригласил капитана госбезопасности Уланского (Речь идет о М. Уманском) и поручил ему организацию «частных фирм» дельцов по продаже оружия. Уланский был исключительно умелый специалист в области тайных операций. Ранее он выполнял по поручению ОГПУ весьма деликатную работу по сопровождению и охране Идена и Лаваля во время их официальных визитов в СССР.

- Вы найдете в Одессе трех испанцев, давно прохлаждающихся в этом городе, - сказал Ягода Уланскому. - Они приехали, чтобы неофициально приобрести у нас оружие. Создайте для работы с ними частную нейтральную фирму и действуйте.

Поскольку  ни  один  человек  в Советской  России  не имеет права купить у правительства даже револьвер и государство там - единственный производитель оружия, идея частной фирмы, торгующей оружием в России, показалась бы советским гражданам абсурдной. Но фарс этот был подстроен для зарубежного употребления. Попросту говоря, задача капитана Уланского заключалась в том, чтобы создать и заставить действовать банду контрабандистов оружия с таким расчетом, чтобы ее следы не были обнаружены иностранными шпионами.

- Если вам это удастся, - сказал ему Ягода, - можете возвращаться с дырочкой на гимнастерке для ордена Красного Знамени.

Капитану Уланскому были даны инструкции торговать только за деньги, а испанцам надо было обзавестись своими судами для перевозок оружия, как только оно будет поступать в распоряжение «частной фирмы» из арсеналов Красной Армии. Он явился в Одессу, успев запастись всеми необходимыми правительственными мандатами, обязательными для исполнения всеми - от местного шефа тайной полиции до председателя областного Совета.

Генерал Урицкий был, как мною уже указано, представителем военной разведки Красной Армии на совещании на Лубянке. В функции его департамента входило все, что касалось технической военной стороны предприятия, - определение видов и количества оружия, выдаваемого из арсеналов страны, численности и состава военных экспертов, пилотов, офицеров артиллерийских и танковых войск, посылаемых в Испанию. В военных вопросах эти люди оставались под контролем Генерального штаба Красной Армии; во всех других отношениях они зависели от тайной полиции и находились под ее контролем.»

На проведение масштабной операции почти сразу начали выделяться большие валютные средства. Поэтому уже 17 сентября Политбюро ЦК ВКП (б) по представлению НКО приняло постановление: «Отпустить Разведпуру РККА  на специальную операцию 1210000 американских долларов». Но этих денег оказалось явно недостаточно, и уже 20 сентября Политбюро по предложению Урицкого принимает еще одно постановление: «Отпустить Разведпуру РККА 1750000 американских долларов на проведение операции, изложенной в записке от 19 сентября 1936 года». При Разведпуре был создан специальный штаб по перевозкам оружия - отделение «Х», который возглавил полковник Григорий Григорьевич Шпилевский (по июль 1938г), помощник начальника 1-го отдела. В задачу штаба входило определение количества видов оружия и боевой техники, необходимой Испании, составление маршрутов следования транспортов по территории СССР и за его пределами, подбор военных советников и инструкторов. Но основные указания руководители операции получали непосредственно от руководителей страны.

Находясь в сентябре 1936 г. на отдыхе в Сочи, И.В.Сталин  по телефону руководил всей работой по организации помощи республиканцам. Сохранившиеся записи его переговоров свидетельствуют об этом. В этой связи интерес представляет записка К. Ворошилова:

«26/IХ 1936 г. 15 ч. [ас] 145 м. [ин] Позвонил т. С.(талин) с С[очи] и предложил обсудить вопросы:

1) Продажу 80-100 танков системы "Виксрс" (Т-26) с посылкой необходимого количества обслуживающего персонала. На танках не должно быть никаких признаков сов. [етских] заводов.

2) Продать через Мексику 50-60 "СБ" (скоростной бомбардировщик), вооружив их иностранными пулеметами. Вопросы обсудить срочно. КВ.» 

Уже на следующий день 27 сентября нарком обороны докладывал Сталину, что «подготовлены к отправке 100 танков, 387 специалистов; посылаем 30 самолетов без пулеметов, на 15 самолетов полностью экипажи, бомбы. Пароход идет в Мексику и заходит в Картахену. Танки посылаем 50 шт.». Идея помощи республике имела поддержку среди Политбюро, но при этом они осознавали все трудности этой операции. 30 сентября 1936г. Л.М.Каганович в своем письме Г.К.Орджоникидзе писал: «Испанские дела идут неважно. Белые подходят к Мадриду. Я посылаю тебе несколько сводок, показывающих положение. Кое-чем мы им помогли, не только по части продовольствия. Сейчас намечаем кое-что большее по части танков и авиации, но, во-первых, технически нам это очень трудно, во-вторых, у них у самих организованности и порядка мало, наша партия слабовата еще, анархисты остаются верны своей природе, поэтому, при всей боевитости низов, организация и руководство на месте неважное, а этого со стороны дать трудно. Тем не менее нельзя ни в коем случае считать поведение Мадрида безнадежным, как это зачастую в шифровках считает наш не совсем удачный полпред. Послали мы по предложению хозяина консулом в Барселону Антонова-Овсеенко, он, пожалуй, получше Розенберга. Если бы мы имели общую границу с Испанией, вот тогда бы мы смогли по-настоящему развернуть свою помощь. Между прочим, испанские события и кампания, развернувшаяся у нас в стране, показывают, какой у нас замечательный народ и сколько в нем интернационального чувства и сознания».

29 сентября 1936г. совместный план двух разведок по оказанию помощи Испанской республике был представлен на заседании Политбюро наркомом обороны СССР К.Ворошиловым. По итогам обсуждения было принято постановление: «Утвердить план операции по доставке личного состава и специальных машин в «Х», возложив полное осуществление всей операции на т.т. Урицкого и Судьина». (Судьин исполнял обязанности наркома внешней торговли). Этим же постановлением Разведпуру добавили на проведение операции к уже выделенным суммам еще 1.910.000 рублей и 190.000 американских долларов. Наряду с созданием за границей специальных фирм для закупки и отправки в Испанию необходимых республике вооружений, боеприпасов и других материалов, он предусматривал организацию поставок военной техники и материалов, организацию поставок военной техники и материалов из Советского Союза. В ходе обсуждения плана возник вопрос и о направлении в Испанию регулярных частей Красной армии. Идея эта была выдвинута Сталиным и поддержана К. Ворошиловым. Однако Тухачевский и другие военные специалисты, участвовавшие в обсуждении, решительно выступили против идеи Сталина, предложив послать в Испанию для оказания помощи республике в создании регулярной армии, ее обучении, разработке оперативных планов борьбы с мятежниками и итало-германскими интервентами только военных советников. Боевую технику, оружие, боеприпасы и прочее предлагалось поставлять на коммерческой основе. 

Тем не менее в начале СССР взял на себя финансирование операции "Х", денежные средства отпускались решениями Политбюро ЦК ВКП(б). Выделенных 29 сентября 1936 г. 1910 тыс. рублей и 190 тыс. долларов оказалось недостаточно и 13 октября было «дополнительно выделено средств на закупку в Чехословакии по специальному заданию к уже отпущенным 400 тыс. ам. долларов еще 696 347 ам. Долларов». 17 октября в Политбюро решают: «1) Утвердить отправку в "Х" людей и товаров по представленным НКО спискам... 3) Отпустить НКО из резервного фонда СНК СССР 2 500 000 руб. на покрытие расходов по спец. заданию».

Бытующее за рубежом мнение о том, что Советский Союз завышал цены на вооружение, поставляемое в Испанию, неверно. Его стоимость соответствовала мировым ценам на аналогичную продукцию.  Так цена бомбардировщика СБ определялась в 110 тысяч долларов, столько же стоил и аналогичный бомбардировщик «Дуглас ДС-2». Истребитель И-16  стоил как истребитель «Волти В-11» - 40 тысяч долларов. Стоимость самолетов И-15 и Р-Z примерно соответствовала стоимости французских, английских и американских самолетов идентичного типа и модификации - 35 тысяч долларов. То же самое можно сказать и о стоимости «спецтоваров для “Х”», цены в долларах также утверждались в Политбюро. Впрочем, цены на грузы республиканское правительство не оспаривало. На авто-бронетанковую технику, отправляемую в Испанию цена была такая: (цены в рублях, в скобках - доллары).

Танк Т-26 линейный - 71710 (20150)

Танк Т-26 радио - 75810 (21302)

Танк БТ-5 линейный - 101250 (28451)

Танк БТ-5 радио - 104580 (29387)

Мотор Т-26 в сборе - 11380 (3198)

Мотор М-5 с фрикционами в сборе - 15900 (4468)

КПП к Т-26 в сборе - 4700 (1320)

КПП к БТ-5 в сборе - 4800 (1349)

Пушка 45-мм танковая - 7000 (2100)

Перископ к Т-26 - 6100 (2000)

Рация 71-ТК - 1850 (555)

Бронемашина БА-6 - 47400 (14550)

Бронемашина БА-3 - 44000 (13500)

Бронемашина ФАИ - 14200 (4360)

Мотор ГАЗ с КПП - 1835 (550)

То же без КПП - 1124 (337)

Автомобиль ЗИС-5 - 10000

Ремонтная мастерская типа А на ГАЗ-АА - 15000

Ремонтная мастерская типа Б - 32000

Трактор "Коминтерн" - 64625

Водомаслозаправщик на ЗИС-6 - 32000

Санитарный а/м на ГАЗ-АА - 13863

В середине октября 1936г. советской военной помощи Испании придали законный статус, отбросив принятые Советским Союзом на себя принципы невмешательства в испанские дела, тем более что Германия, Италия и Португалия выполнять их и не собиралась. Решение Политбюро от 7 октября было озвучено в заявлении представителя СССР в лондонском Комитете по невмешательству  С.Б.Кагана. 7 октября в Лондоне советский представитель С.Б.Каган передал лорду Плимуту ноту, которая скорее напоминала ультиматум. Именно в это время советские суда готовились покинуть Черное море с оружием для республики. Каган заявил, что 20 сентября 14 итальянских самолетов перебросили легионеров в Испанию, тем самым нарушив Пакт о невмешательстве. Если этому не будет немедленно положен конец, то советское правительство будет считать себя свободным от всех обязательств, вытекающих из соглашения. «Если соглашение существует, - заявил Каган, - мы хотим, чтобы оно полностью выполнялось. Если комитет … может следить за ним… это очень хорошо. Если не может, то пусть прямо скажет об этом». И в  заявлении подчеркивалось: «Советское правительство ни в  коем случае не может согласиться превратить соглашение о невмешательстве в ширму, прикрывающую военную помощь мятежникам со стороны некоторых участников соглашения против законного Испанского правительства. Советское правительство вынуждено в виду этого заявить, что, если не будут немедля прекращены нарушения соглашения о невмешательстве оно будет считать себя свободным от обязательств, вытекающих из соглашения».  На следующий день советский дипломат в Москве сказал американскому поверенному в делах, что, пока комитет не докажет, что он решительно настроен немедленно положить конец нарушениям, Советский Союз не станет участвовать в его работе, считая себя вправе оказывать помощь Испании военным снаряжением. Резкое изменение советской политики разъярило английский Форин Офис: «На что Россия может надеяться в такое время отказываясь от нейтралитета?». Но 9 октября действия Советов были поддержаны конференцией британской лейбористской партии, которая единодушно приняла резолюцию, констатирующую, что Германия и Италия нарушили свой нейтралитет и это требует расследования. А 11 октября Политбюро приняло решение на случай отклонения советского предложения о контроле португальских портов. Представитель СССР должен был сделать заявление, в котором, в частности, говорилось: «Таким образом соглашение превратилось в пустую, разорванную бумажку. Оно перестало фактически существовать. Не желая оставаться в положении людей, невольно способствующих несправедливому делу, правительство Советского Союза видит лишь один выход из создавшегося положения:  вернуть правительству Испании права и возможности закупать оружие вне Испании, каковыми правами и возможностями пользуются теперь все правительства мира, а участникам соглашения предоставить продавать или не  продавать оружие Испании». Что и было официально объявлено, тем самым СССР снял с себя обязательства по невмешательству в испанские дела. Естественно советское предложение не нашло поддержки на комитете. Заседание комитета длилось семь часов, и обмен оскорблениями между Каганом и Гранди удивил остальных дипломатов. Португальский посол даже покинул заседание, когда обсуждалось советское предложение о патрулировании испано-португальской границы.

23 октября Майский заявил, что СССР не считает себя связанным политикой невмешательства в связи с ее несоблюдением другими членами. Благодаря продолжающимся переговорам о контроле он смог, однако, по-прежнему участвовать в работе комитета. Все эти инициативы, призванные дать Советскому Союзу официальное право помогать республиканцам, исходили напрямую от Сталина. Каганович представил решение вмешаться в гражданскую войну в Испании как обретение долгожданной свободы. Дело в том, что советскому руководству с его политической культурой, основанной на антикапиталистическом духе, всегда было трудно принять «заигрывания» Литвинова с Парижем и Лондоном. Из письма Л.М.Кагановича Г.К.Орджоникидзе: «Что касается общих дел, то они идут у нас неплохо. С хозяином мы связаны очень хорошо. Последние заявления по испанским делам сделаны по его инициативе и в его редакции, да и по стилю "немедля" ты мог это заметить. Произвело наше заявление ошеломляющее впечатление. Они (англичане, французики) думали, что мы стали ручными и будем именем Союза прикрывать подлую фальшь, но еще раз ошиблись. У испанцев это подняло дух, а особенно то, что за этим заявлением кроме слов последуют дела. [...] Вот, брат, великая диалектика в политике, какою обладает наш великий друг и родитель в совершенстве. Теперь они, тупоголовые буржуазные политики, а особенно журналисты, орут: "Сталин хочет взорвать соглашение", тогда как они сами закрывали глаза на его срыв, а Сталин не хочет способствовать подлому делу удушения Испанской республики, а, наоборот, хочет помочь Испанской республике удушить фашистов».

Твердость и открытая солидарность с Испанской республикой встречали поддержку со стороны большинства рядовых коммунистов и партийного руководства. Выступая 28 ноября 1936г. на VIII внеочередном съезде Советов, Литвинов упомянул несправедливый характер договора о невмешательстве, который противоречил всем обычным нормам международного права, допускающим поставку любого оружия одним правительством другому и, наоборот, запрещающим такие поставки повстанцам, выступающим против законного правительства. Тем не менее, даже выступая с официальной критикой политики невмешательства, Литвинов оставался ее убежденным сторонником. В самом НКИД мнения расходились. Майский полагал, что существуют только два возможных варианта: либо полное невмешательство, либо самые решительные действия. Раз уж Москва отказалась от первого варианта, необходимо было теперь перейти ко второму и не ограничиваться полумерами: «Мы заняли, однако, иную позицию в отношении испанских дел и этим, как Вы правильно заметили в своем письме к Розенбергу, до некоторой степени ухудшили свои отношения с Англией и Францией. С политической стороны это, конечно, известный минус, но он мог бы быть с лихвой компенсирован, в случае победы республиканских сил в Испании, ибо в результате такой победы был бы нанесен сильный удар агрессивным стремлениям Гитлера и Муссолини, а международный престиж СССР чрезвычайно вырос бы. [...] Если бы на испанском примере наша сила была бы достаточно ярко демонстрирована, те же Англия и Франция через короткий промежуток времени возвратили бы нам свои "симпатии" и даже увеличили бы их вдвое. Между тем, если в ближайшее время мы прекратим помощь испанцам, в результате чего победу одержит Франко, политический итог всей акции для нас будет глубоко отрицательным. Опасность войны приблизится, наш престиж упадет, недоверие к СССР, вновь разбуженное в Англии и Франции испанскими событиями, надолго останется, являясь крупным препятствием к цементированию англо-франко-советской комбинации».

 

                                                    Организация поставок.

 

Организацией перевозок в Испанию военных специалистов («добровольцев»), вооружения, военной техники и материальных средств занималась служба военных сообщений Красной Армии. В частности, решались вопросы, начиная от погрузки техники и грузов в железнодорожные вагоны и кончая перегрузкой их в транспортные суда, включая также мероприятия по маскировке судов и перевозимой техники. Для осуществления руководства всей работой и контроля за ней в порту перевалки была выделена специальная группа офицеров военных сообщений, в которую входили военные инженеры 1 ранга А.П.Федоров (впоследствии - начальник отдела водных воинских перевозок Управления военных сообщений ГШ РККА), В.Д.Головин, старшие лейтенанты М.И.Бородин, Л.С.Галкин и Н.З.Варакса. Возглавлял группу начальник Управления военных сообщений ГШ РККА комкор Э.Ф.Аппога.

Первая трудность, с которой столкнулась группа, - выбор порта перевалки. Этот порт должен был отвечать ряду, казалось бы, несовместимых требований: с одной стороны, для обеспечения скрытности перевозок быть небольшим, чтобы не привлекать к себе внимания иностранных разведок и посторонних лиц, а с другой стороны - иметь причалы с глубинами, обеспечивающими швартовку морских транспортных судов с любой осадкой, достаточно мощные средства механизации погрузочно-выгрузочных работ, складские помещения достаточной емкости и др. Понятно, что «найти» такой порт было сложно. «Период исканий лучшего варианта», как называли первые дни работы группы, несколько затянулся. Наконец, порт был выбран - им стала Феодосия. И сразу пошли грузы.

Состав отправляемых грузов был определен после согласования со И.В.Сталиным и утвержден на заседании Политбюро ЦК ВКП(б) 29 сентября 1936г., при этом внимание уделялось задаче скрыть советское участие в войне. Для этого отправлялось оружие иностранного производства, находившееся на складах РККА. Следует отметить, что часть артиллерийского вооружения и стрелкового оружия отправляемого в Испанию были устаревшие образцы производства периода первой мировой войны, а также трофеи гражданской войны в России. Однако удельный вес старого оружия в объёме всех поставок из Советского Союза был не значительным. Например, из 650 тысяч пехотных винтовок, которые в конце 1936г. находились на вооружении Красной Армии всего «можно было набрать приблизительно до 60 тыс., изготовленных до 1917 г.». Так заместитель начальника Артиллерийского вооружения РККА комкор Н. Ефимов докладывал наркому обороны на его предложение отправить в Испанию старые винтовки, «подержанные, но вполне исправные». Вот, например какое количество стрелкового оружия иностранного производства было отправлено в Испанию:

1821 австрийских Gras-Kropotchek 11-мм (1878)

3658 австрийских Mannlicher 8-мм (1888-95)

10000 французских Gras 11-мм (1874-84)

1242 французских  Lebel 8-мм (1886-1907)

13357 итальянских Vetterli 11-мм (1871)

6000 немецких Mauser 7,92-мм (1886-1916)

3202 английских Lee-Enfield 7,707-мм (1895-1913)

9000 американских Winchester 7,62-мм (1860-95)

9903 японских Arisaka 6,5-мм (1897) и канадских Ross 7,707-мм (1897-1902)

Всего 58183 винтовки.

Зарубежные данные несколько разнятся с этой информацией:

9,000 американских Winchester модель 1895 Muskets 7.62x54ммR,

6024 Gewehr 98 7,92-мм,

3,202 MK.3 и Mk3* Enfields .303,

3658 M88/90 и M95 Mannlichers 8x50ммR,

10,000 французских 11-мм Gras Rifles,

1821 французских M1878 Steyr Kropatchek 11-мм Gras,

1242 французских Lebel 8-мм,

2310 канадских M10 Ross .303,

16,000 однозарядных M1871 Vetterli 10,4-мм. 

Всего 53.257.

Так на борту первого транспорта с военным грузом «Campeche» находилось оружие только иностранного производства: 21.347 винтовок (2.000 немецких 7,92-мм "Mauser” (8x57), 6.000 австрийских 8-мм "Manlicher” (8x50R) и 13.347 однозарядных итальянских 11-мм "Vetterli” (10,4x47R)), 350 крупнокалиберных пулеметов (Saint-Etienness, Colts, Vickers), 200 пулеметов Максим и Хочкинс, 240 германских гранатометов и шесть 115мм гаубиц Vickers.  Практика отправки иностранного оружия осуществлялась и в дальнейшем. Например это видно из письма К.Ворошилова И.Сталину от 2 ноября 1937г. он писал: «Дорогой Коба! Посылаю список имущества, которое (с болью в душе) можно продать испанцам». Далее Ворошилов предлагал согласиться на утверждение представляемого списка: «Если Франция не сподличает, мы постараемся возможно скорее все перебросить на место. В списке ты увидишь довольно большое число орудий. Это объясняется не только большой потребностью испанской армии в артиллерии, но и тем, что Кулик (по-моему, правильно) решил окончательно освободиться от артиллерии иностранного производства - английских, французских и японских - 280 орудий из общего числа. Труднее всего давать авиацию, но там она нужнее всего: придется дать и ее. Прошу утверждения (или указания), чтобы можно было начать погрузку на Мурманск. Привет. К.Ворошилов. О стоимости доложу отдельно, она будет около 50 млн. долл.». Кстати, тогда Сталин сократил количество поставляемого военного материала. В списке от 5 ноября 1937г.  было уменьшено число посылаемых артиллерийских орудий с 280 до 155: 45 115-мм гаубиц Vickers, 20 "японских" пушек 107-мм, 40 пушек 76,2-мм M02/30 и 50 "французских 76-мм пушек".

Но если с иностранным оружием все было просто, иностранное оно и есть иностранное и на СССР не указывает, то с вооружениями произведенными в Советском Союзе требовались дополнительные меры. Как распорядился И.В.Сталин «На танках не должно быть никаких признаков сов. заводов», и на самолетах как можно меньше оборудования с советской маркировкой. Вместо пулеметов ШКАС на бомбардировщики СБ поставили пулеметы ДА, а часть истребителей И-15 оснастили «родными» двигателями «Райт Циклон». Все это усложнило задачу и потребовало дополнительных затрат.

Так например в Испанию - страну "X" собирались отправить 30 бомбардировщиков СБ. Собрать их там должна была специальная бригада с завода № 22 в составе 31 человека. С самолетами направляли 15 экипажей (семь из Белорусского и восемь из Киевского военного округа). Группы летчиков были собраны в авральном порядке. Например, за ничего не подозревавшими летчиками 109-й эскадрильи Киевской авиабригады, которых начальство посчитало достойными «командировки», машина пришла ночью.  Трудно сказать, чем мотивировалось решение отправить в Испанию СБ. Ведь их тогда имелось меньше сотни, самолет еще страдал многочисленными "детскими болезнями" и плохо был освоен как в производстве, так и в эксплуатации. Некоторые специалисты высказывались против этого шага. Заместитель начальника ВВС Я. Смушкевич писал наркому Ворошилову: «Считаю, исходя из условий театра, наличия аэродромов, крайне нецелесообразным отправку СБ в "X"».  Вряд ли, посылая СБ, преследовали цель продемонстрировать всему миру мощь советской авиации. Наоборот, происхождение самолетов и летчиков старались всячески замаскировать. Скорее очень стремились побыстрее опробовать новинку, на которую возлагались большие надежды, в настоящих боях. События развивались с ураганной скоростью. 26 сентября Сталин позвонил из Сочи, где он отдыхал, Ворошилову и предложил «продать через Мексику 50-60 СБ, вооружив их иностранными пулеметами». На следующий же день начальник ВВС Алкснис сообщал Ворошилову: «Докладываю о получении мною Вашего устного приказания осуществить в кратчайший срок, в порядке особого задания, следующие мероприятия: 1) Отправить в "X" 30 самолетов СБ со всем оборудованием и необходимыми запасными частями (групповыми и индивидуальными комплектами) и вооружением, кроме пулеметов ШКАС. Предварительно проверить еще раз и принять все меры к приспособлению и установке на отправляемые самолеты пулеметов Дегтярева или Максима. Для отправки взять готовые самолеты на заводе и из Московского гарнизона».

В Управлении ВВС быстренько подсчитали наличные бомбардировщики. На конец сентября 1936г. в строевых частях ВВС РККА, расположенных в европейской части СССР, имелось всего 28 машин СБ: 10 в БВО и 18 в КВО, а всего с учетом школ - 46 самолетов,  из них в МВО - всего шесть. Все наличные в ВВС машины были 1-й серии, со многими дефектами и частично невзаимозаменяемыми узлами и агрегатами, с большим износом. От мысли взять самолеты непосредственно из воинских частей пришлось отказаться. Но на заводе № 22: находились 42 новых СБ, уже доработанных по типу 2-й серии. Однако все они были оснащены пулеметам: ШКАС, Установка на СБ "Максима" (ПВ или ДА) туполевцами никогда не прорабатывалась. Бомбардировщик с самого начала должен был получить ШКАСы. Почему Ворошилов потребовал их заменить - непонятно. Возможны два объяснения: ШКАСов не хватало для ВВС РККА (и это действительно так) или же не хотелось передавать за границу секретную новинку. Но СБ тоже остро не хватало, а ШКАСами комплектовали отправлявшиеся туда же, в Испанию штурмовики ССС. Кроме того, пулеметы ШКАС посылали и как зенитные. Как выяснилось впоследствии замена пулеметов на более старые ДА оказалась большой ошибкой. Но приказы наркома не обсуждают. Уже к обеду 28 сентября на заводе сделали пробную установку ДА. При этом использовали детали установки, спроектированной для задней кабины учебного биплана У-2. Е итоге все СБ из первой отправленной в Испанию партии получили вооружение из трех пулеметов ДА - по одному в передней, верхней и нижней точках. В результате ударных действий к 24 часам 28 сентября на заводе ожидалась готовность к сдаче 16 СБ 2-й серии, к 24 часам 2 октября 8 СБ 1-й серии и к 24 часам 4 октября 7 самолетов 2-й серии.

К полночи 29 сентября первые 16 СБ разобрали и упаковали в ящики (по 12 штук на каждую машину). Вторая партия из 14 бомбардировщиков, требовавшая некоторых доделок, была готова к 6 октября. Самолеты в ящиках эшелонами отправили в порт для  погрузки на пароходы. Вместе с ними на пароходы отправились и летчики. К утру 29 сентября в Москве начали собираться члены экипажей из различных авиабригад, уже начавших осваивать скоростные бомбардировщики. Многие из них лишь очень поверхностно успели изучить новую машину. Кроме того, командиры частей вовсе не рвались откомандировывать лучших. Большую часть контингента составляли "крепкие середнячки", которым пришлось доучиваться уже непосредственно на фронте. Всего отправлялись 15 летчиков, 15 штурманов, 10 стрелков-радистов, 5 мотористов, 15 авиатехников, 1 оружейный мастер, 1 техник по вооружению, 1 укладчик парашютов и 31 рабочий сборщик с завода № 22. Группу возглавил полковник Авраам Ефимович Златоцветов, гражданскими специалистами руководил инженер Иоффе. 

Транспортировка грузов осуществлялась под руководством группы офицеров военных сообщений. Центральной проблемой было обеспечение оперативной маскировки. В этих целях на вагонах делалась надпись "Владивосток", а через агентуру распространялась версия о направлении грузов на Дальний Восток. Специальные группы в морских портах отправления занимались приемкой приходящих грузов со складов НКО. Погрузочные команды формировались исключительно из краснофлотцев военно-морских баз, а обеспечение погрузочных работ буксирами, катерами, плавучими кранами и различными подсобными материалами возлагалось на начальника соответствующего порта. Он же организовывал охрану всей территории, где проводились погрузочные работы. Действительный характер специальной командировки в пункты разгрузки сообщались советским специалистам и морякам в самый последний момент, перед отходом судов. Каждый "игрек" имел тщательно разработанный маршрут следования и план дезинформации противника. 26 сентября 1936г. из Феодосии вышло первое груженое оружием судно Y-1 испанский танкер «Campeche» («Кампече», 6300т.). Его груз состоял из  6 английских 115-мм гаубиц Vickers и 6 тыс. снарядов к ним, 240 немецких гранатометов (100 тыс. гранат), 350 крупнокалиберных пулеметов (Saint-Etienness, Colts, Vickers), 200 пулеметов Максим и Хочкинс, 21.347 винтовок (2.000 немецких 7,92-мм "Mauser” (8x57), 6.000 австрийских 8-мм "Manlicher” (8x50R) и 13.347 однозарядных итальянских 11-мм "Vetterli” (10,4x47R)) и 16,5 млн. патронов. Погрузка последовавших за ним судов «Комсомол» (вышел 4 октября) и «Старый большевик» (вышел 7 октября) была более трудной, так как они несли крупногабаритные грузы. Теплоход «Комсомол» (7500т.) 50 танков Т-26, а пароход «Старый большевик» (6200т.) 10 бомбардировщиков СБ которые  упаковали в ящики (по 12 штук на каждую машину). 

Но первые, дни работы показали, что выбор оказался неудачным: в порту явно не хватало складских помещений, скрытность производимых работ должным образом не обеспечивалась.  По совету военных моряков работы были перенесены в порт Севастополь. Он относительно хорошо отвечал всем требованиям, кроме одного - глубина у выбранных причалов не обеспечивала швартовку больших судов. Их приходилось грузить на рейде с помощью рейдовых плавсредств и судовых стрел. Это обстоятельство очень часто создавало значительные трудности, особенно при погрузке танков и другой тяжелой техники в ветреную погоду. Сроки погрузки судов на рейде в этих случаях были значительно большими, чем у причалов.

Большое внимание приходилось уделять вопросам противопожарной безопасности как в местах складирования грузов в порту, так и на судах во время их погрузки и после нее. Ведь удельный вес опасных грузов был очень большим, часто на одном судне перевозились и боеприпасы и авиабензин. Противопожарными средствами порт был обеспечен полностью, имелись специальные противопожарные суда, которые постоянно дежурили на рейде возле транспортных судов, на которые шла погрузка, и неукоснительно выполнялись все противопожарные правила.

Для выполнения перевозок в Испанию особенно в начале приходилось использовать суда самых различных типов, в том числе даже такие не приспособленные для перевозки воинских грузов, такие как танкер («Campeche» («Кампече»)),  лесовозы («Старый большевик», «Волголес», «Карл Лепин»). То что в первый момент оказалось под рукой.  Вопросами подбора судов и их оборудования под перевозку офицерам группы приходилось заниматься очень много. В связи с использованием тоннажа других бассейнов и иностранного тоннажа технические характеристики судов часто становились известными только после их прибытия в порт. Это неизбежно задерживало составление грузовых планов и вызывало более длительные простои судов. Грузовые планы судов  составлялись офицерами группы военных сообщений совместно с работниками порта на основе данных об очередности отправления той или иной партии грузов, грузоподъемности и грузовместимости судов, размеров их трюмов, твиндеков, люков, грузоподъемности портовых кранов, судовых стрел и т. д. На основе грузовых планов составлялись обычно суточные планы работы порта - определялась потребность в рабочей силе, механизмах, приспособлениях, очередность и сроки начала и окончания работ. В зависимости от хода операций в Испании очередность отправки туда тех или иных грузов часто менялась. Это обстоятельство очень осложняло работу порта: иногда даже в ходе погрузки приходилось вносить значительные изменения в грузовые планы погрузки судов и суточные планы работы порта.

На каждый пароход назначалась специальная группа сопровождения из радистов и шифровальщиков во главе с морским специалистом ("шефом"), отвечавшим за благополучный исход рейса. Для выполнения заданий по транспортировке грузов была также установлена круглосуточная радиосвязь с "игреками". Каждому пароходу назначалось время по Гринвичу, когда он был обязан выходить на радиосвязь с Москвой. Радиообмен осуществлялся дважды в сутки и состоял из коротких, заранее разработанных сигналов. Один из радистов С.П. Литвинов позднее вспоминал: «Держали связь с Москвой по шифру, с радиостанцией Разведупра, передатчики которой (мощностью до 15 киловатт) находились на Воробьёвых горах недалеко от Московского государственного университета». В целях повышения устойчивости связи с транспортами создавались новые коротковолновые радиостанции. Всей связью руководили: с начала операции "Х" до марта 1937г. бригинженер А. Гурвич, с марта до августа 1937г. - военинженер 1 ранга П. Агафонов, с августа 1937г. и до конца операции И. Артемьев. Практическое выполнение этой задачи было возложено в Москве на отдельный радиодивизион НКО, командир - майор И. Данилов, затем майор А. Хрычиков.

 

 

                                                    Первая серия поставок 26 сентября по 30 ноября 1936г.

 

В течение сентября - ноября 1936 г. в Испанию было отправлено 17 транспортов со спецгрузами, из них 10 советских. 15 транспортов с вооружением, один - танкер «Серго Орджоникидзе» с топливом и один - пароход  «Чичерин» с персоналом (летчики, танкисты, военные советники и инструкторы, артиллеристы и др.); из пятнадцати транспортов с вооружением 12 в Картахену (основную зону), 1 в Аликанте и два рейса в Бильбао (изолированную зону на севере Испании).

 

1.      «Campeche» («Кампече») - Y-1  испанский танкер (6300т.). 26.09. - 04.10.1936г. Феодосия - Картахена. Груз 6 английских 115-мм гаубиц Vickers и 6 тыс. снарядов 115мм к ним, 240 немецких гранатометов 76мм (100 тыс. гранат), 350 крупнокалиберных пулеметов (Saint-Etienness, Colts, Vickers), 200 пулеметов Максим и Хочкинс, 21.347 винтовок (2.000 немецких 7,92-мм "Mauser” (8x57), 6.000 австрийских 8-мм "Manlicher” (8x50R) и 13.347 однозарядных итальянских 11-мм "Vetterli” (10,4x47R)) и 16,5 млн. патронов.

2.      «Комсомол» (Komsomol) - Y-2 советский грузовой теплоход (построен в 1932г. на Северной судостроительной верфи в Ленинграде. Дедвейт - 7560 т, наибольшая длина- 121,2 м, ширина- 16,2 м, осадка в грузу - 7,5 м, мощность - 2700 л. с, скорость-10 узлов. С 1933 г. в составе Черноморского пароходства.). 04.10. - 12.10.1936г. Феодосия - Картахена. Груз 50 танков Т-26.

3.      «Старый большевик» (Stari Bolschevik) - Y-3 советский теплоход лесовоз (построен на Северной верфи в Ленинграде. Дедвейт -6180т. (водоизмещение 8907 тонн) наибольшая длина- 112 м, ширина- 15,7 м, осадка в грузу - 6,6 м, мощность - 1800 л. с, скорость-10 узлов) 07.10. - 15.10.1936г. Феодосия - Картахена. Груз 10 бомбардировщиков «СБ». Помимо самолетов были погружены авиабомбы и патроны для пулеметных установок. На борту парохода были летчики и  бригада завода № 22 из 29 коммунистов-добровольцев для сборки бомбардировщиков на месте, в ее числе были А.А.Евтеев, К.А.Соколов, В.И.Лучихин, Д.И.Котов, В.С.Хаустович, М.И.Левин.

4.      «КИМ» (KIM) - Y-4 советский грузовой теплоход  (7500т.) 13.10. - 19.10.1936г. - Картахена. Груз 10 бомбардировщиков «СБ».

5.      «Волголес» (Volgoles) - Y-5 советский теплоход лесовоз (построен в 1932г. на заводе им. А.Марти в Ленинграде. Дедвейт -6180т. (водоизмещение 8907 тонн) наибольшая длина- 112 м, ширина- 15,7 м, осадка в грузу - 6,6 м, мощность - 1800 л. с, скорость-10 узлов) 13.10. - 21.10.1936г. - Картахена. Груз 10 бомбардировщиков «СБ».

6.      «Карл Лепин» (Lenin, капитан Голуб, парторг Бобрович, предсудкома Бондаренко) - Y-6 советский теплоход лесовоз (5900т.) 20.10. - 28.10.1936г. Севастополь - Картахена. Груз 25 истребителей И-15, 30 бронемашин - 17 БА-6, 3 БА-3 и 10 ФАИ. Помимо техники на судне прибыли  рабочие завода № 1, наземный персонал и 15 летчиков: лейтенант Агафонов П.Е., лейтенант Артемьев Н.С., лейтенант Воронов М.В., лейтенант Захаров Г.Н., лейтенант Зверев Н.М., лейтенант Ковтун К.И., лейтенант Кондрат Е.Ф., лейтенант Кондратьев В.М., лейтенант Матюнин В.А., лейтенант Мирошниченко Н.И., лейтенант Митрофанов П.А., лейтенант Пуртов П.А., ст. лейтенант Рычагов П.В., лейтенант Самсонов И.Д., лейтенант Шмельков Н.И.

7.      «А.Андреев» (Andreev, капитан А. Брейнкопф) советский теплоход (3600т., 2.871 брт) 22.10. - 01.11.1936г. Ленинград - Бильбао. Груз 15 истребителей И-15, 10 летчиков во главе с Борисом Туржанским, запчасти и топливо к истребителям, 30 бронемашин - 20 БА-6 и 10 ФАИ,  6 – 127-мм пушек Armstrong, 16 полевых пушек Puska-Maklen 37-мм M1917, 200 пулеметов Lewis 0.303,  9.500.000 патронов 0.303, 9.150.000 ружейных патронов, 15.655 винтовок иностранного производства (12.968 французских ружей (1.060  8-мм “Lebel”. (8x50R), 1.740 11-мм "Kropatschek” (11x59R) и 10.168 11-мм "Gras” (11x59R), кроме того 1.234 английских 7,7-мм 303  и 1.523 австрийских 8-мм "Manlicher” (8x50R).), 40.000 гранат для гранатомета, 50 минометов (гранатометов), 7.000 снарядов 127-мм, 25.000 снарядов 37-мм.

На теплоходах «Карл Лепин» и «А.Андреев» вместе с истребителями И-15 и летчиками прибыли 36 человек технического состава и 20 рабочих-сборщиков завода № 1. (Абросов С.В. «Воздушная война в Испании. Хроника воздушных сражений 1936-1939гг.» М. Яуза, Эксмо, 2008г.)

8.      «Курск» (Kurs) - Y-7 советский грузовой пароход (построен в 1911г. в Англии. Дедвейт - 9018 т, наибольшая длина - 124,2 м, ширина - 15,6 м, осадка в грузу - 7,93 м, мощность - 3200 л. с, скорость- 11,5 узла. С 1927 г. под советским флагом, в составе Черноморского пароходства, капитан Виталий Эмильевич Цильке) 25.10. - 03.11.1936г. Севастополь - Аликанте. Груз 16 истребителей И-16 тип 5, 150 пулеметов Дегтярева, 6 – 127-мм пушек Armstrong, 11.000.000 патронов 7,62-мм, 9.000 винтовок 7,62-мм "Winchester” M.95 (7,62x54R), 40.000 снарядов 127-мм.

9.      «Благоев» (Blagoev) - Y-8 советский пароход (4500т.) 26.10. - 04.11.1936г. Севастополь - Картахена. Груз 15 истребителей тип 5, 200 пулеметов Lewis 0.303, 200 пулеметов Максим M10/28, 15 противотанковых пушек Puska-Maklen 37-мм M1917, 4.000.000 патронов 0.303, 19.000.000 патронов 7,62-мм, 100 тонн пороха, 25.000 снарядов 37-мм.

На «Курске» и «Благоеве» вместе с самолетами прибыли 31 летчик возглавляемые Сергеем Тарховым, 38 человек наземного персонала и 10 рабочих-сборщиков завода № 21. (Абросов С.В. «Воздушная война в Испании. Хроника воздушных сражений 1936-1939гг.» М. Яуза, Эксмо, 2008г.)

10.  «Artza Mendi» испанский теплоход (2500т., 2955 GR 3800 DW) 06.11. - 16.11.1936г. Ленинград-Бильбао. 300 пулеметов Кольт, 6.000.000 патронов, 1.500.000 патронов 0.303, 1.500.000 патронов 8-мм, 1.000 винтовок 0.303, 900 винтовок Lebel, 50.000 гранат F-1, 4 английские 115-мм гаубицы Vickers, 10.000 снарядов 115-мм.

11.  «Linhaug» испанский теплоход (3500т.) 26.10. - 10.11.1936г. 22 пушки Krupp 77-мм, 8 – 105-мм гаубицы Krupp, 13.000 снарядов 105-мм, 40.000 снарядов 77-мм. По другим данным 10 105-мм Krupp, 22 77-мм.

12.  «Серго Орджоникидзе» советский танкер (10000т.). 01.11. - 11.11.1936г.  Авиационное топливо, бензин и керосин, 2221 тонн и 1689 тонн.

13.  «Aldecoa» испанский теплоход (5800т.) Грузился в порту отправки с 29 октября по 4 ноября. 11.11. - 19.11.1936г. Севастополь - Картахена.  Груз 31 штурмовик Р-5ССС, 31 летчик возглавляемые Константином Гусевым, 47 человек наземного персонала и 7 рабочих-сборщиков завода № 1.

14.  «Cabo Palos» («Кабо Палос») испанский теплоход (6300т., 7500 DW) 15.11. - 25.11.1936г. Севастополь - Картахена. Груз 37 танков Т-26,  84 английских 115-мм гаубиц Vickers, 400 винтовок Chauchat, 1.920 винтовок иностранного производства, 1.010 пистолетов, 4.000.000 патронов и 20.000.000 патронов и 3.500.000 патронов, 505.000 пистолетных патрона, 70.000 ручных гранат, 90.522 снарядов 115-мм, 100.000 снарядов 45-мм.

15.  «Чичерин» (Chicherin) советский грузо-пассажирский пароход (бывш. "Пинцесса Евгения Олденбургская", 1903г., 1852 брт ). 17.11. - 26.11.1936г. Севастополь - Картахена.  200 танкистов и техников, кроме того летчики, инструкторы, артиллеристы.

16.  «Mar Caribo» («Мар Карибе») испанский пароход (5500т., 5192 GR, 6100DW). 20.11. - 30.11.1936г. Севастополь - Картахена. Груз 19 танков  Т-26, 1.035.000 зажигательных патронов, 84.000 снарядов 115-мм.

 

Из черноморских портов все поставки шли в Картахену, так как она была единственном испанском портом, относительно защищенном от противника с моря и с воздуха. Порт обладал глубокой закрытой бухтой с господствующими высотами, позволявшими разместить средства ПВО. Попытки использовать для выгрузки другие порты Барселону, Аликанте оказались безуспешными из-за невозможности организации надежной обороны. Первым судном, прибывшим в Картахену 4 октября из советского порта с оружием, был испанский танкер «Campeche» («Кампече») вышедший из Феодосии 26 сентября 1936г. Правда его груз состоял только из иностранного вооружения -  6 английских 115-мм гаубиц Vickers и 6 тыс. снарядов к ним, 240 немецких минометов (гранатометов) и 100.000 мин (гранат), 350 крупнокалиберных пулеметов (Saint-Etienness, Colts, Vickers), 200 пулеметов Максим и Хочкинс, 20.350 иностранных винтовок и 16.500.000 патронов. На этом «Y-1» в Испанию прибыл корреспондент Игнатий Заверячев, которого направили в учебный центр подготовки республиканских войск в г.Альбасете.

Прибытие вооружений было для испанцев видимо приятной неожиданностью. 11 октября 1936 г. Каганович своей телефонограммой переданной в 21.15  Сталину сообщал: «Первое. До сих пор мы не сообщали ничего Кабальеро о наших посылках. Мы полагаем, что надо было бы поручить Гореву сообщить Кабальеро официально, но конспиративно, о помощи. В данный момент сообщить со всеми подробностями о том, что уже прибыло, а в дальнейшем сообщать по мере прибытия пароходов.

Второе. Учитывая, что в южные порты уже направляется 5 пароходов и что дальнейшая отправка по этому маршруту новых кораблей со специальными грузами может быть опасной, мы считали бы возможным направить часть грузов по северному маршруту, в один из портов на Бискайском заливе, например, в Бильбао или Сантадер. В настоящее время вся Астурия за исключением Овиедо находится в руках друзей.» В тот же день Сталин ответил Кагановичу: «Вашу телефонограмму о посылках Кабальеро получил. Согласен с вами во всем».

Вооружения шли по нарастающей. Следующим был советский теплоход «Комсомол», пребывший в Картахену спустя восемь дней - 12 октября  с 50 советскими танками Т-26, запчастями к ним, боеприпасами, горючим и автомашинами ЗИС-5. Второй «Игрек» встречал главный морской советник командующего республиканским флотом Н.Г. Кузнецов.

Разгрузка вооружений столкнулась с целым рядом сложностей обусловленных особенностью испанского менталитета. Во-первых, как констатировал Николай Герасимович Кузнецов: «Секретность в условиях Картахены являлась делом безнадежным… Первая партия танков еще стояла в арсенале за высокой стеной, а весь город уже знал и оживленно обсуждал это событие. Когда же советские танки своим ходом направились через город в Мурсию и далее, в Арчену, где им предстояло спешно приготовиться к тяжелым боям за Мадрид, ликованию населения не было конца.

- Вива, Руссия, вива! - кричали из толпы и бросали вверх головные уборы.

Из Мадрида торопили, там был дорог каждый день, а франкистский генерал Кейпо де Льяно из Севильи, пронюхав о прибытии партии оружия республиканцам, уже угрожал по радио уничтожить Картахену и осыпал площадной бранью всех "красных".»  Кроме того не дремали немецкие и итальянские союзники Франко, под прикрытием международного комитета по невмешательству в дела Испании «пасущиеся» у портов Республики. Во время разгрузки Т-26 в Картахене на рейде этого порта находился немецкий эсминец «Лукс» (Luchs), который сразу же передал информацию на флагманский корабль германской эскадры у берегов Испании, «карманный» линкор «Адмирал Шеер» (Admiral Scheer). Посланная «Шеером» в Берлин радиограмма, была перехвачена итальянским крейсером «Куарто», стоявшим в порту Аликанте, и о советских танках стало известно в Риме. Еще в середине октября немецкому миноносцу «Luchs» удалось пройти в гавань Картахены и  незаметно сфотографировать там стоящий  перед рейдом советский пароход «Комсомол» с палубным грузом грузовиков, 15 октября  вновь туда прибывало русское грузовое судно «Старый большевик» с военными поставками.

Второй проблемой было неумение испанцев обращаться с боеприпасами, небрежным отношением к правилам безопасности и традиционной медлительностью грузчиков в южных портах Испании, бороться с которой было почти бесполезно. Ящики со снарядами бросали на машину, как будто бы это были апельсины. Курение около бочек с бензином являлось вторым бичом. Командир базы дон Антонио несколько раз обращался к рабочим с увещеваниями, но это помогало мало. Все это можно было объяснить наивной беспечностью, столь свойственной испанцам-южанам, и отсутствием военного опыта, ведь Испания по-настоящему не воевала со времен Наполеона. По этому советским морякам и добровольцам прибывшим на транспортах пришлось установить собственную охрану на причале, хотя это делать было не совсем прилично в чужом порту. Но иного выхода не было, сами испанцы это понимали и не обижались. 15 октября в Картахену прибыл третий «Игрек» пароход «Старый большевик» доставивший 10 советских бомбардировщиков СБ которые были упакованы в ящики, авиабомбы и патроны для пулеметных установок. Разгрузка корабля  началась сразу по прибытии, но вскоре остановилась, так как наступило время обеда, а один из ящиков так и завис в воздухе на тросе подъемного крана, совсем немного не достигнув земли. После обеда испанцы согласно вековому обычаю, отправились поспать (сиеста), а ближе к вечеру и ночью появились «юнкерсы». Летчики-националисты, сбрасывали осветительные бомбы, довольно метко бомбили транспортное судно: одна из бомб разорвалась на причале в 5 метрах от борта судна, но прямых попаданий корабль не получил, не было и жертв. Ни о какой разгрузке в таких условиях не могло идти и речи. К утру следующего дня стало ясно, что надо делать в сложившейся обстановке. Пригодились полученные перед отправкой из СССР револьверы, выданные каждому советскому военному. К счастью, использовать патроны, выданные по 100 штук «на ствол», не пришлось: хватило лишь угрозы применения оружия со стороны советских «специалистов». Ход разгрузки и транспортировки резко ускорился, и вскоре все ящики с самолетами были доставлены в Сан-Хавиер. 

Третья проблема проистекала в немалой степени из первых двух. С момента прихода первых советских судов в республиканские порты западные державы тщательно  следили за каждым шагом Советского правительства. Посол Франции в Испании Ербетте (Herbette) в своей телеграмме министру иностранных дел Дельбосу, сообщал о  массовом прибытие, начиная со второй половины сентября советских грузовых кораблей: "Груз кораблей, посланных с 15 сентября по 12 октября содержал, согласно Lessuyer, 6000 тонн материала войны, около 44 тонн топлива, 8000 тонн пшеницы и 2747 тонн других продовольственных товаров". Представляет интерес донесение германского посла в Турции от 6 ноября 1936г.: «В соответствии с вашим запросом, я точно установил следующие отправки грузов: октябрь, 22, «Карл Лепин», русский, из Одессы в Аликанте, 20 грузовиков и танков, 4 орудия, 500 т снаряжения, 1 000 т продовольствия; октябрь, 22, «Трансбалт», русский, из Одессы в Картахену и Барселону, 40 грузовиков, 12 танков, 10 орудий; октябрь, 23, «Шахтер», русский, из Одессы в Аликанте и Барселону, б грузовиков, 8 орудий, 500 т снаряжения, 2 000 т зерна; октябрь, 24, «Кубань», из Одессы в Барселону, 2 500 т зерна, 1 200 т продовольствия; октябрь, 25, «Варлаам Авазанов», русский, из Одессы в Барселону, 8 500 т дизельного масла; октябрь, 25, «Альдекка», испанский, из Барселоны в Николаев, за счет испанского правительства; октябрь, 25, «Кабо Поло», из Барселоны в Одессу, то же; октябрь, 27, «Куряк», русский, из Черного моря в Барселону и Аликанте, 40 грузовиков, 12 бронемашин, 6 орудий, 4 самолета, 700 т снаряжения, 1 500 т продовольствия; октябрь, 28, «Благоев», русский, из Черного моря в Картахену и Аликанте, 20 грузовиков, 8 орудий, 4 танка, 500 т военного снаряжения, 150 т одежды, 1 500 т зерна; октябрь, 31, «Комсомол», из Черного моря в Барселону, 50 грузовиков, 5 самолетов, 8 танков, 2 000 т военного снаряжения и амуниции, 1 000 т продовольствия, 100 т медикаментов…»

И хотя из донесения видно что немцы  почти все поголовно суда идущие через турецкие проливы в Испанию отождествляли как «игреки», чего в действительности не было (из восьми советских судов, «игреками» были только три «Карл Лепин», «Курск» и «Благоев», а остальные хоть и шли в Испанию но с невоенными грузами), но они имели представление о количестве идущих в Испанию пароходов. Так что из-за потери секретности противник, верно оценив происходящее, стал уделять прибывающим советским добровольцам и их технике особое внимание. В результате этого франкисты усилили бомбежки Картахены и  делали операции по выгрузке военного снаряжения особенно боеприпасов, опасной операцией, угрожая в случае взрыва большими разрушениями городу и стоявшим в той же гавани  боевым кораблям,  но иного выхода не было. Другие порты совсем не были прикрыты зенитной артиллерией и не имели истребительной авиации.  Так как большинство бомбежек происходило ночью, транспорты приходилось в периоды интенсивных налетов с наступлением  темноты выводить из гавани и укрывать в соседних бухтах. Это удлиняло сроки выгрузки и задерживало доставку техники на фронты. Гражданские грузы, как правило разгружались в других портах Аликанте, Валенсии, Барселоне, и с ними дело было проще. Однажды была сделана попытка разгрузить транспорт с самолетами, бомбами и бензином в Аликанте, где причалы расположены непосредственно у городской набережной. Это едва не кончилось крупной неприятностью.

Прибывшему 28 октября в Картахену теплоходу «Карл Лепин» с 25 истребителями И-15 и 30 бронемашинами  сутки пришлось простоять в море из-за того, что порт подвергался сильным ударам авиации франкистов. По этой причине шедший за «Лепиным» с интервалом в несколько дней «Курск» вообще не смог зайти в порт Картахена.  На нем находились 16 истребителей И-16, 6 – 127-мм пушек Armstrong и 40.000 снарядов к ним, 150 пулеметов Дегтярева, 9.000 винтовок Winchester, 11.000.000 патронов, бомбы, бензин и значительное количество муки в трюмах. Мука предназначалась для Барселоны, а военный груз следовало принять здесь. Скопление транспортов в Картахене затрудняло немедленную разгрузку «Курска», как этого требовало испанское руководство, так как надвигались ноябрьские бои за Мадрид, и каждый час был действительно дорог. Н.Г.Кузнецов вспоминал: «Несмотря на значительный риск, мы решили направить груз и транспорт в Аликанте. Этот порт был совсем не приспособлен для военных целей и плохо защищен с воздуха. Он не отвечал самым элементарным требованиям безопасности, но что было делать? Только быстрота разгрузки и внезапность такого рискованного мероприятия могли обеспечить успех.

Огромный транспорт ошвартовался у одного из причалов, и население с любопытством посматривало на него, но затем насторожилось, когда из трюмов стали подниматься огромные ящики с «курносыми» истребителями «И-15», а за ними и бомбы. Может быть, было и не очень гуманно подвергать опасности женщин и детей, но война предъявляла свои права, а Мадрид требовал помощи.

Когда основная масса грузов, привезенных «Курском», уже была на колесах или на причалах, несколько самолетов мятежников появилось над портом. Отразить их нам было нечем. Положение создалось крайне напряженное. Выручил неожиданный случай: в порту Аликанте в тот момент стоял аргентинский крейсер «25 мая» («Veinticinco de Mayo»). Крейсер в порядке самозащиты открыл огонь по франкистским самолетам. Это подействовало, и мятежники поспешили удалиться. Тем не менее мы сразу после этого отправили «Курск» в Барселону и больше таких экспериментов в Аликанте не повторяли.»  Кстати аргентинский крейсер «Veinticinco de Mayo» (6800 тонн) был направлен в Испанию президентом Аргентины, как силовой аргумент, после жалобы аргентинского посла Даниэля Гарсия Мансилла (Daniel Garcia Mansilla) в августе 1936г. на действия республиканского правительства, которое не позволяло вывозить мятежников, укрытых в посольстве используя аргентинские документы. Так же налет на Аликанте в очередной раз продемонстрировал поддержку, которую оказывали фашисты франкистам. Когда был дан сигнал тревоги, в городе и в порту были потушены все огни. Только на германских и итальянских судах свет продолжал гореть, что облегчало мятежным самолетам ориентировку при бомбардировке.

Как раз в это время официально была озвучена советская позиция по испанскому вопросу. 16 октября 1936г. И.В.Сталин направил генеральному секретарю Коммунистической партии Испании Хосе Диасу телеграмму, имевшую большое политическое значение для защитников республики и международного движения солидарности с ней: «Трудящиеся Советского Союза выполняют лишь свой долг, оказывая посильную помощь революционным массам Испании. Они отдают себе отчет, что освобождение Испании от гнета фашистских реакционеров не есть частное дело испанцев, а общее дело всего передового и прогрессивного человечества».  23 октября 1936г. И.М.Майский по поручению из Москвы передал Комитету по невмешательству категорическое заявление Советского правительства, в котором говорилось: «Соглашение превратилось в пустую, разорванную бумажку. Оно перестало фактически существовать.

   Не желая оставаться в положении людей, невольно способствующих несправедливому делу, Правительство Советского Союза видит лишь один выход из создавшегося положения: вернуть правительству Испании права и возможности закупать оружие вне Испании, каковыми правами и возможностями пользуются теперь все правительства мира, а участникам соглашения предоставить продавать или не продавать оружие Испании». Масло в огонь подлило сообщение агентства Хэрста «Юниверсал Сервис» от 27 октября 1936г., якобы полученное агентством из Москвы от собственного корреспондента: «Представитель Наркоминдела сообщил корреспонденту аг. «Юниверсал Сервис», что СССР всячески намерен ускорить отправку оружия и других военных материалов в Испанию для того, чтобы спасти испанский социалистическо-коммунистический режим. Представитель Наркоминдела указал, что СССР готов выступить против попыток других держав помешать отправке советского оружия».

Прибытие советских танков Т-26 и перебазирование на передовые аэродромы бомбардировщиков СБ придало республиканцам решимости. В полночь 28 октября премьер-министр республиканского правительства Ларго Кабальеро во все услышанье заявил  о переходе в контрнаступление под Мадридом, которое началось 29 октября. Планом контрнаступления предусматривалось нанесение двух ударов: основного и вспомогательного. Главный удар наносился в направлении города Ильескас. В авангарде наступавших двигалась рота Т-26 из 15 машин во главе с Полем Арманом (Пауль Тылтинь). Однако республиканское наступление окончилось неудачей, а рота Армана потеряла 3 танка и 11 человек погибшими. Воспользовавшись случаем, франкисты сделали последний бросок к Мадриду, и 4 ноября уже стояли в пригородах столицы. Республиканское правительство 6 ноября начало эвакуацию в Валенсию. Однако наступление националистов натолкнулось на ожесточенное сопротивление и начали нести огромные потери не продвигаясь вперед. По этому основная работа по уничтожению и подавлению республиканской обороны легла на бомбардировочную авиацию. В этот критический момент под Мадрид прибыли советские истребители которые переломили ход борьбы. 

В это время, в первых числах ноября 1936г. фашисты, наконец то получили фактическое подтверждение советских поставок. 4 ноября на заседании итальянский представитель в комитете по невмешательству - Гранди огласил телеграмму полученную из Рима: «Испанские национальные силы захватили четыре танка советского происхождения; один русский бомбардировщик был сбит вчера, третьего ноября, с командой из трех советских граждан, а четвертого ноября испанские национальные силы захватили еще два русских военных самолета под управлением советских летчиков. Один из летчиков ранен, другой невредим».  Это были первые потери советских летчиков, 2 ноября в районе Сан-Барталоме на правительственной территории упал сбитый советский бомбардировщик СБ, весь экипаж - летчик П.П.Петров, штурман А.Ф.Власов и стрелок Н.П.Цигулев погибли. А 3 ноября произошел еще более беспрецедентный эпизод, при перелете в Мадрид потеряв ориентировку, Николай Зверев и Владимир Кондратьев на истребителях И-15 сели на территории франкистов. Только спустя много месяцев советские летчики были обменены на пленных пилотов противника.

Все решения по военной помощи республиканской Испании принимались на заседаниях Политбюро. На заседании Политбюро 9 октября 1936 г. Ворошилову было поручено «срочно подготовить 50 шт. автоброневиков: 30 больших трёхосных, вооружённых двумя пулемётами, и 20 малых, вооружённых одним пулемётом, и отправить по известному адресу».  Отправка грузов внимательно отслеживалась советским руководством. «Сочи- Сталину

Для памяти по авиации для друзей сообщаю:

1) где находятся в пути пароходы, с чем, сколько.

Прошу указаний по новым поставкам.

15.X.36 г.

Ворошилов».  27 октября 1936г.  нарком обороны К. Ворошилов доложил Сталину: «Подготовлены к отправке 100 танков, 387 специалистов; посылаем 30 самолетов без пулеметов, на 15 самолетов - полностью экипажи, бомбы».

На начальном этапе наше правительство финансировало поставки вооружений из собственных средств возмещенных потом испанским золотом.  К 15 ноября на отправку в Испанию 455 человек и 9 транспортов с оружием было затрачено 2300 тысяч рублей и 190 тысяч долларов. На заседании Политбюро 22 ноября было дополнительно выделено 3468,5 тысяч рублей и 48,5 тысяч долларов для финансирования отправки 270 человек и 5 судов.

На испанском теплоходе «Cabo Palos» («Кабо Палос») с 15 по 25 ноября 1936г. вместе с военным грузом в Картахену прибыла группа советских добровольцев. В ее составе были лейтенант артиллерист-зенитчик  Ботин М.П., Яков Извеков, Николай Герасимов, Михаил Алексеев. Испанским экипажем командовал капитан Рамон из Овьедо (Астурия), но в состав судовой команды  был включен радист гражданского флота, комсомолец из черноморского города Николаева Николай Воронкин. Несмотря на молодость, он побывал уже в заграничных плаваниях, выполняя должность радиста, более того весной 10936г. в ходе рейса он был в испанском порту Валенсия. Михаил Поликарпович Ботин, советский советник, артиллерист-зенитчик вспоминал: «В Севастополь поезд пришел ночью. С вокзала нас доставили в порт, где заканчивалась погрузка и подготовка к отплытию морского транспорта под советским флагом. На судне деловито хозяйничала команда испанских моряков, чему мы были немало удивлены. По мере того как мы врастали в новую обстановку, дело постепенно прояснялось. В то время для введения фашистской агентуры в заблуждение относительно истинной принадлежности морских транспортов, направлявшихся к берегам республиканской Испании, была необходима соответствующая маскировка. Во время плавания менялись наименование и флаг судна, изменялся его внешний вид путем перекраски труб, изменения контура за счет установки макетов и других приспособлений. Об этом мы узнали не сразу, а только в пути. Теперь же мы были поглощены иными впечатлениями.

Огромный транспорт вместил в своих многоэтажных трюмах и отсеках грузы, доставленные несколькими десятками железнодорожных эшелонов. В нижнем находились танки с запасными частями, на следующем этаже разместились артиллерийские орудия, снаряды, авиационные бомбы, остальные трюмы были загружены самолетами в разобранном виде, авиационными моторами, стрелковым оружием (пулеметами, винтовками, пистолетами) и боеприпасами. Самый верхний этаж заполнялся продовольствием, медикаментами и другими предметами материального обеспечения.

Портальные краны-гиганты то и дело поднимали огромные ящики и подавали их на борт. Удивительно четко и слаженно работали портовые грузчики и вся система управления погрузкой. Слышались короткие команды-сигналы: «Вира помалу!», «Майна!». Работы шли к концу. Подступы к району погрузки надежно охранялись бдительными часовыми. Это тоже было необходимой мерой. Зачем показывать любопытным то, чего им не следует знать?

Подойдя к борту, мы, запрокинув головы, смотрели вверх, где в несколько этажей поднимались палубные надстройки. Все было ново и впечатляюще. Многие из нас, сухопутчиков, впервые увидели большой океанский корабль и были поражены его размерами и грузоподъемностью.

- Товарищи, прошу подняться на судно, - прозвучал негромкий голос подошедшего к нам человека в кожаном пальто.

В кают-компании мы с интересом рассматривали его. Фамилии своей он не назвал. Держался спокойно, уверенно и непринужденно. Немолодой, среднего роста, с усталыми, но внимательными глазами, говорил он негромко, но слова его заставляли волноваться. Каждая фраза была отточена и звучала убедительно и ясно. Во всем его облике чувствовался незаурядный ум, хладнокровие, выдержка. Мы ждали от него каких-то особых напутствий, а он говорил просто, доверительно:

- Товарищи, вы знаете, куда и зачем едете. Я имею поручение Центрального Комитета нашей партии и Советского правительства проводить вас в дальний путь, пожелать успеха в предстоящих делах. В этот путь вы отправляетесь не по приказу, а по своей доброй воле. Мы глубоко уверены, что вы с честью и достоинством будете представлять нашу Родину, советский народ за рубежом и, несомненно, выполните интернациональный долг помощи трудящимся Испании в их героической борьбе против фашизма.

Наша страна одна из немногих, которая решила оказать помощь республиканской Испании. У нас имеется единственный путь доставки добровольцев и военных грузов. Это морской путь. Он не безопасен - мы говорим вам об этом, дорогие товарищи, не скрывая суровой правды. Вы слышали о фактах разбоя подводных лодок и кораблей  так называемой неизвестной принадлежности. Наши суда не должны стать добычей для врагов. Нами будут приняты соответствующие меры по обеспечению безопасности вашего ответственного рейса. Но никто не может дать полной гарантии. Все может случиться. Вот почему я обращаюсь к тем, кто, может быть, теперь передумал отправиться в Испанию. Считаю необходимым разъяснить, что эта поездка далеко не туристическая. В Испании идет самая настоящая современная война, гибнут люди. У вас есть еще время подумать, а следовательно, есть и возможность покинуть этот корабль. Сейчас мы сделаем пятнадцатиминутный перерыв. Прошу все взвесить, оценить и принять окончательное решение.

Расходимся покурить, с улыбкой поглядываем друг на друга: неужели кто-то пойдет за чемоданом?..

Время перерыва кончилось. Перекличка. Все на месте!

И только после этого на строгом, сосредоточенном лице человека, который вел с нами последний напутственный разговор, появляется добрая ласковая улыбка, и мы вновь слышим его голос:

- Спасибо, товарищи, мне остается теперь пожелать вам счастливого пути, спокойной морской дороги и благополучного возвращения на Родину. - Он смотрит на часы, делает прощальный поклон и выходит из кают-компании.

Старшим нашей команды на время пути назначается Яков Егорович Извеков.

Проходит несколько минут. Заработали мощные судовые двигатели, за кормой вскипает вода, и мы медленно отплываем от берега. Оставшиеся на пирсе люди машут нам руками.

Тяжело нагруженный морской транспорт, постепенно увеличивая скорость, покидает Севастополь, выходит в открытое море и берет курс в далекую Испанию. Мы еще долго стоим у борта, смотрим на теряющиеся в синей дымке родные берега….

Старший нашей команды обходит каюты, доводит до всех инструкцию о порядке действий на случай захвата судна фашистами. А в случае чего наш груз должен пойти ко дну - об этом позаботятся соответствующие люди. Мы надеваем спасательные пояса и вместе с командой садимся в спасательные шлюпки. Паники не должно быть никакой. Действовать четко, решительно, в зависимости от обстановки. При захвате фашистами в плен каждому надо помнить, что среди нас нет ни одного советского подданного.

...Шли вторые сутки плавания. Идем осторожно, избегая по возможности оживленных морских путей. Прошедшей ночью наш корабль остановился, мы это почувствовали по заглохшему шуму двигателей. Выйдя на палубу, увидели, как преображается судно: маляры перекрашивали трубы, палубные надстройки. Под утро маскировочные работы были закончены, якорь поднят, дизеля заработали вновь, наш путь продолжался.

…. Уже позади осталось Черное море. Через Босфор наше судно было проведено турецким лоцманом. С любопытством рассматриваем заморскую землю. Теперь мы увидели рядом берега Турции, ее своеобразный колорит. Вот он, Стамбул, со своими знаменитыми минаретами, шумной набережной, многоцветием красок.

В Средиземное море вошли в напряженном ожидании возможных непредвиденных событий. Море штормит. Огромные волны перекладывают наше судно с борта на борт. От качки страдаем не только мы, но и бывалые моряки. Это заметно по их бледным и усталым лицам.

Когда шторм утихает, команда добровольцев собирается в кают-компании, и мы делимся впечатлениями о нашем морском путешествии, стараемся определить, где находимся, какое расстояние остается до берегов Испании.

Чем спокойнее море, тем опаснее обстановка, тем вероятнее встреча с врагом. А фашисты уже не так далеко: нужно обойти берега Италии.

…. Прошли опасный район - Тунисский пролив, в котором было наиболее вероятно пиратское нападение фашистов на транспорт. В последнюю ночь где-то на траверзе Балеарских островов, занятых мятежниками, наше судно окружили неизвестные военные корабли. В зловещей тишине быстроходные эскадренные миноносцы обошли вокруг транспорта и стали по обоим его бортам, следуя параллельным курсом. Напряжение нарастало с каждой секундой. Мы собрались на палубе в ожидании самого худшего, что могло произойти. Так прошло несколько минут, которые показались нам вечностью. Но вот с одного из ближайших кораблей раздался в рупор громкий возглас: «Вива република Эспаньола! Вива Советико Русиа!»

На нашем судне радостное оживление. Выясняется, что эсминцы республиканского военно-морского флота Испании вышли нам навстречу и перехватили в самом опасном районе Средиземного моря. Они сопровождали транспорт до конечного пункта назначения. Оставалось еще полсуток пути. Настроение у всех приподнятое, мы чувствуем себя под надежной защитой военных кораблей. Слева по борту виднеется берег Африки, четко вырисовываются очертания Алжира….

...На палубу вышел капитан. Он приветливо улыбается нам. Собираемся вокруг него.

- Как себя чувствуете, друзья? - переводит нам Пако.

- Сейчас отлично, а ночью было скучно, думали, что попали в ловушку к мятежникам, - ответил за всех Николай Герасимов.

- Вы знаете, мне тоже вначале стало не по себе, когда увидел военные корабли. Правда, мне сообщили, что нас должны встречать свои эсминцы. Но где произойдет встреча, было неизвестно. Я подал условный сигнал и, пока ждал ответа, испытал чувство тревоги, - сказал Рамон. - А сейчас, друзья, давайте на прощание пообедаем по нашим морским традициям.

Рамон был весел, шутил, благодарил за теплые слова в адрес испанской команды.

- Ребята, что бы нам подарить на память капитану?

Не помню, кто первым высказал это предложение, но поддержали его все. Решили преподнести массивную курительную трубку с длинным мундштуком и головой Мефистофеля. Рамон - заправский курильщик. Пусть вспоминает нас...

Капитан был доволен подарком и сказал, что будет беречь дорогой подарок как добрую память о «компаньеро Советико Русиа».

Наш рейс заканчивается: судно входит в порт Картахену.» Кстати, уговорив представителей советского консульства  добровольцем в Испании остался воевать радист судна Николай Воронкин, ставший там пулеметчиком.

26 ноября 1936г. в Картахену сразу прибыла на советском пароходе  «Чичерин» (1500т.) самая большая группа советских военнослужащих свыше 200 советников и инструкторов по всем воинским специальностям (летчики, танкисты, артиллеристы, моряки). Самой многочисленной группой были танкисты, так что возглавлял все группы комбриг Д.Г.Павлов. В морской группе были А.П.Лабудин, И.Н.Быков, Н.А.Кудрявцев, С.Д.Солоухин и другие. Для переходов через проливы и моря был разработан план мероприятий, включавший выбор маршрута (опасные районы проходить ночью, а днем следовать подальше от берегов и мест, откуда исходила наибольшая угроза от фашистов). План предусматривал и различные меры маскировки, а также действия на случай встречи с фашистскими кораблями.  Никакого военного груза пароход не нес, так как по «легенде»  выполнял учебное плавание с курсантами морского училища. Военком танкового батальона 4-й механизированной бригады Шухардин Александр Андреевич в 1936-1937гг. воевавший в Испании вспоминал: «За событиями в Испании следили пристально. Помочь испанскому народу в его справедливой борьбе был готов каждый...

- Ваша просьба удовлетворена. И мы отправились в Москву. Нас разместили в казармах военно-технического училища.   Командиром группы был назначен комбриг Д. Г. Павлов, начальником штаба - я.

Из Москвы уезжали в штатской одежде. Я не сразу узнавал своих товарищей, настолько непривычными были для меня их костюмы, шляпы, галстуки. Да и на вокзале наш респектабельный вид привлекал внимание.

-   Кто такие?

Мы бодро отвечали:

-   Стахановцы.

   Заняли «стахановцы» свой вагон, и поезд отправился на юг. Прибыли в Севастополь. На борту парохода «Чичерин» встретились с теми, кто уехал раньше. Как только корабль взял курс в открытое море, стали мы курсантами Ленинградского высшего морского училища, совершающими плавание по маршруту Одесса - Ленинград.

Расписание занятий на палубе и всевозможные наглядные пособия вызывали у нас поначалу немало шуток. Но шутить стали меньше, когда на подходе к Сицилии нам выдали спасательные пояса и приказали в них спать. Мы явственно ощутили дыхание войны. Какие тут шутки! Все всерьез.

А наутро на горизонте обозначилась узкая полоска берега - Испания. И тут же мы увидели корабли. Чьи?Какое-то время прошло в томительном неведении, потом стало ясно: корабли - немецкие эсминцы. Их было три. Они быстро приближались к нам, отрезая путь к берегу. Вспомнились наставления: если корабль...- плыть на юг: там Алжир.

Но «Чичерин» продолжал держаться курса. Очертания эсминцев стали совсем отчетливыми. Дальше все произошло как в кинофильме со счастливой развязкой. В небе появились самолеты республиканцев, а наперерез эсминцам фашистов устремились республиканские корабли. Мы благополучно вошли в Картахену.

Девять дней продолжалось наше путешествие, пока мы наконец ступили на испанский берег. И сразу же первая неожиданность. Едва наши автобусы появились на улицах города, как мы увидели встречавших нас людей, поднятые в республиканском приветствии кулаки и услышали: «Вива Русия!» Это доставило радость, но не погасило недоумения: ведь мы считали, что наш приезд сохраняется в тайне.»

Чтобы упорядочить прием военных грузов идущих в Испанию прибывший  10-11 ноября 1936г. в Испанию С.С.Рамишвили  был назначен советником командира базы в Картахене.  Обладая значительными организаторскими способностями, Рамишвили, или капитан-де-фрегата Хуан Гарсиа, как его звали в Испании, фактически исполнял функции коменданта базы в полном объеме. Дон Антонио Руне, официально занимавший этот пост, не любил перегружать себя работой и был рад передать ее другому. Основной задачей, решаемой С.С.Рамишвили, было оповещение грузополучателей и обеспечение своевременного и по возможности скрытного вывоза грузов из порта.

Когда он принял должность, Картахенская база представляла собой довольно немощную организацию. Противовоздушная оборона хромала на обе ноги: зенитных батарей мало, да и орудия установлены неправильно, команды батарей обучены плохо, зенитных прожекторов не было вовсе; местная гражданская противовоздушная оборона отсутствовала; истребительной авиации не было и в помине. Охрана водного района находилась в зачаточном состоянии. Мятежники знали все это и широко использовали все слабые стороны обороны порта, подвергая Картахену почти безнаказанным воздушным бомбардировкам, особенно в ночное время. Одним из первых дел что он сделал на своей должности сформировал соединение охраны водного района для действия на подходах к Картахене. Командиром которого назначил 35 летнего Рамона Родригеса Лаго, до восстания командовавшего военным буксиром в Ферроле. Для формирования корабельного состава ОВР были реквизированы три траулера, их вооружили малокалиберным орудием и пулеметами, устройством для сбрасывания глубинных бомб. Одновременно командир базы обратился в морское министерство с просьбой передать для соединения еще около десятка мобилизованных судов, находящихся в различных портах республиканской Испании.

Наряду с истребителями И-15, И-16, бомбардировщиками СБ в боях в Испании было решено проверить штурмовики Р-5ССС. Правительство решило направить в страну «X» (так зашифровывалась Испания в секретных документах) полнокровную штурмовую эскадрилью 31 ССС, аэродромную технику, запчасти, моторы и боеприпасы. Командиром подразделения назначили м-ра К М Гусева. В его подчинении находились 109 человек летного и наземного состава, набранных из разных бригад, но в основном из 114-й, лидировавшей в освоении ССС. Самолеты взяли из числа уже эксплуатировавшихся. Их свезли в Одессу, где уже ждали техники Каминской школы. Машины проверили, разобрали и упаковали в ящики, изготовленные севастопольским заводом №45. 29 октября 1936 г. под погрузку встал испанский пароход «Aldecoa» (Алдекоа). На нем разместили все самолеты (24 фюзеляжа уложили в трюмы без ящиков), бензозаправщики, автостартеры и др. Руководил отправкой комкор Аппога. 4 ноября пароход вышел в море. На его борту находились 31 летчик возглавляемые Константином Гусевым, 47 человек наземного персонала и 7 рабочих-сборщиков завода № 1. Портом назначения «Алдекоа» стала Картахена. По прибытии 19 ноября  в порт назначения и после начала сборки выяснилось, что комплектность и нумерация ящиков не соблюдена. В результате сборка затянулась. Из Картахены самолеты перевезли в Мурсию, где за пять-шесть дней под руководством инженеров Грицука и Новикова собрали. Затем штурмовики по воздуху перебросили под Мадрид. Так в республиканских ВВС появилась группа 15. В соответствии с принятой в Испании структурой, наши авиаотряды переименовали в эскадрильи.

Борьба за сохранение в секрете времени прихода очередного транспорта с оружием опять оказалась безрезультатной. С.С.Рамишвилли так вспоминал встречу своего первого транспорта - испанского парохода «Marc Caribo» («Мар Карибе»)  30 ноября 1936г.: «Как вы думаете, когда мы получим первые дозорные суда, готовые для несения службы? - спросил я Рамона после возвращения из арсенала.

Вместо ответа он в свою очередь задал вопрос:

Простите, камарада, вы хотите установить дозор к приходу транспорта с оружием?

Какого транспорта? - удивился я.- О чем вы говорите?

В Картахане все знают, что транспорт с оружием на подходе и флот готовится к его встрече. Это замечательно, оружие сейчас так нужно на фронте!

Я был поражен. На кораблях было прекращено увольнение в целях сохранения тайны. И вот теперь, за сутки до выхода флота, о приходе транспорта уже «все знают»...

Пытаюсь узнать у Рамона, где и от кого он слышал эту новость. Честный и прямой, Рамон после некоторого размышления вспоминает, что о приходе транспорта он услышал в кафе из разговоров каких-то гражданских лиц.    - Скажите, дон Рамон, неужели это предательство?

   - Нет, уверяю вас, нет. Это только беспечность.

   «Если бы только это», - подумал я

В назначенный день испанский флот в составе двух крейсеров - «Либертад» и «Сервантес» - и восьми миноносцев вышел из Картахены для встречи «Игрека». Чтобы скрыть от разведки франкисто истинную цель операции, корабли сразу по выходе из базы взяли курс на юго-запад, с тем чтобы с наступлением темноты повернуть к берегам Алжира для встречи с «Игреком» в районе мыса Тенес.

Накануне прихода «Игрека» мы с Районом решили ночевать в здании интендантства - поближе к гавани.

С рассветом мы на ногах. Выходим на узенький каменный балкон. Обычно в эти часы город еще спит, но теперь я вижу у балюстрады, идущей вдоль нашей улицы, на балконах и на самой набережной десятки, нет, сотни людей в праздничных нарядах.

В чем дело? - спрашиваю я у начальника интендантства полковника Матео.

- Откуда они знают о приходе транспорта?

- О, добрые вести имеют крылья, сеньор!

«Вот так дела»,- думаю я, но в этот момент на горизонте показываются дымки, и я забываю обо всем. Ведь это первый транспорт с Родины, который мне предстоит встретить здесь, на земле борющейся с фашизмом Испанской республики. Постепенно вырисовываются характерные мачты испанских крейсеров, а вот и наш «Игрек». Посредине группы эскортирующих его эсминцев он медленно приближается к гавани. И тогда огромные толпы народа, заполнившие бульвар и все набережные, взрываются восторженными криками: - Вива Эспанья!

Абахо эль фасизмо!

Испанский транспорт «Мар Кантабрико» - наш «Игрек» - прибыл из Советского Союза с грузом танков, истребителей и винтовок.

За день нам не удалось его разгрузить. Сумерки сгущались быстро, работы по разгрузке пришлось приостановить.

«Надо отвести корабль на ночь в другое место, чтобы сбить авиацию со следа»,- подумал я, и в этот момент раздался оглушительный взрыв. В наступившей кромешной тьме среди затихающего грохота разорвавшейся где-то совсем близко бомбы послышались тревожные крики и гулкие шаги бегущих по улице людей.

Так началась первая в моей жизни бомбежка. Продолжалась она часа три. Не дожидаясь конца ее, я побежал в порт. К моей бесконечной радости, я увидел транспорт; он стоял целый и невредимый. А на причале неподалеку - группа наших. И среди них мой товарищ по путешествию в Испанию - В. П. Дрозд.

Чудеса! - говорит он.- Это не бомбежка, а ночное учение. У этих разбойников все как по нотам расписано: освещение - как днем. Вон, смотри, на горизонте прямо против порта стоит какое-то ярко освещенное судно - его приспособили в качестве ориентира. И все-таки итальянцы бьют наугад.

Ты считаешь, что нас бомбили итальянцы?

Несомненно. Они тут же, на Пальме,- рукой подать.

Флоту авиация противника ущерба не причинила, но город пострадал сильно. Полностью были разрушены целые кварталы, было много жертв.» Вообще то этот рейс «Marc Caribo» для моряков судна был очень нервным.

Испанский пароход «Marc Caribo» (5500т., 5192 GR, 6100DW) грузился в Севастополе, на борту было написано «Измир» и  развивался турецкий флаг, при этом любой кто разбирался понимал что испанский однотрубный пароход никак не мог походить на турецкий двухтрубный лайнер «Измир». На судне в Испанию отправлялись 13 советских добровольцев. Начальником был назначен капитан танковых войск Иван Коротков, а его заместителем (но фактически начальником, поскольку, взрыв парохода со всем грузом и людьми должен был произвести именно он) старший лейтенант войск НКВД Артур Карлович Спрогис. Единственным гражданским специалистом из 13 человек был радиоинженер Лев Хургес. При всей секретности маскировка желала быть лучшей. Лев Хургес вспоминал: «Два крана непрерывно спускали в его трюмы стокилограммовые авиационные бомбы, связанные тросами по восемь штук и упакованные наподобие стиральных машин - с рейками по периметру. Меня очень удивило и обеспокоило, что никаких мер по маскировке не принималось. Тут же, у причала, стояли 15 танков «БТ» (фактически это были танки Т-26 - 19 штук) и несколько спецмашин, видимо, тоже в ожидании погрузки. Сверху все это было прикрыто брезентом, но его не хватало, и с улицы были прекрасно видны как типы танков и машин, так и их количество. По улице ехали трамваи, автомобили, сновали пешеходы…» 

Перед отходом с отправляющимися имел беседу корпусной комиссар помощник начальника Разведупра Лев Николаевич Захаров-Мейер: «… комиссар изложил нам обстановку: пароход испанский, маскировка наивная, но другого выхода нет. В Испании, особенно под Мадридом, идут тяжелые бои. Сейчас все висит на волоске; неприбытие в срок нашего транспорта может роковым образом повлиять на исход войны, так как боеприпасов практически нет, воевать нечем, а фашисты в изобилии снабжаются всем необходимым из Италии и Германии. Команда парохода из Каталонии. Каталонцы преимущественно анархисты, имеют большую склонность к сепаратизму. Эти моряки полагали, что повезут отсюда продукты, на худой конец, самолеты, а везут - сами видите что. Один снаряд, и все взлетит на воздух.

Огнестрельное оружие у команды под благовидным предлогом отобрано, но не исключено, что кое-кто его и припрятал. Проводить детальный обыск неудобно. Необходимо соблюдать крайнюю осторожность, не раздражать команду, не выходить ночью из кают по одному и держать наготове оружие на случай внезапного бунта команды. В случае необходимости принимать самые решительные меры невзирая на лица. При любых условиях пароход неприятелю сдан не будет и, в отсутствие другого выхода, будет взорван, для чего среди пассажиров есть специальный человек (имени Мейер нам не назвал, но определили мы его в пути довольно быстро).

Корабельный радист-испанец отстранен от работы, выселен из радиорубки и помещен со штурманом. Связь с Москвой будет поддерживаться на коротких волнах специальным кодом, для чего на пароходе имеется шифровальщик, который также будет жить в радиорубке. Затем, обращаясь ко мне, Мейер сказал: «Единственным человеком, который как-то может повлиять на исход рейса, будет старший радист, то есть ты».» 20 ноября 1936г. «Marc Caribo» вышел из Севастополя.  Не успел скрыться берег, а корабельные мастера уже перекрашивали трубу и бортовые надписи. Из турецкого парохода «Измир» судно превратилось в мексиканский «Мар Табан», следующий из румынского порта Галац в мексиканский Вера Крус. Через некоторое время однотрубный пароход обрел вторую трубу, отличить которую от настоящей нельзя было не только издали, но и вблизи. Севастопольские умельцы-портовики знали свое дело. Трубу сделали на загляденье, а уж подкоптили ее даже лучше, чем настоящую. Внутри трубы сделали специальную топку, в которой жгли просмоленную паклю. Правда, «кочегаров» после «дымовой» вахты приходилось по полчаса отмывать в бане, зато камуфляж был что надо.  Делалось это по причине что еще в Севастополе ходили слухи о том, что немецкие фашисты спустили по Дунаю в разобранном виде малютки-субмарины, оснащенные торпедами. Эти субмарины предназначались специально для потопления судов, направлявшихся из наших черноморских портов в Испанскую Республику.  Через 36 часов после отбытия из Севастополя подошли к Турции. Лев Хургес вспоминал: «Поскольку проход через Босфор требовал соблюдения некоторых формальностей, к этому времени мы уже стали испанцами. Убрали вторую трубу, перекрасили настоящую и подняли красно-желто-фиолетовый флаг. Часам к семи утра мы уже стояли посередине Босфора и смотрели в иллюминаторы на Константинополь (чтобы не портить испанского вида парохода, всем нам, советским добровольцам, запретили появляться на палубах, и мы отсиживались по каютам)…

       Согласно конвенции в Монтре, проход торговых судов через Босфор и Дарданеллы должен осуществляться беспрепятственно, но местные власти имеют право медицинского досмотра, чем они не преминули воспользоваться. Хотя наши судовые документы были в полном порядке, нас все же остановили для принятия на борт турецкого врача. По обе стороны нашего парохода встали два турецких сторожевика, которые даже навели на нас расчехленные орудия. Такой чести не удостоился ни один из многочисленных «купцов», стоявших на Босфорском рейде.  Судя по всему, характер нашего груза был туркам (и, наверное, не только им) хорошо известен, и нас решили немного подержать на рейде.

       Прибывший вскоре турецкий врач не стал утруждать себя такими мелочами, как проверка санитарного состояния парохода и команды, а сразу же спустился в капитанскую каюту. Чтобы поскорее спровадить турка, в его катер быстро погрузили два ящика водки и несколько ящиков апельсинов (оказывается, это был вполне официальный бакшиш, который взимался врачом при каждом досмотре). Однако быстро избавиться от врача не удалось. Дело в том, что за досмотр полагалась плата в размере 75 долларов, причем эти деньги должен был уплатить испанский консул в Константинополе. День был, как назло, воскресный. Консул, не предупрежденный заранее (здесь сыграл роль фактор секретности рейса), уехал куда-то отдыхать, и нам пришлось ждать его возвращения на рейде под наведенными на нас пушками сторожевиков. Мало того, что мы были целый день выставлены на обозрение разведчиков всех стран (безусловно, обосновавшихся в Константинополе), но врач, которому очень понравилось хлебосольство нашего капитана, не пожелал отбыть с парохода, пока испанский консул не вручит ему 75 долларов. В результате мы вынуждены были весь день тихо, как мышата, сидеть в своих каютах, пока часов в шесть вечера не прибыл испанский консул.

         Консул рассчитался с врачом, и тот, не без помощи лебедки, был погружен в катер. Лишь после этого сторожевики от нас отошли, и мы тронулись в путь. Наконец-то можно было выйти из душных кают, чтобы подышать вечерней свежестью и полюбоваться изумительным видом вечернего Константинополя. Уже затемно мы вошли в Мраморное море.»

В Средиземном море снова стали мексиканским пароходом «Мар Табан». Относительно спокойно пройдя Средиземное море, корабль всего на сутки пришлось остановить у мыса Тенис для ремонта паровой машины, экипажу и пассажирам пришлось весьма сильно поволноваться в конце маршрута. Лев Хургес вспоминал: «Уже видны селения на испанском берегу, а мы совсем одни. Капитан дает команду стопорить машины: время военное, впереди минные поля, и без лоцмана пароход дальше двигаться не может. Остановились.

           Стоим, как дураки, и ждем, кто на нас наткнется первым - фашисты или свои. Уже около часа с севера слышны глухие раскаты канонады. Вполне вероятно, что встречающий нас флот наткнулся на противника и ведет с ним бой, а потому ни тем, ни другим сейчас не до нас. Москва продолжает нас утешать. Ваня Павлов еле-еле успевает расшифровывать радиограммы, а Спрогис быстро глянет и небрежно сует в карман. Выхожу на мостик с очередной радиограммой и с удивлением обнаруживаю, что мы уже не одни. Когда и откуда появились эти военные корабли, я за работой и не заметил, но один эсминец стоит совсем близко от нашего борта, а второй сзади загораживает выход в море. Эсминцы номерные, без флагов и опознавательных знаков. На нас наведены расчехленные 105-миллиметровые орудия и торпедные аппараты. Судя по приготовлениям, разговор предстоит серьезный. Канонада слышна все явственней. Самое важное - чьи это эсминцы

На мостике эсминца, стоящего ближе к нам, появляется офицер, форму которого скрывает плащ с капюшоном. Спрашивает в мегафон по-испански: «Что за пароход» Голос его не предвещает ничего хорошего. Наш капитан робко отвечает: «Мексиканский пароход “Мар Табан”». «Откуда и куда следуете» - «Из Галаца в Вера Крус». - «Что везете». Капитан с перепугу говорит первое, что пришло на ум: «Наранхас» (апельсины). Ответ его вызывает взрыв смеха не только на эсминце, но у нас. Из Румынии в Мексику везти апельсины! Нарочно не придумаешь!

            Следующий вопрос офицера, хоть и не очень деликатный, но вполне резонный: «Тогда какого дьявола вы торчите в военное время у берегов Испании» Ответ капитана: «Заблудились», видимо, не удовлетворяет офицера, и он приказывает спустить трап для досмотра парохода. Так как принадлежность эсминца осталась для нас невыясненной, после краткого совещания решено никого не пускать, вплоть до применения оружия, а в крайнем случае, и взрыва парохода. Офицер в более резкой форме приказывает спустить трап. Тут мегафон берет переводчик и во всю мочь своей итальянской глотки выкрикивает пароль: «Привет из Сицилии!» По отзыву мы должны понять, с кем имеем дело.

            «Какая, к чертовой матери, Сицилия - орет окончательно потерявший терпение офицер. - Спускайте трап, иначе прикажу немедленно открыть огонь». У всех упало сердце: пароля не знает, значит, фашист. Гулко звякнул о палубу выпавший из рук переводчика мегафон. Тут я впервые увидел признаки волнения у Артура Спрогиса. Он молча поднял мегафон и протянул его переводчику: «Если вы еще не потеряли дара речи, то передайте этим мерзавцам, что ни одного их человека мы на пароход не пустим, а если они вздумают открыть по нам огонь, то, из соображений собственной безопасности, пусть делают это с дистанции не менее километра». Услышав такой ответ, офицер на эсминце сразу утратил свой воинственный пыл и полез вниз, по-видимому, совещаться с начальством. Вскоре эсминец отошел метров на двести и остановился, не сводя с нас пушек и торпедных аппаратов.

            Я кинулся в радиорубку передавать в Москву известие о печальном конце нашего рейса, но оказалось, что шифровальщик, памятуя о том, что самое страшное - это передача врагу шифровальных кодов, успел их уничтожить, оставив нас без связи. Тщетно вызывала меня Москва. Ни расшифровать их сообщения, ни передать свои я не мог, ибо работать открытым текстом не имел права ни при каких обстоятельствах. Единственное, что мне оставалось, - аккуратно отвечать на вызовы Москвы, показывая, что мы еще живы.

А пока перехвативший нас эсминец работал по радио совершенно незнакомым мне четырехцифровым кодом, что лишний раз подтверждало наши самые мрачные подозрения. Окончив переговоры, офицер снова появился на мостике и, под угрозой открытия огня, приказал следовать за ними. Поскольку никаких попыток высадки на наш пароход предпринято не было, мы решили подчиниться. Ближайший к нам эсминец встал впереди, мы посередине, второй эсминец замкнул колонну, и мы двинулись в противоположном от берегов Испании направлении - в сторону захваченного фашистами острова Мальорки.

             Стало очевидно, что нас взяли в плен фашисты. Единственное, что предстояло решить, - когда взрываться, сейчас или позже. С присущей ему железной логикой Артур рассудил, что пока нас не трогают, преждевременно торопиться на тот свет. Надо попытаться дойти до города Ла-Пальма - фашистской базы на Мальорке, а там, отпустив испанских моряков, «рвануться» так, чтобы нанести максимальный ущерб. Мы привели в боевое состояние свое оружие. Артур достал из загашника гранаты-лимонки, раздал часть из них, и все мы, советские добровольцы, сгрудились около самого важного объекта - радиорубки. Испанские моряки, поняв, что толковать с нами о сдаче транспорта врагу бесполезно, разбрелись кто куда. Москва все время беспокоится, вызывает, а ответить ей толком я не могу.

Ко мне в радиорубку заходят Коротков и Спрогис, просят выйти второго радиста Жору Кузнецова и шифровальщика Ваню Павлова. «Вот что, Лева, - говорит Артур, - мы, конечно, понимаем, что давать в эфир открытый текст - это серьезнейшее нарушение, если не сказать преступление. Но ты ведь сам знаешь, что мы уже фактически покойники, а с них и спрос другой. Очень не хочется погибать, если никто не знает, как ты погиб, не знает, что ты до конца выполнил свой долг. А поскольку у нас нет другого способа сообщить домой о том, как мы погибли, я властью своих полномочий позволяю тебе…» Увидев на моем лице несогласие, продолжает: «…если хочешь, то приказываю тебе передать открытым текстом в Москву эту радиограмму». И протягивает мне листок. До самой смерти не забуду текста этой радиограммы: «Большая деревня Хозяину Директору тчк берегов Испании захвачены фашистами тчк их контролем следуем направлении Мальорки тчк фашистов на борт не пустили и не пустим тчк по мере возможности будем взрываться Ла-Пальма целью нанесения врагу наибольшего ущерба да здравствует ВКП(б) и наша великая родина тчк прощайте товарищи тчк просим позаботиться о наших семьях тчк (эту фразу я добавил от себя, без разрешения Спрогиса). Связь прекращаем тчк Коротков Спрогис Хургес тчк».

               Воображаю, как был удивлен московский радист, принявший вместо обычной колонки цифр такую «лебединую песнь»! Но сообщение о приеме я получил сразу же, и на этом всякая связь с Москвой прервалась. Часа полтора мы, зажатые с двух сторон конвоирами, следовали навстречу неизбежному концу. Все, кто мог, оставались на палубе. Курящие прикуривали одну папиросу от другой, а остальные просто ждали конца затянувшейся агонии. Канонада, раздававшаяся со стороны вновь скрывшихся берегов Испании, постепенно стихала. Вдруг шедший впереди эсминец подал команду стопорить машины. Все остановились.

              Вообще говоря, поведение наших фашистов-конвоиров становилось все более подозрительным. Видя наше решительное нежелание допускать на борт посторонних, они давно могли бы потопить нас несколькими артиллерийскими залпами с большого расстояния. Будучи информированы о характере нашего груза (кроме недвусмысленного предупреждения Спрогиса, они, возможно, получили сведения и по радио), фашисты прекрасно понимали, что мы не допустим захвата парохода с грузом. В этих условиях не имело никакого смысла тащить нас на свою базу, где взрыв мог бы нанести большой ущерб. Вся логика событий подсказывала нам, что фашисты должны с нами разделаться где-нибудь в открытом море. А тут остановка. Значит, конец!

             Остановились. Играют, как кошка с мышью. Пауза затягивается. Шевелится робкая надежда: неужели свои Но если свои, почему не отвечают на пароль Ведь если в момент встречи они могли его и не знать, но теперь, после стольких переговоров по радио, им могли бы его сообщить. За исключением малоразговорчивого офицера, никто из командного состава не появляется. На палубах только застывшие около пушек и торпедных аппаратов матросы. Да и «наш» офицер не делает больше попыток вступить с нами в переговоры, ограничиваясь лишь сигнализацией флагами. И опять-таки: если это свои, то зачем на нас направлены жерла орудий и тупые носы торпед

            Мы собрались около радиорубки. Вдруг на мачтах эсминца появился сигнал: «Следовать за мной». Эсминец круто поворачивает налево, и мы идем по направлению к Испании. Опять оживает надежда. А вдруг это очередная провокация.  Подведут к Картахене и расстреляют, чтобы разрушить не фашистскую Ла-Пальму, а главную военно-морскую базу Республики.

             В свое спасение мы окончательно поверили только тогда, когда при подходе к молу Картахены нам услужливо открыли боны, а на мачтах наших конвоиров взвились красно-желто-фиолетовые флаги. Все обнимают друг друга, у многих на глазах слезы. Вот уже мы проходим боны Картахенской гавани и, как герои, следуем мимо кораблей военного флота (кстати, так и не вышедшего нас встретить).

Встреча действительно была впечатляющей. Стреляло все, что могло стрелять: береговые батареи, артиллерия всех калибров на кораблях, стрелял каждый, у кого было из чего стрелять, а те, у кого не было, подбрасывали вверх свои головные уборы. От криков «Viva!», «Salud!» дрожал воздух, а уж корабельные музыканты и подавно не жалели своих легких.» Как потом выяснилось о передвижении «игрека» фашистам было известно. Флагман фашистского флота «Канариас» в ночь ожидаемого прибытия рейдировал в районе предполагаемого прибытия, но остановка  для ремонта машины у мыса Тенис спутала все карты фашистской разведки. Не поймав «Marc Caribo»  во время перехода через Средиземное море, фашисты решили, что судно незаметно проскочили мимо их рейдера. И тогда они решили разбомбить транспорт в порту, а заодно разнести и сам порт, и город. Для этой цели они мобилизовали всю свою бомбардировочную авиацию, и целую ночь бомбили пустой порт и несчастный город. Так что канонада, которую слышали на пароходе, подходя к испанским берегам, была концом ночной бомбежки Картахены.  А два республиканских эсминца встретивших судно, просто ушли из Картахенского порта при начале бомбежки и приняли «Marc Caribo»  за фашистский транспорт, заблудившийся у берегов Испании и только связавшись со штабом, разобрались, что к чему.

Для выполнения задачи использовали всевозможные методы маскировки и дезинформации. Суда перекрашивались, изменялись силуэты, названия, флаг и сопроводительные документы (для беспрепятственного прохода Черноморских проливов и дезориентации наблюдающих из Босфора союзных франкистам немецкой и турецкой разведок). В этой связи в полную силу были задействованы возможности ОГПУ. Глава советской военной разведки в странах Западной Европы  Вальтер Кривицкий вспоминал как это было организовано: ««Частная фирма» капитана Уланского в Одессе использовала испанские суда, но их оказалось недостаточно. Сталинское требование абсолютной секретности во избежание втягивания в войну не позволяло Москве идти на использование судов, плавающих под советским флагом. Сталин стал особенно неумолим с тех пор, как подлодки и траулеры начали атаковать и задерживать грузовые суда, идущие к берегам Испании.

Но капитан Уланский проявлял величайшую изобретательность. Он потребовал от Миллера, шефа паспортного отдела ОГПУ, снабжать его поддельными судовыми документами. Ведомство Миллера, опираясь на безграничные    ресурсы    государства,    довело    искусство подделки этих бумаг до небывалого совершенства. Через несколько месяцев в Москве я поддразнивал Миллера по случаю его награждения орденом Красной Звезды.

- А что ты думаешь! - вскричал он. - Это ведь совершенно новая сфера работы - подделка судовых документов! Не думай, что это так просто! Приходилось работать днями и ночами!

С такими фальшивыми документами советские суда загружали вооружение и покидали Одессу под новыми именами и чужими флагами, проходили через Босфор, где немецкая и итальянская агентуры вели пристальное наблюдение, достигали затем портов, находящихся под контролем законных испанских властей, разгружались там, меняли вновь свои имена на русские и под своим флагом возвращались в Одессу.»

Однако, несмотря на все усилия по маскировке, СССР не удалось скрыть поставки военной техники и переброску специалистов в Испанию. Западная пресса, например, уже с октября 1936 г. информировала читателей о помощи Советского Союза республиканской Испании (газеты от 16.10.1936 г.: французские "Журналь де Деба" и "Эр Нувель" английская "Дейли Телеграф", австрийская "Рейхспост"). Английская "Обсервер" (25.10.1936 г.) помещала сообщение о доставке советских военных грузов в Испанию. "Дейли Телеграф" 24 октября сообщала о пленении советского офицера в Испании, французская газета "Тан" в этот же день и "Польска збройна" (23.10.1936 г.) - о разгрузке прибывших из СССР пароходов с оружием. Английская "Морнинг пост" 27 октября 1936 г. писала о большом количестве советских пароходов, прошедших через проливы. В последующие месяцы зарубежные газеты и журналы приводили многочисленные факты нарушения Советским Союзом соглашение о невмешательстве в испанские дела ("Жур" 11 и 14.11.1936 г., "Чикаго Трибюн" 14.11.1936 г., Теральд Трибюн" 18.11.1936 г. и др.)  В конце 1936 года агентура политической разведки (возможно, кто-то из «кембриджской пятерки») получила из Лондона пакет документов. Это была переписка Военного министерства Великобритании с Министерством иностранных дел Соединенного Королевства по вопросу о вмешательстве в испанские дела Италии, Германии и Советского Союза. На Альбионе отлично знали о том, что эти страны оказывали военную помощь мятежникам и республиканцам. В связи с началом Гражданской войны агентура СИС на Пиренеях была поднята по тревоге, и в столице Британской империи знали почти все. 4 января 1937 года начальник 7-го отдела комиссар госбезопасности 2 ранга Слуцкий направил эти материалы начальнику Разведупра, комкору Урицкому. Документы попали в отделение «X», и его начальник полковник Шпилевский, ознакомившись с ними, дал свое заключение. В документах были представлены факты отправки оружия обеим сражающимся в Испании сторонам с сентября по ноябрь 1936 года. При этом отмечалось, что в оценке помощи СССР между Генштабом и МИДом Британии существуют разногласия. Проанализировав приведенные англичанами цифры и сравнив их со своей информацией, аналитики Разведупра пришли к выводу, что сведения о помощи мятежникам со стороны Германии и Италии являются преуменьшенными. А что касается советской помощи, то в английских документах давались приблизительно верные данные, но не совсем правильные сроки поставок. В переписке между двумя британскими ведомствами содержалась информация о количестве рейсов в Испанию. Отмечалось, что не имеется никаких доказательств того, что Россия послала военные материалы Мадриду до второй половины сентября. Первые партии русских военных материалов прибыли на Пиренеи примерно 1 октября, преобладающая часть из них посылалась из Черного моря. У англичан были точные сведения о каждом судне, везущем военные материалы из России, а также о перевозке советских военных специалистов на судах в Испанию. Английская разведка считала, что с начала поставок до конца ноября республиканцы получили из СССР не менее 75 самолетов и более 100 танков.

Приступив на практике к вооружённому участию в испанской гражданской войне Советский Союз значительно ухудшил своё международное положение. Об этом с сожалением в первых числах ноября 1936 г. сообщал М. Литвинов М. Розенбергу в Мадрид: «Испанский вопрос испортил наши отношения с Англией и Францией и посеял сомнения в Бухаресте и даже в Праге». Несомненно, реализация операции "X" представляла нарушение Советским Союзом взятых на себя обязательств по соглашению о невмешательстве. Тем не менее один из важнейших принципов международного права - договоры должны соблюдаться - в данном случае не был нарушен. Чтобы он действовал, необходимо было, чтобы все участники соглашения выполняли его добросовестно, в то время как и фашистские державы, и его инициаторы постоянно нарушали соглашение. Чтобы убедить мировую общественность в том, что военная помощь СССР республиканской Испании оказывается в соответствии с нормами международного права, советский представитель в Совете Лиги Наций В. Потемкин 11 декабря 1936 г. сделал Заявление. Министр иностранных дел республиканской Испании X. Альварес дель Вайо писал в своих воспоминаниях: «Поставляя нам оружие, Россия действовала в полном соответствии с нормами международного права».

Поставки существенно увеличили шансы республиканцев отстоять Мадрид. Заместитель министра иностранных дел Великобритании сэр Орм Сарджент 14 октября 1936г. писал: «Советское правительство пришло на помощь мадридскому правительству в момент, когда все ожидали его падения. С тех пор оно так организовало все дело, что появились шансы на победу [республиканцев]. Советское вмешательство полностью перевернуло ситуацию». Тем не менее вероятность поражения оставалась.  Нарком иностранных дел М.М.Литвинов писал И.М.Майскому 19 ноября 1936г.: «Беда в том, что на стороне республиканцев много энтузиазма, но отсутствие дисциплины, единого командования и организации, а у противников полная дисциплина, единый штаб и боеспособные боевые части. Конечно, нам известны теневые стороны одной стороны, возможно, что и у Франко имеется гораздо больше болячек, нам неизвестных, но ход дел не настраивает меня пока на оптимистический лад». К концу ноября 1936г. максимально оголив другие участки фронта, мятежники стянули к Мадриду 60 тысяч солдат и офицеров (вдвое больше того чем располагал Варела перед штурмом города в ноябре). Поступили 30 тяжелых немецких орудий и партия танков Pz-1 из Германии. Была укреплена зенитная артиллерия. Германо-итальянская авиация насчитывала более 150 самолетов. Республиканцы имели под Мадридом 37 тысяч бойцов, чуть более 100 орудий, 185 станковых и 39 ручных пулеметов, 13 танков, 15 бронеавтомобилей и около 170 самолетов (в том числе 120 советских). Надо отметить, что советская танковая группа С.Кривошеина была в ноябре 1936г. основной силой республиканских атак. Танкисты не высыпались, совершая в день по 3-4 выхода на фронт. Т-26 использовался везде, даже в зоне Университетского городка, сильно пересеченной, заросшей кустарником и деревьями. 21 и 23 ноября советские танки поддержали там наступление 12 интербригады, в результате чего республиканцы продвинулись вперед на несколько десятков метров. Но к ноябрю 50 танков группы Кривошеина практически полностью достигли лимита своего использования. Двигатели Т-26 требовали текущего ремонта после 160 часов работы и заводского ремонта после 600 часов. Из-за плохого качества бензина карбюраторы засорялись, и часто танки останавливались прямо в гуще боя. Гусеницы изнашивались после 500км боевого использования. К концу ноября танки Кривошеина имели до 800 часов боевого применения, и группу пришлось отозвать с фронта для отдыха и переформирования. Из справки о потерях правительственных (республиканских) танков и самолетов за период с 28 октября 1936г. по 2 января 1937г.:

«Всего уничтожено правительственных танков - 20.

Из них:

а) уничтожено артогнем - 17

б) уничтожено танками - 3

Из 20 уничтоженных танков остались на территории мятежников - 9.

... Всего уничтожено 28 самолетов. Из них:

а) Сбито в воздушном бою - 18 (И-15 - 7, И-16 - 4, СБ - 3, ССС - 4 самолета)

б) Уничтожено на аэродромах - 2 (СБ - 2 самолета)

в) Выведено совершенно из строя (погибли) по другим причинам - 8 (И-15 - 2, И-16 - 1, СБ - 5 самолетов)».

Но именно героизм и мастерство советских танкистов и летчиков позволил переломить ситуацию на мадридском фронте. Советская авиация произвела большое впечатление и на французское Министерство авиации. Принимая в декабре 1936 г. советскую техническую делегацию, левый радикал Буссотро, председатель парламентской комиссии по вопросам авиации, его заместитель Андре и французские офицеры «наперебой изливали свое восхищение по поводу блестящих действий над Мадридом советских самолетов, разгромивших немцев и итальянцев». Глава делегации Эйдеман заканчивал свой доклад Ворошилову следующим выводом: «Можно без преувеличения сказать, что ход воздушной войны в Испании в значительной мере поднял авторитет нашей авиации, ее технического состояния и личного состава в глазах французов».

В течение с 26 сентября по 30 ноября 1936 г. в Испанию в ходе первого этапа осуществления операции было отправлено 17 транспортов со спецгрузами, из них 10 советских («Комсомол», «Старый большевик», «КИМ», «Волголес», «Карл Лепин», «Курск», «А.Андреев», «Благоев», «Чичерин» и танкер «Серго Орджоникидзе»). 15 транспортов были с вооружением, один «Серго Орджоникидзе» с топливом и один «Чичерин» с персоналом (летчики, танкисты, военные советники и инструкторы, артиллеристы и др.) Из пятнадцати транспортов с вооружением 13 пришли в Средиземноморские порты - 12 в Картахену и 1 в Аликанте, а два рейса были выполнены в Бильбао на севере Испании. В результате этих рейсов к 6 декабря 1936г. в Испанию было доставлено 136 самолетов разных типов, 106 танков Т-26,  60 броневиков (37 БА-6, 3 БА-3, 20 ФАИ), 8 артиллерийских тягачей Коминтерн, 8 автомобилей ЗИС-5, 174 артиллерийских орудия, 3750 пулеметов, 340 гранатометов, 60183 винтовки, 120 тыс. ручных гранат, 28 107 авиационных бомб, 1 010 пистолетов, 692552 артиллерийских снаряда, 150950тыс. штук патронов, 150 тонн пороха, 6200 тонн горюче-смазочных материалов и запасных частей. Эти вооружения и материалы явились той материальной основой, которая позволила отстоять Мадрид в конце 1936г.

 

 

                                                   Снабжение Северного фронта.

 

С самого начала войны на Севере Испании осталась верной Республике обширная зона, включавшая провинции Гипускоа, Бискайю, Сантандер и Астурию. Организованные рабочие отряды, в основном вооруженные пистолетами и охотничьими ружьями, насчитывали к началу военных действий около 5 тысяч человек, но силы Республики быстро росли. Главная трудность заключалась в недостатке вооружения. В Овьедо был оружейный завод, снабжавший ружьями, пулеметами и противотанковыми пушками испанскую армию. По общему плану военного мятежа начальник гарнизона в Овьедо полковник Аранда получил особое задание - воспрепятствовать вооружению астурийских рабочих этим оружием. Плохо обстояло дело и с боеприпасами, так как завод, производивший патроны, находился в Толедо, и единственным способом снабжения Севера боеприпасами было авиасообщение. Положение осложнялось тем, что аэродромы в Логроньо, Бургосе и Леоне захватили мятежники и республиканский Север имел только один хорошо оборудованный аэродром Ла-Албесиа в Сантандере, где было несколько небольших гражданских самолетов.

Мятежники сразу же попытались взять под контроль границу с Францией и изолировать северную республиканскую зону от Франции, атакуя с востока на запад из провинции Наварра. В то же время им удалось предательски захватить Овьедо, в самом сердце Астурии, и перейти в наступление из Галисии вдоль побережья с запада на восток. Промышленности республиканского Севера был нанесен в первые недели войны серьезный урон: заводы в Маркина и Мондрагон (Бискайя) и завод в Манхоя (Астурия) постоянно обстреливались пулеметами франкистов. Оружейные заводы в Трубии (Астурия) и в Рейносе (Сантандер) подвергались обстрелу вражеской артиллерии. Индустриальная зона Бильбао находилась в 40 км от фронта. Хихон обстреливался с моря франкистскими кораблями господствующими на море, опираясь на морскую базу в Эль-Ферроль и на порты Гипускоа. 

Но главной проблемой республиканского Севера была разобщенность действующих там сил. На небольшой территории действовали одновременно автономное правительство Бискайи, Совет Астурии и Леона и Сантандерский комитет. В Бискайе политическое большинство составляли баскские националисты, в Астурии - коммунисты и социалисты, в Сантандере - буржуазные республиканцы. Их органы власти считали себя суверенными и толи не хотели, толи не могли координировать действий. В частности, правительство Агирре, несмотря на войну, предпочитало покупать уголь в Англии, а не в близлежащей Астурии. Астурийцы нуждались в бискайской руде, но баски по-прежнему вывозили ее в ту же Англию. В сентябре 1936г. вооруженные силы Севера Испании имели около 10 тысяч человек, из них 5 тысяч находились в Астурии, более 4 тысяч в Эускади и остальные в Сантандере. Обеспечение этих сил боеприпасами зависело от того, сможет ли прилететь самолет из Мадрида, который привозил по 30-50 тысяч патронов, этого хватало на пять выстрелов на ружье в день.

По этой причине и из-за того что Франция закрыла границу не позволив перебросить боеприпасы из Каталонии защитникам республики, 4 сентября пал Ирун, а 13 сентября и Сан-Себастьян, в результате чего сухопутный путь связывающий Север с Францией был перерезан. Только в этот момент правительство Хираля предприняло попытки обьединить военные действия республиканских сил на Севере, создав штаб армии Севера, начальником которого был назначен Ф.Сиутат. 

Несмотря на создание единого командования, автономные правительства Севера искали оружие каждое для себя, без особых успехов. И только когда усилия обьединили, дело стало налаживаться. 24 сентября 1936г. в Бильбао прибыл пароход под мексиканским флагом «Azteca»,  на деле это был  испанский пароход «ITXAS-ALDE» (бывший «Sebastián», 3024 брт, 1920г.) для маскоровки сменивший флаг. На нем из Данцига  прибыло 20.000 ружей, 200 пулеметов, более 13 миллионов патронов и 1 миллион ручных гранат. При содействии депутатов PNV Monzon и Pikabea этот груз военных материалов был приобретенных при посредстве чехословацкого правительства у польской фирмы SEPEWE. По прибытию вооружения были распределены между Бискайей, Астурией и Сантандером.

Следующие несколько транспортов с оружием пришли на Север при непосредственном участии Советского Союза. Это были  два «игрека» советский теплоход «А.Андреев» и испанский «Artza Mendi» из Ленинграда и английский пароход «Hillfern» загруженный оружием в Данциге при участии советской разведывательной агентуры. 

Балтийский теплоход «А.Андреев» (A.Andreev, 3650т., 2.871 брт) был не случайно выбран для этого рейса. Это было новое судно, в эксплуатации с марта 1936г., оснащенное новейшими для того времени грузовыми устройствами, располагая удобными трюмами, оно могло принимать крупногабаритные тяжеловесы. Экипаж состоял из бывалых моряков. Возглавлял его известный капитан дальнего плавания Август Дидрихович Брейнкопф. Участник того рейса Н.Чилингири вспоминал: «Ошвартовавшись у причала, приступили к приему грузов, адресованных республиканской Испании. Ко мне, занимавшему в то время должность старшего помощника капитана, пришел один из опытных эксплуатационников Ленинградского порта П. Отрепин. Он отправлялся с нами в плавание. С ним согласовали грузовой план предстоящего рейса. Помощники капитана, руководившие, погрузкой, буквально дневали и ночевали в трюмах, чтобы правильно установить и надежно закрепить тяжеловесы. Общими усилиями портовиков и экипажа теплоход был загружен в исключительно короткий срок. В трюмы и на палубу приняли около трех тысяч тонн грузов.

    Когда палуба и даже носовые шкиперские кладовки были заполнены, нам предложили принять еще около двухсот бочек авиационного бензина. Узнав об этом, я удивленно сказал, что на судне не осталось надежного места для размещения  горючего.  Тогда специалист по отправке грузов мне заметил: «Вы же понимаете, Николай Иванович, что самолеты не могут летать без бензина!» Мы долго ломали голову над тем, как разместить бочки, и наконец выбрали для них узкие пространства между фальшбортом и комингсами парных люков, расположенных по всей длине палубы. В эти «колодцы» погрузили бочки в два ряда, закрепили их тросами. Зная, что судно идет в республиканскую Испанию, каждый трудился, не считаясь со временем и силами. Хотелось как можно скорее уйти в плавание, доставить груз в порт назначения. Поддерживая испанский народ, боровшийся против фашизма, мы. отчислили в фонд помощи молодой республики свой однодневный заработок.»

Ночью 22 октября 1936 г. пароход снялся с якоря и отправился в порт Бильбао на побережье Бискайского залива. На борту помимо экипажа находились 39 человек летчиков, техников и механиков, в том числе командир дивизии Янсон и комбриг Туржанский.   Первые три дня плавание проходило при благоприятных условиях. Затем в море разыгралась непогода в Северном море, попали в жестокий шторм. Капитан отдал команду лечь в дрейф, развернул судно против ветра и волны. Временами ветер достигал ураганной силы. Огромные водяные вилы вкатывались на палубу и обрушивались на тяжеловесы. Команда вышла на аврал для восстановления поврежденных креплений. Тридцать шесть часов длилась неравная схватка со стихией. Моряки спасли груз. Из докладной записки помощника начальника 4 отдела Особого отдела КБФ лейтенанта госбезопасности Малеева: «Имея данные о погоде, что штормовых ветров в Северном море не предвидится, мы полагали, что Северное море проскочим благополучно. Но к 20 часам 26 октября ветер стал усиливаться, а к утру 27-го разыгрался огромной силы шторм. Ветер достиг 12 баллов. Я лично служу в военном флоте 21 год, неоднократно бывал в походах, видел волны, но таких волн я никогда не видел. Капитан мне заявил, что он плавает на торговых судах 30 лет, но таких волн никогда не видел. Волны представляли из себя, по своей высоте, буквально горы, страшно было на них смотреть.

Теплоход стало бросать как щепку и порой ставило его в пику. Ветер бил по правому борту. Волны настолько сильно ударялись о борт теплохода, что несколько штук палубных, деревянных стоек, которыми был укреплен палубный груз, разбило в щепки, что создало угрозу для груза, который легко могло смыть за борт.

Палубный груз состоял из винтовок, пушек, пулеметов и бензина - потерять этот груз - это значило доставить на место патроны, но без винтовок, снаряды без пушек, а самолеты без бензина. Этого, естественно, мы допустить не могли. Поэтому, несмотря на сильный шторм, мы решили во чтобы то ни стало сохранить этот груз. Но как это сделать? Идти дальше по намеченному курсу, когда волна бьет в борт и перекатывается через теплоход, - это значит потерять палубный груз, а может быть и хуже. Идти за берега Дании и там отстояться, было далеко (сутки хода) и к тому же нет уверенности, что мы спасем палубный груз, а шторм становился все сильнее и сильнее.

Переговорив с капитаном и учитывая создавшееся положение, решили идти произвольным курсом против волн, причем ход корабля сделали таким - лишь бы держаться на волне, всячески принимая меры к тому, чтобы не поставило нас лагом к волне. Так мы держались до утра 28 октября. Капитан теплохода так искусно управлял кораблем, что несмотря на огромные волны, перекидывающиеся через весь теплоход, все же не дал им касаться груза и груз, при его разгрузке, оказался сухим.

Радиосвязь с СССР была прервана, так как радисты, а равно и все пассажиры лежали, как трупы. Особенно плохо качку перенесли комдив и комбриг. Один из летчиков, по фамилии Правда, обращался ко мне несколько раз и просил выбросить его за ноги за борт, на мой вопрос почему - отвечал, что он все равно умрет от качки. Комбриг Туржанский вообще боялся выходить на палубу (его пугали волны). Большинство пассажиров считали, что все равно погибнем, это мнение еще укрепило у них то обстоятельство, что недалеко от нас погибали три парохода (финский, норвежский и датский).

Капитан, получив сообщение о бедственном положении названных пароходов, в силу морских традиций имел намерение оказать им помощь и переговорив со мной, мы решили это дело оставить, так как их нужно было брать на буксир и вести в ближайший порт, это могло нас расшифровать. Таким образом мы поступили и с немецким рыболовным судном, которое просило у нас помощи.»

Обогнув 31 октября маяк Ушант у северо-западной оконечности Франции, проложили курс к северному побережью Пиренейского полуострова. Будучи на средине Бискайского залива радисты теплохода перехватили радио, кто-то на русском языке запрашивал пароход «Турксиб» о месте нахождения теплохода «Андреев», но последний ничего на это не ответил. Согласно инструкции открыто никто делать запрос о судне был  не должен и было решено что это действует  крейсер мятежников, который, как потом выяснилось, искал теплоход. Баски с нетерпением ожидали прибытие советского торгового судна «А.Андреев» с грузом оружия. В полночь 31 октября на борту рыболовецкого траулера «Domayo» в море на встречу советскому кораблю вышел командующим баскским флотом Хоакином де Эгиа (Joaquín de Egía). Море было штормовое и командование басков тревожили  сведения о подозрительной активности находящегося у Бермео  немецкого крейсера «Кельн». С целью не выдавать присутствие судна с оружием руководство баскского флота приказало соблюдать радиомолчание. Кроме того республиканским командованием в море была послана подводная лодка «C-5» для того, чтобы она отслеживала передвижения немецкого крейсера,  и  миноносец «№ 3», были приведены в боеготовность береговые батареи. В конце концов Хоакин де Эгиа смог обнаруживать советский пароход прибывший в сумерках в Бильбао. В порт из-за плохой погоды также пришли немецкий крейсер «Кельн», республиканская субмарина «C-5» и миноносец. Присутствие немецкого крейсера в Бильбао сильно потрепало нервы советским морякам.

Около 15 часов 1 ноября  теплоход подошел к испанским берегам.  Около берега встретили балтийский пароход «Турксиб», под командованием капитана Михаила Ивановича Павлова, судно пришло из Ленинграда с продовольствием, одеждой и медикаментами. Он видимо сбился с курса и попал вместо порта Сантандер к порту Бильбао. Погода была скверной, дул сильный ветер с дождем, видимость была очень плохая. Долго не могли определиться, около 45 минут вынуждены были идти вдоль берега, за «Андреевым» последовал и «Турксиб». Около 18 часов определили, что находятся в 10 милях правее порта Бильбао. На радиозапросы Бильбао не отвечал, следовательно, экипаж не знал кто владеет городом - красные или белые, но не получая сведений о изменении обстановки решили что все осталось по прежнему и пошли в порт. Около 19 часов подошли к лоцманскому судну, запросили лоцмана, последний спросил: "Кто идет? - Русский пароход" последовал ответ, но лоцман не понял и переговоры шли  около часу. Но вот лоцман повел теплоход в порт. Вдруг справа в темноте вспыхнул яркий луч прожектора. Он осветил флаг с черной свастикой на мачте корабля, оказавшегося крейсером «Кельн». Как потом выяснилось, «Кельн» поджидал теплоход «А. Андреев» но из-за непогоды вернулся в порт. Из докладной записки лейтенанта госбезопасности Малеева: «Войдя в гавань мы заметили справа, у стенки стоит крейсер и на мачте его находится фашистский военный флаг. Началась паника. Наши пассажиры упали духом и стали кто рвать, а кто прятать свои документы. Я несколько раз пытался их успокоить, но все это было безрезультатно. Создавшееся положение каждому из нас дало право думать, что мы сами, добровольно пришли к фашистам. Видя такое положение я сказал капитану - сейчас же вызвать лоцмана на теплоход и чтобы он нас поставил здесь на бочку и передать ему, что наш заход был вынужден вследствие порчи машины и через два часа мы уйдем. Капитан это сделал. Лоцман на своем буксире подошел к нашему борту и тут же подошли к борту еще два катера с людьми. Люди вместе с лоцманом поднялись по трапу на наш теплоход и направляются прямо к нам на командирский мостик. Лоцман пошел к рулю. Вслед за лоцманом на мостик пришли пять гражданских лиц, один из них сказал по-русски: "Здравствуйте, товарищи!" Капитан несколько струсил и обращаясь ко мне, сказал, чтобы я с ним переговорил. Поздоровавшись с ним, неизвестный мне назвался Тумановым - представителем СССР при местном правительстве. Я спустился вниз, довел до сведения об этом команды и пассажиров, последние несколько успокоились.

Вместе с Тумановым на теплоход пришли министр путей сообщения, его помощник - он же командир порта, он же командир подлодки, он же командир береговой батареи; министр промышленности, министр здравоохранения и еще один человек, имеющий отношение к разгрузке теплохода.

Туманова я тут же познакомил с комдивом, последние обменялись паролями и оказалось все в порядке. Будучи еще на мостике, я Туманова спросил о крейсере, он мне ответил, что это германский крейсер "нахально пришел в порт за два часа до нашего прихода". Позднее он нам сообщил, что крейсер мятежников и две подлодки охотились за нами, в этом принимал участие и германский крейсер и они считали, что попали в плен к мятежникам. Корабли мятежников нас не могли видеть, так как видимость была плохая и они нас искали в другом месте, правее порта Сантандер. Причем, когда мы проходили около германского крейсера, то на нем появилось некоторое оживление, команда бегала по верхней палубе и делала какие-то мероприятия.

Спустя два часа Туманов вместе с министрами, комдивом и комбригом уехали в город, а нас в 6 часов утра буксиры привели к месту разгрузки и сейчас же приступили к выгрузке. Причем они нас предупредили, что возможно фашистские самолеты попытаются на Бильбао сделать налет…

Порт Бильбао представляет из себя реку Фонтанку в Ленинграде, на одной стороне находится территория порта, на другой город, так что население прекрасно могло наблюдать за нашей выгрузкой, и, действительно, около 8 часов утра на берегу против нашего теплохода скопились тысячи людей, наблюдавших за выгрузкой. Кроме того, любой фашист мог бросить в трюмы парохода бомбу и весь наш груз мог взлететь в воздух. Учитывая обстановку, я настоял перед тов. Тумановым, чтобы два квартала, прилегающие к теплоходу оцепить милицией и никого по набережной не пускать. Через два часа все это было сделано. Причем командир немецкого крейсера пытался прорваться через пикет и подойти к нашему теплоходу, но его милиция не пустила.

Охрана нашего теплохода, со стороны портовых властей вначале была поставлена плохо: кто угодно мог подходить к теплоходу и даже на теплоход. Мы же не знаем кто из них является грузчиком, все они похожи один на другого, следовательно, на теплоход могли проникнуть шпионы и диверсанты. Я через переводчика настоял перед командиром порта, чтобы к трапу теплохода были поставлены два милиционера, которые бы у всех лиц идущих на теплоход проверяли документы и никого без разрешения капитана на теплоход не пускали. Грузчики же должны пропускаться по счету и только через старшего грузчика (бригадира), который знает своих людей. Командир порта беспрекословно выполнил наше требование.

Кроме того, в первый день разгрузки к теплоходу стали приходить представители разных организаций, с целью ознакомления с кораблем, с бытом личного состава. Среди этих представителей также могли проникнуть на теплоход диверсанты и шпионы. Исходя из этого я перед капитаном и парторганизацией теплохода поставил вопрос таким образом: мы пришли сюда не митинговать, не для экскурсий и приема делегаций, а быстрым темпом выгрузить груз и незамеченными уйти обратно. Они со мной согласились и всем делегациям в посещении теплохода было отказано.

Весь боезапас разгружался прямо в вагоны, которые тут же отравляли на центральные склады…

Система выгрузки была поставлена очень хорошо, без шума, криков и толкотни. К 18 часам 4 ноября выгрузка была закончена, а в 19 часов мы предполагали уйти обратно, но с выходом пришлось задержаться, так как на теплоход явились почти все министры, в количестве 10 человек, с тем, чтобы нас поблагодарить, проводить и передать нам подарок тов. Сталину - вечный карандаш, сделанный из чистого золота с надписью.

Исходя из правил приличия все 10 человек капитаном были приглашены в кают-компанию для угощения. Через переводчика мы узнали, что они хотят, чтобы их угостили русской водкой и капитан, имея ввиду, что водка на теплоходе имеется, приказал на столы поставить рюмки (маленькие) для водки, но водки не оказалось и гостям, пришлось маленькими рюмочками пить красное вино, случайно оказавшееся на теплоходе в количестве двух бутылок, тогда как на всех пароходах дальнего плавания водка всегда имеется, но у нас ее не оказалось.

Начальник Сев. Мор. пути Бронштейн, отправляя теплоход в столь серьезный поход, не дал капитану ни одной копейки денег на представительство, поэтому капитан и не мог ничего купить. Угощать представителей пришлось за счет команды теплохода.

Кроме того, Бронштейн даже не выдал команде полагающейся инвалюты. Для удовлетворения команды валютой капитану пришлось просить таковую у представителя СССР в Испании - тов. Туманова, у которого также ее не оказалось, но все же он где то достал и около 300 долларов выдал капитану.

Я считаю, что такое отношение Бронштейна к личному составу теплохода никуда не годится, капитану корабля пришлось краснеть не только перед командой, но и перед испанскими министрами.»

На теплоходе «А.Андреев» было доставлено: 15 истребителей И-15, запчасти и топливо к истребителям, 30 бронемашин  - 20 БА-6 и 10 ФАИ, 22 орудия: 6 - 127-мм пушки Armstrong (7.000 снарядов 127-мм), 16 полевых пехотных 37-мм пушек Puska-Maklen M1917 (25.000 снарядов 37-мм). 50 76-мм минометов Erdhardt (40.000 мин для миномета),  200 пулеметов Lewis 0.303 (9.500.000 патронов 0.303), 15.725 ружей (по другим данным 15.655) -  12.968 французских ружей (1.060  8-мм “Lebel”. (8x50R), 1.740 11-мм "Kropatschek” (11x59R) и 10.168 11-мм "Gras” (11x59R)), кроме того 1.234 английских 7,7-мм 303  и 1.523 австрийских 8-мм "Manlicher” (8x50R) и   9.150.000 ружейных патронов.  С истребителями  прибыла группа летчиков-истребителей: полковник Туржановский Б.А. (командир группы), лейтенанты Антонец П.А., Баранчук К.Г., Булкин С.Г., Гончаров П.А., Кетов А.И., Петрухин Н.Т., Плетюхин А.В., Сахранов В.Т., Семенов П.Т. Помимо пилотов прибыл технический персонал и рабочие сборщики завода № 1, сколько их прибыло на Север не знаю, а всего в Испанию на теплоходах «Карл Лепин» (в Аликанте, на юге Испании) и «А.Андреев» вместе с истребителями И-15 и летчиками прибыли 36 человек технического состава и 20 рабочих-сборщиков завода № 1.

В этот же день пароход «Турксиб» отдал якорь в Сантандере на южном побережье Бискайского залива. Он вышел  21 октября в 19.30 из Ленинграда, капитан М.И.Павлов. Это было пятое судно, идущее в Испанию с товарами, закупленными на деньги, собранные трудящимися СССР, и первое направленное на север республики. За три дня погрузки в трюмах парохода разместили 2880т первосортной пшеничной муки, 960т сахара, 200000 банок консервов, около 80т копченой трески, 48т конфет и печенья, 10000 комплектов одежды и обуви, в том числе детские ботинки и пальто, костюмы, платья, пиджаки.  Плавание было нелегким. На подходе к испанским берегам «Турксиб» встретил неизвестную подводную лодку. Пришлось изменить курс и входить в порт Сантандер лишь ночью 1 ноября 1936г., так как позиции франкистов находились всего в семи милях от порта. Приход наших судов вызвал величайший энтузиазм у населения этих городов, поднял дух бойцов республиканской армии. Испанцы радушно и сердечно встретили советских моряков и добровольцев. Грузовые операции прошли быстро. В канун девятнадцатой годовщины Великой Октябрьской социалистической революции вышли в обратный путь.

4 ноября в 21 час «А.Андреев» вышел в обратный рейс. Лоцманское судно вывело теплоход из гавани и погасив ходовые огни судно повернуло вправо, в сторону Сан-Себастьяна прошло около 10 миль, а затем повернуло к французским берегам и таким образом ушло незамеченным. Но войдя в английский канал капитан получил из торгового порта телеграмму - зайти в Гамбург и взять там груз. К счастью лейтенант госбезопасности Малеев настоял перед капитаном в Гамбург не заходить, а идти прямо в Ленинград. Так как зайдя в Гамбург можно было попасться, ибо в судовой роли (списки личного состава) было  указано 70 человек, а было налицо 30, ибо остальные вышли в Бильбао. Со стороны порта это было сделано необдуманно, а может быть и умышленно. Так что в Гамбург теплоход не заходил и пошел прямо в Ленинград. Куда  вернулся  12 ноября. В своем докладе лейтенант госбезопасности Малеев констатировал: « Команда теплохода во время шторма и на всем пути проявила свою стойкость, выдержанность и героизм.

К наиболее проявившим героизм я отношу следующих:

1. Капитана - Прейнкопф Августа Дидризовича, беспартийного, проявившего умелое управление теплоходом и уделившего много заботы по спасению груза во время шторма.

2. Старшего помощника капитана - Чилингири Николая Ивановича, члена ВКП(б), проявившего много заботы по спасению груза во время шторма и хорошую распорядительность при его выгрузке.

3. Старшего механика - Евграфова Анатолия Михайловича, беспартийного, обеспечившего бесперебойную работу судовых машин, как во время шторма, так и на всем пути следования.

4. Боцмана - Ильина Василия Ивановича, проявившего героизм при креплении груза во время шторма, не считаясь с опасностью для своей жизни.

5. Плотника - Шутова Александра Васильевича, члена ВКП(б), проявившего героизм при креплении груза во время шторма, не считаясь с опасностью для своей жизни.

6. Буфетчицу - Попову Елизавету Павловну, беспартийную, проявившую большую заботу по обслуживанию личного состава теплохода и пассажиров во время шторма и всего пути следования. Попова представляла собою доктора, санитара и няню.

Все перечисленные лица, безусловно, заслуживают поощрения. По моему мнению, поход теплохода "Андреев" не является походом, который обычно совершают советские торговые суда, а является как боевая операция.»

Следующий транспорт организовали советские разведчики  закупившие оружие в европейских странах и загрузившие его 30 октября в Данциге на английский пароход «Hillfern» (1535 брт, принадлежит частной компании Клода Анхеля (Claude Angel)). Было отправлено 11 орудий - 8 76,2-мм орудий Obujov. Mod. 1904 и 3 75-мм орудия Krupp, 18.000 снарядов, 10.000 новых 8-мм ружей  “Manlicher”., 10 миллионов патронов 8-мм, 253 пулемета (161 Schmeisser MP18 и 92 Scwharzelose M1912 8-мм) и 4 миллиона патронов для них. Груз благополучно прибыл в Бильбао  7 ноября 1936г.

А следом за ним прибыл  транспорт с оружием из Советского Союза в Бильбао 16 ноября 1936г., это был испанский пароход  «Artza Mendi» (1930г., 2955 брт, принадлежал компании Compañía Naviera Sota y Aznar из Бильбао). «Artza Mendi» загрузившись оружием вышел 6 ноября 1936г. из Ленинграда. Рейс прошел успешно, для его встречи из Бильбао в море выходил вооруженный траулер басков «Hispania». Пароход доставил в Бильбао: 4 английские 115-мм гаубицы Vickers (10.000 снарядов 115-мм),  300 пулеметов Colt (6.000.000 патронов), 1.000 винтовок "Lee-Enfield” калибр 0.303 (1.500.000 патронов 0.303), 900  8-мм винтовок “Lebel” (1.500.000 патронов 8-мм),  50.000 гранат F-1.

В ночь с 7 на 8 января 1937г. вооруженные траулеры баского флота «Gipuzkoa»  и «Nabarra»  вышли после полуночи из гавани Бильбао, в то время как эсминец «Jose Luis Diez» вышел из Сантандера. Они должны были прикрыть прибытие в Бильбао советского парохода «Ижора» ("Ijora", 2.815 брт., Sovtorgflot (Торговый флот СССР)) который транспортировал важный груз. Выходивший последним "Nabarra" задержался из-за маленькой аварии. Приблизительно в час ночи он различил силуэт одного торгового судна идущего по направлению к Бильбао и рядом с ним эсминец также направляющийся к Бильбао. «Nabarra» решил что это советский торговый пароход и республиканский эсминец «Jose Luis Diez»  и приветствовал их. Сразу после этого торговое судно изменило курс и пошло в открытое море, в то время как эсминец открыл огонь. Как оказалось это были корабли националистов которые планировали выставить минное заграждение у порта Бильбао. Эсминец «Velasco» имевший на борту 60 мин и транспорт «Genoveva» со 100 минами. «Nabarra» один раз безрезультатно выстрелил из орудия по пароходу, после чего перенес огонь на эсминец выпустив в него три снаряда. Вражеские суда из-за наличии мин на борту бой принимать не стали и на скорости ушли в море. Не зная об этом «Ижора» вошел в Бильбао несколько часов спустя после боя не встретив судов националистов. Что за груз доставил пароход «Ижора» неизвестно, испанцы классифицируют его как материал войны, возможно это были автомобили.

Второму, советскому судну, шедшему в Бильбао, не повезло. 8 января 1937г. эсминец мятежников «Velasco» захватил пароход «Смидович» (Smidovich, 2485 брт, Sovtorgflot - торговый флот СССР).  Пароход шел из Ленинграда с грузом продовольствия, проданного Всесоюзным экспортным объединением «Экспортхлеб» испанским республиканским торговым организациям. На пароходе находилось 1850 тонн ржи, 919 тонн чечевицы, 572 тонны пшеницы. («КЗ» 12.01.1937г. «Фашистские пираты захватили советский пароход "Смидович"») Пароход был захвачен в 8 милях от входа в порт Бильбао эсминцем «Velasco» и уведен в порт Пасахес. Команда во главе с капитаном В.В.Глотовым и представителем Внешторга Федором Федоровичем Малаховым находилась более девяти месяцев в концлагере вблизи порта Сантандер. В примечании ТАСС подчеркивалось: «Фашистские пираты, бесчинствующие на всех морских путях у берегов Испании, произвели под лживым предлогом поисков оружия наглый захват советского парохода «Смидович», шедшего с грузом продовольствия…  … им мерещится оружие, спрятанное под зерном на советском пароходе. Уже не раз фашистские пираты утруждали себя обысками советских судов и как ни рылись - никакого оружия они не нашли и найти не могли…»  

Тем не менее захватив «Смидович» националисты, добились своей цели, больше советские пароходы в северную часть Испании не направлялись. И все же именно советские поставки позволили вооружить силы Северной армии. К февралю они насчитывали около 100 тысяч человек в 140 батальонах и имели 244 пушки и до 1000 пулеметов. Прибывшие советские пилоты на истребителях И-15 выстояли в боях с немецкии авиационными подразделениями из «Легиона Кондор», нанесли им потери, а сами все вернулись на родину.

 

                                                   Транспортировка испанского золота в СССР.

 

Испанцы были благодарны за оружие, поставленное из СССР. В середине ноября 1936г. В интервью газете «Энтрансижан» глава испанского правительства Ларго Кабальеро сказал: «Мы начинаем воевать, я настаиваю на этой формуле. Мы, наконец, имеем удовлетворительное снаряжение и техническую организацию. Она повсюду улучшается. Теперь мы можем бороться, располагая равным оружием. Этого достаточно.»  Это было именно то что везде искало испанское правительство с  начала мятежа возможность приобрести оружие для борьбы с мятежниками за золото.

К началу Гражданской войны Испания имела четвертый в мире золотой запас после США (9.431 т), Франции (3.259 т) и Великобритании (1.619 т), без учета СССР, который данные о своем запасе золота никогда не сообщал. В Банке Испании в Мадриде в пересчете на чистое золото хранилось 635 тонн, что соответствовало 715 млн. долларов. Кроме этого во Франции на счетах Республики находилось 726 кг чистого золота. Отчаянно нуждаясь в оружие, и понимая, что за так его долго никто поставлять не будет испанские премьер-министр Л. Кабальеро и министр финансов X. Негрин старались обезопасить золотой запас. В начале сентября Франко начинает реально угрожать Мадриду. 13 сентября М.Асанья и Х.Негрин подписали указ об эвакуации запасов золота и серебра из Банка Испании. На следующий день начался их вывоз в пороховые пещеры военно-морской базы в Картахене. В пересчете на чистое золото было вывезено 503 тонны металла. Не все золото было в слитках, большое количество составляли монеты разных проб, и общий вес вывезенного в Картахену приближался к 559 тоннам, упакованным в 10.000 ящиков. 174 тонны чистого золота - 26,5% всего запаса по состоянию на 18 июля 1936 года  было с июля 1936г. перевезено  во Францию из Мадрида и позднее из Картахены для закупок вооружений. 3 октября 1936г. состоялось заседание Совета министров Республики, на котором «правительство приняло декрет, предписывающий всем испанским гражданам, как отдельном лицам, так и коллективам, в семидневный срок сдать в Испанский банк все имеющееся у них золото во всех видах, а также иностранные девизы и ценности. Другим декретом запрещался вывоз из страны золота и серебра».

Опасаясь за сохранность золота в Картахене, республиканские руководители искали более надежное место. Франция не вызывала доверия, и тогда было решено поговорить на эту тему с советским правительством. Прибывший 7 октября 1936г. в Москву посол Испании в СССР Марселипо Паскуа, вечером принял представителей советской печати, в своей беседе он в частности сделал акцент на сложное положение республиканских войск с вооружением. При этом он указал на желание Республики приобретать вооружение и что более важно указал, что оно может оплачивать поставки: «… проводится ряд мероприятий, которые должны усилить оборонную мощь правительства…. Испания, как известно, не располагает авиационной промышленностью. Но, парадокс заключается в том, что законное правительство Испании, хотя и располагает материальными средствами, все же не имеет возможности покупать аэропланы, между тем как мятежники, не имея золота (ведь весь золотой запас в Мадриде), получили, как это документально доказано министром иностранных дел Испании, много аэропланов.» Кстати это не ускользнуло и от внимания западных разведок, в донесение агента польской разведки от 24 ноября 1936 г., обнаруженное среди трофейных документов в Российском государственном военном архиве говорилось: «Когда новый испанский посол Паскуа был отправлен в Москву, он получил: самые широкие полномочия для заключения секретного договора с СССР о дальнейшем снабжении испанских красных оружием. Такой договор и был подписан на третий день по прибытии Паскуа в Москву. Суть его заключалась в том, что испанское правительство Кабальеро обязывалось держать в Москве золотой фонд на сумму не ниже двухсот пятидесяти миллионов песет (полмиллиарда франков), в счет которого Москва обязалась поставлять вооружение испанским красным. Таким образом, в этом акте "революционной поддержки" со стороны СССР правительства Кабальеро заключался прежде всего элемент чистейшей коммерции, ибо Москва, благодаря помощи испанского золотого фонда, получала возможность, отнюдь не маловажную перед лицом возможных международных осложнений, увеличить свой золотой фонд. Получив испанское золото, Москва начала громадные и регулярные отправки оружия в Испанию».

15 октября 1936г. Кабальеро и Негрин официально обратились к Советскому Союзу с просьбой принять на хранение части золотого запаса Банка Испании примерно 500 тонн золота (другая часть была вывезена и размещена в банках Франции), этот шаг помимо того что он обеспечивал закупки вооружений, но и обезопасил его от угрозы захвата его националистами. Очевидно, что почва такого соглашения уже была подготовлена усилиями советских советников уже в начале октября, ибо при внимательном прочтении телеграммы от 16 октября 1936г. Орлову, ясно, что в ней речь идет не о том, чтобы уговорить Негрина отдать золото Москве, а уже о согласовании с ним деталей операции по транспортировке груза. В показаниях Сенату США в 1950-е гг. Орлов, в частности, сказал: «Негрин в отчаянии превысил свои полномочия. При участии лишь президента и премьер-министра он высказался нашему торговому атташе желание отправить золото на хранение в Россию, тот написал телеграмму в Москву, и Сталин ухватился за эту возможность». Однако, кого именно Орлов имел в виду, не ясно. Член испанского правительства Альварес дель Вайо упоминает, что первые обращения к советскому руководству по поводу испанской казны были сделаны через некого советского торгового атташе, которого дель Вайо называет М.Винзер или М.Винцер (M.Winzer). о ком точно идет речь, выяснить не удалось, но звучание напоминает фамилию Вейцера, комиссара внутренней торговли СССР. Испанец мог напутать с фамилией и инициалами. Часто упоминаемая роль в организации сделки торгового представителя в Испании А. Сташевского на этом этапе  исключалась, так как он был командирован в Испанию только в конце октября 1936г. В особых папках Политбюро сохранилось решение от 25 октября 1936г.: «Командировать временно уполномоченным Наркомвнешторга в Испании т. Сташевского». Реакция на предложение испанцев последовала незамедлительно. Уже 16 октября 1936 года заместитель Главного военного советника в Испании по контрразведке и партизанской борьбе в тылу А. Орлов получил из Москвы шифротелеграмму наркома внутренних дел СССР Н. Ежова: «Передаю вам личное распоряжение Хозяина. Совместно с полпредом Розенбергом организуйте по согласованию с Кабальеро, главой испанского правительства, отправку золотого запаси Испании в Советский Союз. Используйте для этой цели советское судно. Операцию следует провести в абсолютной тайне.

Если испанцы потребуют от вас расписки, откажитесь, повторяю, откажитесь подписывать какой бы то ни было документ и объясните, что формальная расписка будет выдана Госбанком в Москве.

На вас возлагается персональная ответственность за успех этой операции. Розенберг, соответственно, уведомлен.

Иван Васильевич (псевдоним Сталина)». На следующий день Орлов с Розенбергом ознакомили Негрина со сталинским «предложением» и тот дал согласие на отправку золота в СССР. Подтверждение исторического факта обращения республиканского правительства находим в «Особой папке» протоколов Политбюро ЦК ВКП(б). «от 17. 10.36 г.

Поручить т. Розенбергу ответить испанскому правительству, что мы готовы принять на хранение золотой запас и что мы согласны на отправку этого золота на наших возвращающихся из портов судах». В протоколе от 19 октября 1936 года добавлено обязательное условие: «что золото будет сопровождаться уполномоченными испанпра или Минфина, и что наша ответственность за сохранность золота начинается с момента сдачи его Наркомфину СССР в нашем порту». Телеграмма с решением высшего политического руководства СССР была получена 20 октября, после чего началась работа по перевозке  золота на суда. 21 октября А. Орлов прибыл в Картахену и отправился в пещеру, расположенную в горах в пяти милях от города, где под охраной 60 испанских моряков хранилось золото. С 22 по 25 октября шла перевозка золота в порт Картахены и погрузка его на четыре советских судна. Около 510 тонн (если быть предельно точным, 510079529,3 грамма) золота, запакованного в 7800 ящиков стандартного типа (по 65 кг каждый), перевозили в порт на грузовиках 20 советских водителей-танкистов прибывших на корабле «Комсомол» вместе с вооружением, переодетых в испанскую военную форму. Командовал ими комиссар НКВД А.Ф.Савченко. Перевозили исключительно ночью и с выключенными фарами, чтобы не привлекать внимание, колонной из десяти машин. Руководил перевозкой лично Орлов. У него были специально приготовленные для этой операции документы на имя Блэкстона, представителя Банка Америки: причастность к делу СССР не должна была выйти наружу ни под каким предлогом. Орлов опасался патрулей, которые могли встретиться по дороге и принять русских танкистов, не знавших ни слова по-испански, за немецких шпионов. Суд в военное время был скорым, а раскрытие операции по перевозке золота могло иметь непредвиденные последствия. В порту ящики с золотом размещались в пороховых складах, а потом грузились на суда. Из воспоминаний Федора Зиновьевича Химочко сотрудника ГУГБ НКВД, с октября 1936г. по февраль 1939 г. комиссар в авиационных частях республиканцев Испании: «…мне было поручено принимать участие в этой операции. С уполномоченным министерства финансов я спустился в погреба, откуда бойцы республиканской армии начали выносить ящики с золотом для погрузки на автомашины, ночью драгоценный груз из машин перегрузили на теплоходы. При этом не обошлось без происшествия, один из автомобилей в порту попал под бомбежку. Растерявшийся водитель не совладал с управлением, и грузовик перевернулся. Золото оказалось на земле. Но ни один из крепко сколоченный ящиков, где в шелковых мешочках находился желтый металл, не разбился.

Теплоходы с грузом золота на борту, сопровождавшимся уполномоченными министерства финансов Испанской республики, вышли в море и несколько дней спустя благополучно прибыли в Одессу...» Как вспоминал Н. Кузнецов: «во второй половине октября 1936 г., мне пришлось организовать транспортную операцию совсем особенного свойства, притом   в   противоположном   направлении - из Испании в СССР.   Республиканское  правительство,   производя большие закупки оружия и боеприпасов в нашей стране, решило перебросить в Москву известное количество своего золотого запаса. Я не был знаком со всеми предварительными переговорами между Мадридом и Москвой по этому поводу, но помню, только, что  золото,   подлежавшее   отправке,   было  доставлено в Картахену и временно помещено в здешних пороховых складах. Ввиду спешности и секретности столь необычайной операции, фактор времени имел большое значение. Концентрировать большие партии   драгоценного   металла   на   одном   транспорте также было нежелательно. Поэтому я предложил, кроме имевшихся в тот момент  налицо  «Невы»   и   «Кубани»,  срочно завернуть в Картахену еще пару транспортов   и   отправлять   их один за другим с суточным интервалом. Республиканский  флот должен был находиться в море на случай появления противника.

Для согласования всех вопросов в Картахену прибыл X. Негрин, бывший тогда министром финансов республиканской Испании. Я был с ним уже немного знаком по встречам в Мадриде, теперь он пригласил меня к себе и представил мне тех своих работников, которые должны были сопровождать золото в Советский Союз. Среди них оказался и мой старый знакомый Хосе Лопес, с которым мы вместе летели из Парижа, ночевали в Тулузе и виделись после того раза два в Мадриде.

. «Салуд!» («Привет!») - сказал он мне, протягивая руку, когда Негрин собирался его представить, и тут же, улыбаясь, рассказал Негрину о нашей встрече в самолете.» На корабли ящики перегружали 60 моряков, отобранных морским офицером Рамиресом де Тогоресом по приказу начальника морской базы Антонио Руиса. При погрузке золота присутствовал директор испанской казны Ф.Мендес-Аспе. После окончания погрузки начальник испанского казначейства попросил у Орлова официальную расписку. Но Орлов отказал ему в этом, заявив, что расписку может выдать только Государственный банк СССР, который сделает это в Москве после окончательного подсчета золота. Но чтобы как-нибудь успокоить изумленного Мендес Аспэ, он добавил, что тот может послать на каждом судне по чиновнику казначейства в качестве наблюдателей, что и было сделано.

В перевозке золота были задействованы четыре советских судна, их имена «КИМ», «Волголес», «Нева» и «Кубань» переходят из публикации в публикацию. Но вот что интересно, если с первыми тремя все ясно «КИМ» (Kim) прибыл 18 октября, «Волголес» (Volgoles) - 21 октября, а «Нева» (Neva) - 22 октября, то по четвертому судну ясности нет. Когда прибыла в Испанию «Кубань» ясности нет. В донесении германского посла в Турции от 6 ноября 1936г. говорится: «…октябрь, 24, «Кубань», из Одессы в Барселону, 2 500 т зерна, 1 200 т продовольствия…» Если это так то в Барселону теплоход мог прибыть только через 5-6 дней, а это исключает его использование в операции по перевозке испанского золота. Испанские авторы, приводя список из четырех судов участвовавших в перевозке, сообщают  о судне «Индус» (Hindu) прибывшем в Картахену 26 октября и ушедшим 29. Но что это за пароход неясно, сами испанцы предполагают, что корабль, названный «Hindu» в списке, был в действительности торговое судно «Курск» (Kursk). Но «Курск» вышел из СССР с грузом оружия только 25 октября и пришел в Картахену 3 ноября. И тут заслуживает внимание воспоминания Павла Осиповича Починкова тогда матрос первого класса, служивший на пароходе «Хрущев» (Hruschov) Северного морского пароходства: «В конце 1936 г. судно возвратилось после очередного рейса из Ливорно в Одессу. Никто тогда не мог и предположить, куда пароход должен отправиться в очередной рейс. Однако вскоре на судно приехал представитель Наркомвода и сообщил: "Товарищи! Вам предстоит рейс в республиканскую Испанию. Вы должны доставить туда важный груз. Нужны только добровольцы". Весь экипаж судна, а был он почти полностью из северян, сразу согласился». И хотя, прямых отказников не было, но двое из команды напились перед выходом вусмерть, и их заменили. Как выяснилось позже, важным грузом оказались автомобили ЗИС-5, танковые и авиационные двигатели. Интересная деталь. Весь груз для конспирации был засыпан чечевицей, которая так и вернулась из рейса в Испанию. По документальному источнику, диспетчерской сводке Северного государственного морского пароходства (не будем забывать, что "Хрущев" был приписан к Архангельскому порту), судно с 3000-тонным грузом совершило восьмидневный переход из Одессы в Картахену. Но прежде, со слов Починкова, пароход зашел в республиканский порт Аликанте. Встреча оказалась не самой приятной. На рейде города пароход встретился с немецким линкором. Заметив приближающееся советское судно, на крейсере сыграли боевую тревогу, но, к всеобщему облегчению, все обошлось благополучно. «Разгружались по ночам.  Через три- четыре дня вся работа была закончена, и мы получили новое задание - следовать в главную военно-морскую базу республики - Картахену. Встречали нас как героев. Испанцы засыпали цветами, сжимали в объятиях, кричали "Вива, Руссия!", "Ура!", "Но пасаран!"» На следующий день капитан Михов Петр Иванович собрал моряков  в кают-компании и сообщил: экипажу поручено доставить в Советский Союз важный груз. Погрузку судна производили только своими собственными силами при полной маскировке. Хотя, вероятно, о содержании груза догадывались многие. «Уходили, со всеми мерами предосторожности. Закрасили название судна и порт приписки, опустили флаг. Потушили все опознавательные огни. Под котлы положили взрывчатку и от нее протянули провода в радиорубку. В случае опасности по сигналу капитана наш радист Б. Леонтьев должен был нажать на рубильник. Ведь настоящие моряки в плен не сдаются. Капитан Михов вел судно таким курсом, где не то что корабли, но и рыбы не плавают». Так пароход благополучно пришел в Одессу. «Когда пришвартовались, то порт тотчас закрыли, приехала специальная команда, забрала золото и укатила в неизвестном направлении. С членов экипажа в НКВД взяли подписку о неразглашении государственной тайны.» Так что вполне возможно что четвертым был именно «Хрущев», хотя пока так же нет сведений однозначно подтверждающих эту версию. Так что хоть я и сомневаюсь,  пока в публикации четвертым остается «Кубань».    

За три ночи (с 23 по 25 октября) груз был полностью перевезен и погружен на корабли: «Кубань» - 2020 ящиков, «Нева» - 2.697 ящиков, «КИМ» - 2.100 ящиков и «Волголес» - 983 ящика. Наблюдаются некоторые расхождения по поводу количества ящиков на каждом корабле, но все исследователи сходятся в общем количестве ящиков и в весе золота, покинувшего Испанию. Груженые корабли 26 октября  уходили с некоторым интервалом, на каждом из них находился сотрудник министерства финансов Испании. Орлов уговорил Кабальеро стянуть республиканский ВМФ на предполагаемую трассу «золотого каравана» для охраны. Это подтверждается документами. В сводке военной обстановки по Испании от 20 октября, подготовленной Разведупром, говорилось: «Правительственный флот, вышедший из Бискайского залива 13 октября, прибыл 18 октября 1936 г. в Средиземное море и сосредоточился в Картахене».

Опять слово Н.Кузнецову: «Доставка ящиков с золотом из пороховых складов на корабли меня не касалась, но зато мне пришлась взять на себя функции обеспечения «золотых» транспортов   в море. Нужно   было выбрать место стоянки транспортов, время выхода и курсы движения их до безопасных  территориальных вод Африки. Небольшая на первый взгляд работа на деле оказалась трудной. В намеченные сроки мы не уложились, и выход  флота в море, пришлось задержать. Меня смущала также  огласка,  которую вся эта операция получила в городе, особенно среди анархистов, Державшийся в секрете груз, конечно, на следующий день уже был самой свежей сенсацией, обсуждавшейся на все лады населением. Команды пароходов посмеивались, говоря, что грузят фрукты, ибо ящики для них были малы и необычно тяжелы. Когда я прибыл на крейсер «Либертад», чтобы договориться с командующим  М. Буиса о желательности  обеспечения этих транспортов выходом эскадры в море, он сказал, что ему уже все известно, и просил только уточнить сроки пребывания в море.

Замиравшая на день работа возобновлялась с наступлением темноты, и машины одна за другой курсировали между складами и причалами.

Погрузка на последний транспорт еще не была закончена, когда первый уже вышел в море. Эскадра находилась, на линии Картахена-Алжир для обеспечения. Капитаны транспортов получили указание следовать вдоль берегов Африки, прижимаясь к территориальным водам, и в случае нападения пользоваться ими. Опасность существовала как со стороны кораблей мятежников, так и со стороны итальянских военных кораблей. Особо опасными районами следования были Тунисский пролив и Дарданеллы.

Когда последний транспорт был у берегов Алжира эскадра вернулась в базу. Опасность оставалась, но флот уже оказать помощи не мог.

М. Буиса частенько справлялся у меня, как идут транспорты. Я сам успокоился только тогда, когда последний из них вышел из Босфора в Черное море.».

Корабли «Нева», «КИМ» и «Волголес» прибыли 2 ноября ночью в Одессу. «Кубань» прибыла с задержкой на два дня из-за аварии в машинном отделении. Золото под строжайшим прикрытием было разгружено и отправлено на поезде в Москву. Транспортные расходы за перевозку из Картахены в Одессу (88.259,80 доллара) были оплаченные поначалу советской стороной, впоследствии эти расходы были возмещены Республикой.  Кривицкий красочно описал прибытие испанского золота в СССР: «По указанию Сталина разгрузка прибывших партий доверялась только офицерам тайной полиции, по личному выбору Ежова, во избежание распространения малейших сведений об этих операциях. Однажды я заметил в печати список высших представителей ОГПУ, награжденных орденом Красного Знамени. Среди них были известные мне имена. Я спросил у Слуцкого, в чем состояла заслуга награжденных. Он обьяснил, что это список руководителей специального отряда численностью 30 человек, который был послан в Одессу для разгрузки ящиков с золотом: офицеры ОГПУ использовались на этой работе в качестве докеров. Операции по разгрузке золота из Испании проводилась в величайшей тайне - это было первым случаем, когда я услышал о них. Один мой сотрудник, оказавшийся участником упомянутой экспедиции в Одессу, описывал мне потом сцены, которые там увидел: вся территория, примыкающая к пирсу, была очищена от людей и окружена цепью специальных отрядо. Через все освобожденное пространство, от пристани до железнодорожного пути, высшие чины ОГПУ изо дня в день переносили на спине ящики с золотом, сами грузили их в товарные вагоны, которые отправлялись в Москву под вооруженной охраной. Я пытался узнать, каково количество доставляемого золота. Мой помощник не мог назвать какой-либо цифры. Мы переходили с ним через Красную площадь в Москве. Указав на пустое пространство вокруг нас, он сказал: «Если бы все ящики с золотом, которые мы выгрузили в Одессе, положить плотно друг к другу на мостовой Красной площади, они заняли бы ее полностью, из конца в конец»». Нарком иностранных дел М. Литвинов, посылая Председателю Совнаркома СССР В. Молотову 3 ноября 1936 года свои предложения по приему золота, писал: «Окончательное оформление возможно лишь после получения запрошенного из Мадрида проекта обмена писем. Можно было бы теперь же предложить испанскому послу в Москве написать нам письмо с просьбой о принятии золота, но, поскольку он не в состоянии указать ни вес, ни стоимость, такое письмо лишено юридического значения. Я вновь телеграфировал т. Розенбергу об ускорении обмена писем, а также о сообщении данных о количестве посланного золота». Вскоре обмен письмами состоялся, и 6 ноября золото было помещено на хранение в Наркомфин СССР. Позднее был составлен акт о приемке золота, который 7 февраля 1937г. подписали посол Испанской республики М. Паскуа, нарком финансов СССР Г. Гринько и заместитель наркома иностранных дел Н. Крестинский. 24 апреля 1937 года советский торговый атташе А. Сташевский из Валенсии сообщил телеграммой наркому внешней торговли А. Розенголъцу: «Выяснил точно, что московский акт приемки золота был передан Кабальеро, а он в свою очередь передал его Барайбо - заместителю военного министра, человек весьма сомнительный». Участников столь ответственной акции по перевозке золота представили к правительственным наградам. В январе 1937 года вышел "испанский" указ о награждении сотрудников НКВД, участников операции в Испании:

«Центральный Исполнительный Комитет Союза ССР ПОСТАНОВЛЯЕТ:

За особые заслуги в деле борьбы с врагами трудящихся наградить орденами Союза ССР:

Орденом Ленина.

1. Майора Государственной безопасности Никольский Л. Л.

Орденом Красного Знамени.

1. Ст. Майора Государственной безопасности Глинского С. М.

2. Майора Киселева В. И.

3. Майора Государственной безопасности Раззоренова А. А.

4. Ст. лейтенанта Государственной безопасности Белкина Н. М.

5. Ст. лейтенанта Государственной безопасности Ворончука М. Р.

6. Ст. лейтенанта Государственной безопасности Болотина Г. С.

7. Ст. лейтенанта Государственной безопасности Савченко А. Ф.

8. Младшего лейтенанта Государственной безопасности Ендакова Н. М.

9. Младшего лейтенанта Государственной безопасности Спрогис А. К.

10. Химочко Ф. 3.

Орденом Красной Звезды

1. Военного инженера 2-го ранга Горяинова М.Ф.

2. Капитана Государственной безопасности Рогачева Б.В.

3. Капитана Государственной безопасности Гурского Ф.А.

4. Ст. лейтенанта Государственной безопасности Сташко Л.И.

5. Ст. лейтенанта Государственной безопасности Миллера Г.Г.

6. Ст. лейтенанта Государственной безопасности Савича В.В.

7. Мл. лейтенанта Государственной безопасности Вуля С.Д.

8. Сержанта Государственной безопасности Крастола А.К.

9. Сержанта Государственной безопасности Апресяна С.З.

10. Серебрянникова Н.Н.

11. Николаева М.А.

12. Винарского-Крахтовил Р.М.

13. Калистратова А.И.

14. Елисеева Н.И.

15. Козырева Н.И.

Председатель Центрального Исполнительного Комитета Союза ССР М. Калинин.

Секретарь Центрального Исполнительного Комитета Союза ССР И. Акулов.

Москва, Кремль. 2 января 1937 года.»

Многие из них получили награды за свое участие в операции по вывозу золота из Испании в СССР, все участники мне не известны, но среди прочих в их числе были Савченко, Химочко и конечно Александр Орлов резидент НКВД и главный советник по внутренней безопасности и контрразведки при республиканском правительстве, действовавший в Испании под именем Никольского Льва Лазаревича (это кстати опровергает заявление в ряде публикаций, что Орлова не наградили за участие в вывозе золота). Помимо чекистов не забыли и дркугих. Артура Карловича Сташевского наградили орденом Ленина, чиновник испанского казначейства М. Аспэ и министр республиканской авиации И. Сиснейрос были приняты И. Сталиным.

Помимо этой операции по транспортировке испанского золота, по данным иностранных авторов  было еще несколько небольших отправлений ценностей. Известен случай с  испанским торговым пароходом «Andutz Mendi» которое стало на якорь в Стамбуле 14 февраля 1937г. с корабельным грузом из  ящиков с золотым ломом. Его конечным пунктом  была Одесса, также  как и парохода «Latymer» который в ноябре 1938г. как признали греческие власти шел туда с грузом «сереброносного свинца». Также, известно, что австрийский коммунист Сигмунд Рот (Sigmund Rot) совершил несколько поездок  между Испанией и Прагой перевозя золотые монеты. Кроме того согласно руководителю французского сопротивления Доминго Десанти (Domingo Desanti) корабль «Cap Pinede» выгрузил в Port Vendres груз состоящий из золота и драгоценностей, которые были погружены в железнодорожный состав транспортирующий дефектные вооружения, которые возвращали в СССР. Насколько правдивы эти сведения судить трудно.

 

 

                                                   Неспокойные воды.

 

Испанская промышленность получила существенный удар после начала работы Международного комитета по вопросам невмешательства в дела Испании, огромное количество товаров и материалов теперь запрещалось поставлять в Испанию, так как они могли использоваться армией и оборонной промышленностью.  И здесь СССР пришел республике на помощь. Возможность приобретать товары и сырье на советском рынке спасло Республику, поставки нефтепродуктов утолили “топливный голод”,  прибывший из советских черноморских портов хлопок позволил каталонской промышленности продолжать работать, прибытие советской пшеницы и продовольствия ослабили голод в республиканской зоне, а советские транспортные средства улучшили транспортировку грузов в республиканской зоне. Для упрощения работы по приобретению товаров. 10 октября 1936г. министерство финансов Испанской Республики  поручило компании CAMPSA действовать посредником, в операциях коммерческого обмена, о которых договаривались официальные организации и частные лица Испании с коммерческим атташе советского посольства в Мадриде.

ПЕРВЫЕ ОПЕРАЦИИ МЕЖДУ CAMPSA И КОММЕРЧЕСКОЙ КОНТОРОЙ СССР.

Дата заказа

Дата поставки

Тип товара

Количество

Стоимость в долларах

Поставлено Испанией

Заказчик

22.09.1936

25.11.1936

Хлопок

204.951 тонн

26.644

 

M.° Guerra

22.09.1936

04.12.1936

Латунь, листовой алюминий, стальной прокат

29.897 тонн

 

 

M.° Guerra

27.09.1936

05.10.1936

Грузовики

1000 шт.

1.310.000

 

M.° Guerra

28.09.1936

04.12.1936

Продовольствие

 

193.937

 

Ayunt. de Madrid

13.10.1936

04.12.1936

Асбест

65.140 тонн

7.345

 

Fibrocementos Castilla

13.10.1936

20.10.1936

Уголь антрацит

20.000 тонн

 

14.500 тонн

Generalitat Cataluna

15.10.1936

20.11.1936

Покрывала с Мадейры

1.810,06 м3

 

1.991 м3

Comite Economia Denia

15.10.1936

29.10.1936

Яйца и ветчина

2000 коробок и 500 тонн

 

22.000

Intendencia Militar

20.10.1936

15.06.1937

Уголь

30.000 тонн

 

21.000 тонн

Comite Explotacion FFCC

26.10.1936

26.11.1936

Грузовики

1000 шт.

1.175.000

 

M.° Guerra

27.10.1936

04.12.1936

Покрышки и камеры

2.000/4000

65.400

 

M.° Guerra

28.10.1936

-3.12.1936

Сульфат аммония

2.335 тонн

10.741

M.° Agricultura

05.11.1936

08.04.1937

Консервы

1,5 мил. банок

75.000

Comite Nacional Abastecimientos

06.11.1936

04.12.1936

Никель

22

 

4.209

M.° Marina CAM

20.11.1936

20.11.1936

Мясные консервы, рыба

424.587 банок

18.822

Comite Nacional Abastecimientos

23.11.1936

30.03.1937

Нитрат аммония

10.535,59 тонн

 

115.890

M.° Agricultura

26.11.1936

26.11.1936

Покрышки и камеры

2000/2000

64.300

M.° Marina CAM

05.12.1936

****

Специальная сталь

7 тонн

 

M.° Marina y Aire

Поток советских грузов в Испанию все возрастал. 19 октября 1936г. советский пароход «Чушев» (Chusher) выгрузил в Аликанте 85 грузовиков. С 1 по 24 октября через Босфор прошли 12 советских грузовых судов, но только часть из них была  с оружием, остальные несли закупленные испанским правительством грузы:

·         «Зырянин» (Zyryanin) 04.10-13.10.1936 продовольствие

·         «Комсомол» (Komsomol) - Y-2 советский теплоход (7500т.). 04.10. - 12.10.1936г.

·         «Старый большевик» (Stari Bolschevik) - Y-3 советский пароход (6200т.) 07.10. - 15.10.1936г.

·         «Нева»  (Neva) 11.10-18.10.1936г. продовольствие и 151 грузовик???

·         «Георгий Дмитров» (Georgi Dimitroff) 11.10.-*** 60 грузовиков.

·         «КИМ» (KIM) - Y-4 советский теплоход (7500т.) 13.10. - 19.10.1936г.

·         «Волголес» (Volgoles) - Y-5 советский теплоход (5900т.) 13.10. - 21.10.1936г.

·         «Карл Лепин» (Lenin) - Y-6 советский теплоход (5900т.) 20.10. - 28.10.1936г.

·         «Трансбалт» (Transbalt) 20.10.-24.10.? 100 грузовиков и продовольствие.

·         «Шахтер» 21 (примерно).10. - *** зерно

·         «Кубань» 22 (примерно).10. - *** продовольствие

20 октября 1936г. пароход «Трансбалт» ((бывш. «Рига») - грузовой пароход. Построен в 1899 г. в Германии. Дедвейт- 13 100 т (водоизмещение 21400 тонн), наибольшая длина- 158,45 м, ширина-18,96 м, осадка в грузу - 9,14 м, мощность - 4000 л. с, скорость- 10 узлов. С 1918 г. плавал в составе торгового флота страны, в 1923г. судно с Балтики передали Черноморской конторе Совторгфлота) отошел от причала Одесского порта, взяв курс на Босфор. Судно вели опытные капитаны М. В. Доросинский и Д. А. Лухманов. Чтобы избежать встречи с фашистскими кораблями, бороздившими Средиземное море, держались ближе к африканским берегам. 24 октября судно ошвартовалось в порту Картахена, но там его принять не могли и судно для разгрузки снялось в порт Аликанте. Немецкие эсминцы, маневрируя у борта судна, фотографировали груз, членов экипажа. Участились также налеты вражеских самолетов. Поэтому для безопасности решили выводить судно на ночь на внешний рейд и становиться как можно ближе к иностранным военным кораблям. А утром возвращались к причалу, и разгрузка продолжалась. Первый испанский рейс «Трансбалта» завершился благополучно.

28 октября 1936г. стамбульские газеты сообщили, что советские суда «Благоев» (Blagoef), «Курск» (Kursk), “Korzoff” и «Стаханов» (Stafanoff), загруженный пищей, боеприпасами и самолетами, проходили через Босфор держа путь в Испанию.  28 октября 1936г. итальянский представитель в Комитете по невмешательству Гранди, выдвинул двадцать обвинений, что Советский Союз в период между 9 и 20 октября  послал огромное количество военных материалов и бойцов на помощь испанскому правительству. Так согласно ему 12 октября пароход «Нева» ушел из Одессы со 150 грузовиками, 11 октября «Георгий Дмитров» загрузил 60 грузовиков в Одессе для Испании, 13 октября 150 русских были высажены с парохода «Сиюдад де Барселона» (Ciudad de Barcelona) в Аликанте, 15 октября пароход «Трансбалт»  в Одессе загрузил 100 грузовиков и ящики боеприпасов, сахара и продуктов для Испании.

Франкисты не могли смотреть как СССР организует снабжение испанского правительства, и предприняли свои меры. 30 октября 1936г. советский  пароход «Днестр» (капитан Голубев), идущий с грузом из Гамбурга в Батуми при входе в Гибралтарский пролив был задержан и обыскан крейсером мятежников «Альмиранте Сервера». Крейсер мятежников еще днем 29 октября когда «Днестр» проходил в международных водах Атлантического океана подошел к пароходу, но не ответил на обычный при встрече салют и ушел в море. Ночью, когда «Днестр» входил в Гибралтарский пролив, крейсер мятежников вновь подошел к судну и, дав холостой выстрел потребовал остановки судна, чтобы произвести досмотр его груза. Через полчаса подошла шлюпка с офицером, который потребовал все документы на груз, как находившийся в трюме, так и палубный, и, лишь произведя досмотр, крейсер разрешил судну следовать дальше. Капитан «Днестра» был вынужден допустить самоуправные действия мятежников, подчинившись силе. Капитан «Днестра» товарищ Голубев в беседе с корреспондентом «Правды» сообщил подробности этого наглого пиратского налета испанских фашистов на советский пароход: «- 29 октября, когда «Днестр» шел в Атлантическом океане далеко от берегов, мой помощник тов. Разумович доложил, что справа по борту замечено военное судно. Я вышел на мостик. Военный корабль шел прямо на нас, перпендикулярно курсу «Днестра». Я приказал поднять кормовой флаг, чтобы любопытные могли убедиться, что имеют дело с советским судном. Крейсер приблизимся вплотную к «Днестру», развернулся и пошел нашим курсом борт о борт.

При подходе крейсера я, следуя морским обычаям, приказал отсалютовать флагом. Ответа не последовало. Военный корабль шел рядом, с бортов на нас пристально смотрели в бинокли офицеры. Ну, думаю, на крейсере что-то затевают. Но минут через 10 крейсер обогнал «Днестр» и вскоре скрылся из вида.

Мы спустили кормовой флаг к подняли его к ночи при подходе к Гибралтару. Ночь на 30 октября была темной. Мы и не подозревали, что к самому «Днестру» при потушенных огнях подкралось военное фашистское судно.

В третьем часу ночи яркой свет прожектора осветил наше судно. Затем корабль, шедший справа по борту, зашел к нам с кормы и долго держал под прожектором наш кормовой флаг. Но вот прожектор потух, и с борта преследователя начали передавать сигналы. Мы не могли ронять, о  чем сообщал крейсер, он пользовался военным кодом. К тому же на крейсере оказалась не в порядке лампочка на фокмачте. Сигналы давались с перебоями.

В то время, когда крейсер передавал свое сигналы, я заметил, как наперерез нашему курсу прошел огонек. Я не мог ошибиться, - это была подводная лодка, загородившая вам путь. Крейсер прекратил сигнализацию, подошел ближе к  носу «Днестра» и дал холостой выстрел.

Подчиняясь силе, я приказал застопорить машину. «Спроси, - сказал я радисту, - чего они хотят?». С крейсера «ответили: «Стоите на месте и ждите шлюпку».

Минут через двадцать от крейсера отделилась шлюпка с 12 вооруженными во главе с офицером. Шлюпка подошла к нашему борту. Мы спустили трап, осветили борт. На пароход вскарабкались трое во главе с офицером.

Мы хотим видеть капитана, - заявил офицер.

   - Что вам угодно?

- Я должен опросить вас. Переводчик у нас есть.

Мы сразу заметили этого переводчика. Он все время старался держаться в тени и прислушивался к разговорам экипажа.

«Ага, - подумал я, - и здесь нашлась работа русским белогвардейцам».

- Мы не нуждаемся в вашем переводчике. Объясните, что означает это ночное вторжение на торговое судно?

-   Предъявите документы,- заявил офицер.           

Я объяснил, что «Днестр» идет из Гамбурга с транзитным грузом, предназначенным для Ирана.

  - Все равно, - заявил офицер, - давайте документы, затем мы будем осматривать трюмы.

-   Какие у вас на это права? - спросили мы непрошенных гостей.         

  - Война есть война,-ответил офицер.

  У всей  банды  был  воинственный вид. Разговаривая с нами, они держали руки на отстёгнутых кобурах револьверов.

- Мы же с вами не воюем, что вы выдумываете?

   - Мы должны обследовать ваше судно, вы везете продукты республиканцам. - Офицёр назвал пароход «Турксиб», на котором трудящиеся Советского Союза отправили продовольствие женщинам и детям Испании. Я заявил резкий протест против самоуправства, но был вынужден подчиниться силе.

Вооруженные фашисты направились к трюмам.

Возмущение советских моряков было велико, они готовы были выбросить непрошенных гостей за борт. Пришлось команду успокаивать.

- Что у вас в ящиках? - приступил офицер к обыску. Он потребовал вскрыть трюмы. Спокойно мы выполнили требование фашистов.

Но вот офицер замечает трубки конденсаторов.

  - Открывайте ящики!

-   Да что вы с ума сошли? Убедитесь по накладным из Гамбурга, что здесь нет ничего, кроме аппаратуры для холодильников.

Фашисты осмотрели тщательно все трюмы, разрывали упаковку. Они остановились возле литых фонарных столбов с кронштейнами.

   - Для какой цели это везете?

  Третий механик «Днестра» тов. Корбаненков объяснил назначение фонарных столбов, как преимущественно осветительных приспособлений.

Фашисты продолжали рыскать по «Днестру», но настроение их заметно падало. В конце концов они лишь опрашивали:

  - Это тоже из Гамбурга?

И, получив утвердительный ответ, успокаивались.

  - Если из Гамбурга, то ничего.

Наконец, они решили убраться. Я потребовал от офицера написать, на каком основании он вторгся на советский пароход. После долгих колебаний он оставил расписку, в которой подпись пирата неразборчива, военный корабль назван «Теруза», в то время как мы прекрасно видели, что это крейсер «Альмиранте Сервера». Нас еще заставляют ждать, пока отчалившая банда сообщит командиру о своих похождениях, затем радируют: «Свободны, можете идти».»

11 ноября 1936г. у Гибралтара крейсер мятежников «Альмиранте Сервера» задержал советский нефтеналивной теплоход «Союз водников» (Suyuz Vodnikov, построен в 1932г. в Советском Союзе. Дедвейт - 9750 т, наибольшая длина- 140,0 м, ширина- 17,04 м, осадка в грузу- 8,45 м, мощность - 2х1400 л. с, скорость-11,5 узла, впоследствии переименован в «Кремль», приписан к Туапсинскому порту, входил в состав  «Совтанкер») с 10000 тоннами газойля и увел его в Сеуту. Капитаном  судна был Попов, в книге «Героические корабли. Очерки» Одесса. «Маяк» 1980г. в главе посвященному танкеру «Кремль» - «Союз водников» капитаном ошибочно назван Г. Т. Яковлев, но он был старпомом. Сразу после этого американское агентство Херса поспешило опубликовать заведомо лживое сообщение «из ответственных источников» о «большом грузе военного снаряжения для испанского правительства», якобы захваченном мятежниками на «Союзе водников». Реально танкер перевозил нефтепродукты, причем для немецкой фирмы. 1 ноября в 20.30 танкер вышел из Батуми с грузом в 10 тысяч тонн газойля, отправленным для германской фирмы Бензол-Фербанд, которой Союзнефтеэкспорт поставляет газойль на основе договора от 25 мая 1936г. еще до прохождения Гибралтара, где по обычаю танкер должен был получить точное место назначения. «Союз водников» получил от Берлинского Представителя Союзнефтеэкспорта указание направляться в порт Эртвельде (Бельгия), где Бензол-Фербанд по соответствующим договорам с бельгийской фирмой Пурфина имеет складную емкость и оттуда нефтепродукты обычно направляются в Германию по Рейну на баржах. 10 ноября вечером танкер проходил Альбаран в районе Гибралтара. После этого никакой радиосвязи с танкером установить не удалось.  Испанские фашисты лишили капитана танкера связи, не позволяя ему прислать телеграфный отчет о положении судна и обстоятельствах его насильственного привода в Сеуту. Берлинское представительство «Союзнефтеэкспорта» в течение 13-16 ноября несколько раз телеграфировало через гамбургскую экспедиторскую фирму Лассен в адрес портового управления Сеуты для капитана «Союза водников» предложение следовать в бельгийский порт Эртвельде. 16 ноября в 17.00 в Гамбурге было получено сообщение портового управления Сеуты о том, что указанные телеграммы капитану танкера вручены. Однако никакого ответа от самого капитана «Союза водников» не было получено. Гибралтарский корреспондент газеты «Таймс» сообщил, что мятежники приказали выгрузить всю нефть, находящуюся на танкере. В Примечании ТАСС указывалось: «… испанские мятежники, агенты германского фашизма, захватили груз, принадлежащий их собственным хозяевам». Однако мятежники не тронули груз и 17 ноября 1936г. в 12.15 «Союз водников» вышел из Сеуты и прошел Гибралтар в западном направлении.  20 ноября 1936г. помощник капитана по политической части И. Лесовиков сообщил по радио подробности нападения фашистских пиратов на советский танкер: «Первого ноября мы вышли из Батуми, с грузом газойля для Германии и уже пятого проходили мимо маяка Матапан. В 8 часов вечера в надвигающемся на море сумраке увидели идущую навстречу подводную лодку. Установить, кому принадлежит подводная лодка, в наступившей темноте не удалось.

  Пройдя мимо таакера, подводная лодка развернулась и пошла за нами. Следовала она по корме «Союза водников» не менее 7 часов, после чего скрылась из виду.

  На рассвете 11 ноября (около 5 часов) танкер шел в Гибралтарском проливе. Проходя мимо крепости, мы сообщили по Морзе название своего судна. Затем, спустя несколько минут, заметили впереди силуэт военного  корабля, который двигался без огней.

  Советский танкер шел полным ходом и держал огни в соответствии с существующими международными законами плавання.

  Военный корабль, пропустив нас, начал нам быстро сигнализировать и запросил по Морзе название танкера.

Мы ответили. Тогда с корабля снова просигнализировали: «Остановитесь, иначе будем стрелять», и тут же, не ожидая нашего ответа, дали орудийный выстрел по танкеру боевым снарядом. Снаряд попал в надстройку машинного отделения «Союза водников», зажег концы, пробил несколько паропроводных труб и нанес другие повреждения.

Капитан танкера тов. Попов приказал обьявить пожарную тревогу. Моментально, без паники, как и подобает советским морякам, весь свободный от вахты экипаж начал тушить огонь, который и был скоро ликвидирован. Угроза взрыва была предотвращена.

Подчиняясь грубой силе, на танкере эастопорили машины. «Союз водников» окружила целая флотилия пиратских судов. На расстоянии нескольких саженей от советского судна стояли с направленными на нас орудиями крейсер, канонерская лодка и три вооруженных тральщика.

Через несколько минут от канонерской лодки отделилась шлюпка с тремя вооруженными солдатами и двумя офицерами. Шлюпка подошла к нашему борту. Офицеры опечатали радиостанцию и потребовали у капитана грузовые документы. Просмотрев их, офицеры просигнализировали о результатах осмотра командиру канонерсной лодки. Оттуда ответили:   - Ведите судно в обусловленное место.

Капитан Попов заявил старшему офицеру мятежников, что «Союз водников» следует с грузом для Германии и должен продолжать свой путь. Однако офицер приказал держать курс на Сеуту.»

    «В Сеуту нас привели под конвоем мятежного крейсера и вооруженных тральщиков в 8 часов утра 11 ноября. На набережной мы увидели огромную толпу народа: это население города собралось посмотреть на советское судно. Однако не успели мы еще пристать к берегу, как вооруженные патрули начали разгонять толпу, и через полчаса площадь опустела. Все последующие дни фашисты тщательно заботились о том, чтобы на площадь не проник ни один «посторонний».

    К борту «Союза водников» пристал катер, и на корабль поднялись 25 солдат во главе с несколькими офицерами. Охрана была расставлена во всех уголках танкера. Фашистские офицеры предьявили нам следующее требоване:

    - Военное командование обеспокоено состоянием настроения. Могут быть в честь вашего судна и вашего флага демонстрации. Приказываю спустить ваш национальный флаг.

    На это наглое требование мы ответили категорическим отказом. Мало того, вместо висевшего на мачте рейсового двухметрового флага мы подняли парадный шестиметровый красный флаг, который и развевался над кораблем все шесть с половиной суток.

    Фашисты безуспешно обыскивали трюмы и все помещения танкера, несколько раз безрезультатно допрашивали капитана тов. Попова, его старшего помощника тов. Яковлева и старшего механика тов. Ширшова.

    Во время своего вынужденного плена мы с большим интересом присматривались к солдатам бандитской армии Франко. Одеты все они были очень плохо, в случайную и потрепанную форму, ночью нестерпимо мерзли, так как не были обеспечены теплой одеждой. А наши вахтенные стояли в сапогах и тулупах. Кормили фашистских солдат отвратительно, иногда по суткам не приносили ничего; обычный же их паек состоял из хлеба и весьма  скромного к нему добавления. Советским матросам фашистского дневного пайка нехватило бы даже на завтрак. И нередко стража тихонько просила корабельного повара подкормить их.

     Несколько фактов убедили нас в том, что часть солдат, мобилизованных в армию Франко, питает к нам тайную симпатию. Иногда они заходили в столовую команды и, показывая пальцем на портреты Ленина и Сталина, Ворошилова, тихо произносили:

    - Это - Ленин. Это - Сталин. Это - Ворошилов.

   Затем улыбались, поднимали вверх сжатые кулаки и говорили:

   - Олл райт! Вива Сталин! Вива Ленин! Вива руссиш!

   Как-то утром вместе с солдатами на камбуз (в кухню) пришел караульный начальник и попросил повора попоить чайком свободных от караула. Мы накрыли для солдат стол, поставили хлеб, масло, колбасу, сыр, консервы. Ели они с большой жадностью. Затем караульный начальник встал из-за стола и, поворачиваясь от одного портрета к другому, вместе со своими солдатами назвал наших вождей. Солдаты хором произносили:

   - Ленин, Сталин, Ворошилов.

    Изредка мы слышали, как некоторые солдаты тайком насвистывали «Интернационал», кое-кто из них захаживал в красный уголок и опасливо играл с нашими моряками в шахматы и  шашки или обменивался сердечными рукопожатиями с командой.»

    «Советские моряки продолжали вести обычный образ жизни. В точное время по расписанию сменялись вахты. Палубная и машинная команды вели плановые рейсовые работы по уборке танкера н ремонту машин. Настроение у всего экипажа было бодрое.

Спросишь ту или иную группу моряков:

   - Ну как, ребята, дела?

  И в ответ слышишь:

  - Все в порядке.          

     Никто из нас не сомневался, что, как только о нашем задержании станет известно советскому правительству, тотчас же будут приняты срочные меры к нашему освобождению.

Утром 16 ноября на танкер приехал фашистский офицер. Капитан Попов спросил у него, как долго еще они думают нас задерживать в Сеуте. Офицер ответил, что он этого не знает, но слышал, что в Москве известно о задержке тавкера.

- Раз в Москве знают о нашем задержании, - решили мы, - следовательно, скоро уйдем из Сеуты!

17 ноября в полдень на танкер приехал местный лоцман и сказал, что сейчас судно поцдет дальше в свой рейс. Вскоре солдаты и офицеры покинули танкер. Послышалась команда капитана:

   -            Вира, якорь!

   Потом через некоторое время:

   -            Полный вперед!

«Союз водников», набирая скорость, снова пошел к Гибралтарскому проливу, продолжая так необычно прерванный рейс. В пути радист принял сообщение ТАСС, в котором рассказывались обстоятельства захвата фашистскими пиратами нашего танкера.

Тут же состоялось общее собрание экипажа судна. Раздались бурные аплодисменты в честь нашего правительства и возгласы «ура» в честь нашего любимого вождя товарища Сталина. На собрании были зачитаны полученные по радио сообщения иностранной и советской печати.»  В Эртвельде (Бельгия), танкер пришел 25 ноября, сдали там груз газойля немецкой фирме и через два дня вышли в обратный путь. Когда проходили, Гибралтарский пролив к танкеру снова подошел военный тральщик мятежников. Он поднял сигнал:

- Остановитесь, буду стрелять.

«Союз водников» остановился. Тральщик спустил шлюпку, но, прочтя название судна, с полпути вернулся назад. Судну разрешили следовать дальше. По выходе из Гибралтарского пролива судно нагнали два гидроплана с опознавательными знаками мятежников (круг, пересеченный крестом). Самолеты покружились над танкером, один из них выпустил в воздух две пулеметные очереди, и затем они скрылись. Спустя некоторое время гидропланы вернулись и сделали вид, что хотят сбросить на палубу бомбы. После этого один из летчиков, направил на палубу пулемет, поводил им, помахал кулаком. После этого самолеты улетели.  В ночь с 10 на 11 декабря 1936г. танкер вернулся в порт Батуми. Советское руководство по достоинству оценило мужество моряков, не спустивших советский флаг. В связи с их прибытием в советский порт народный комиссар внешней торговли А.П.Розенгольц отправил капитану и команде танкера телеграмму: «Горячо приветствую капитана и команду «Союза водников», показавших пример стойкой охраны советского флага и достоинства граждан нашей великой социалистической родины во время наглого нападения на танкер фашистских пиратов.

Желаю дальнейших успехов в работе на пользу социалистической родины». Долго застаиваться не пришлось. 23 декабря 1936г. «Союз водников» снова вышел в дальнее плавание с полным грузом газойля. 

Захват танкера мятежниками был приурочен к очередному заседанию комитета по невмешательству  12 ноября, на котором рассматривалась внесенная итальянским правительством жалоба на нарушение соглашения Советским Союзом. Одной из претензий итальянцев было то что, будто советские пароходы доставляли нефть в Испанию. В советском ответе было указано, что соглашение о невмешательстве не распространяется на нефть и что отправка нефти в Испанию не представляет собой нарушения соглашения. Кроме того, поставки нефти, о которой идет речь, были сделаны для испанской нефтяной монополии на основе давно существующего соглашения. Несмотря на итальянские протесты, комитет согласился, что в этом случае нет никакого нарушения соглашения. 

Инциденты с задержанием парохода «Днестр» и танкера «Союз водников» разбили мнение, имевшееся у ряда работников НКИД о невозможности инцидентов с советскими судами. Так 11 ноября 1936г. И.М.Майский в своем письме М.М.Литвинову утверждал: «Вы опасаетесь, что в ближайшем будущем можно ожидать захвата наших судов немцами и итальянцами... Гитлер еще не готов к большой войне, и маловероятно, что Муссолини будет когда-нибудь к ней готов. Они пока что не решились на крупный конфликт с нами». Но реальность оказалась другой, суда стали задерживать франкисты, что, в конце концов, сказалось на использовании советских судов в снабжении Испанской Республики.

16 ноября 1936г. в Бискайском заливе мятежники остановили и задержали пароходы «Петровский» и «Вторая пятилетка» (капитан Вавруленко). Суда были задержаны в районе Ла Корунья пароход «Петровский» шел обратным рейсом с континента в Черное море с попутным грузом 5900 тонн немецкого угля из Роттердама в Порт-Саид.  «Вторая пятилетка» также шел обратным рейсом из Антверпена в Батуми с транзитными грузами, предназначенными для Ирана. О ходе действий мятежников с теплохода «Вторая пятилетка» успели передать три радиограммы в Одессу руководству Черноморского пароходства. Первая радиограмма: «16 ноября, в полночь, в Бискайе замечал крейсер, освещающий прожектором проходящие суда. В 14 часов, пройдя траверз маяка Виланно, был окружен тремя вооруженными артиллерией тральщиками мятежников. По данному сигналу вынужден под угрозой наведенных на командирский мостик орудий остановиться. По рупору тральщиком запрошено - куда идем, с каким грузом. Вслед за этим потребовали прибытия капитана на борт мятежного тральщика. После моего отказа подняли сигнал «следовать за мной». Одновременно командирами взят прицел на командирский мостик. Подчинился и под конвоем тральщиков последовал в бухту Комаринас, где отдал якорь на рейде вблизи ранее заведенного туда парохода «Петровский». В 17 часов прибыли на борт мятежники, произвели проверку документов, осмотр трюмов. Не обнаружив ничего, требовали от меня признания нарушения трехмильной зоны. Дать такое признание отказался, вручив протест о незаконном задержании теплохода. Одновременно указал, что французский танкер и ряд других судов, прошедших ближе к берегу, задержаны не были. Кроме того, как видно из курса обсервации, находился в 7 милях от берега, на что обратил внимание офицера мятежников, предъявив ходовую карту. После обыска мне разрешили сниматься с якоря и следовать по своему назначению. Затем вторично задержали по неизвестным причинам. Продолжаю стоять на якоре.» После того как был заявлен первый протест, судно «Вторая пятилетка» отпустили, но не прошло и часа, как теплоход был вторично остановлен теми же судами. Вторая радиограмма: «Связи с «Петровским» не имею. «Петровский» стоит под охраной военных судов на расстоянии полумили от меня. Еще раз попытаюсь связаться. Охраны на борту нет. Стою под угрозой береговой батареи на рейде мятежных судов. За дальнейшей информацией прошу следить по моей рации». Мятежники предложили капитану следовать в порт Эль Ферроль. На борт теплохода поднялись мятежники, которые выставили караулы на мостике, в радиорубке и в машинном отделении. Как отметил капитан судна, солдаты мятежников, находившиеся в карауле, были сквкрно одеты и среди них не чувствовалось боевого духа. Несмотря на это, капитан категорически отказался следовать в Эль Ферроль, пока не будет предъявлено письменное предписание с указанием причин задержания. Одновременно радист Черный успел связаться с Одессой и передал о случившемся. Третья радиограмма: ««Петровского» уводят в Фероль, 50 миль восточнее. Отказываюсь идти, требую объяснения. У меня на борту конвой запечатает рацию. Через пять минут подойдет катер». Получив требуемые письменные предписания, теплоход «Вторая пятилетка» направился в Эль Ферроль, при чем пришлось идти очень осторожно, так как были сведения что этот район минирован. Экипаж сохранял выдержку. Когда теплоход подходил к порту, на борт поднялся усиленный караул мятежников во главе с комендантом порта. При этом комендант потребовал опустить флаг Советского Союза. Капитан на это требование заявил, что пока на судне находится хоть один советский моряк, это требование выполнено не будет. И под гордо развивающимся красным флагом «Вторая пятилетка» прошла мимо стоящего на рейде крейсера мятежников. В Эль Ферроле снова была проведена проверка судовых документов и грузов, при чем капитан вручил мятежникам письменный протест, требуя немедленного освобождения судна и квалифицировал задержание судна как провокацию. Вскоре после вручения протеста корабли освободили.  17 ноября в 22 часа оба парохода «Петровский» и «Вторая пятилетка» были отпущены мятежниками, вышли из порта Эль Ферроле и продолжили путь в порты назначения.

24 ноября 1936г. при приходе Гибралтарского пролива был задержан мятежниками лесовоз «Комилес», как это было рассказал помощник капитана по политической части Кочубинский: «18 ноября мы взяли в Роттердаме (Голландия) груз немецкого угля в 5.675 тонн и направились в итальянский порт Ливорно. 24 ноября вошли в Гибралтарский пролив. Жизнь на судне протекала нормально. Около 12 часов, когда команда обедала, вблизи раздался орудийный выстрел. Сначала никто не обратил на это внимания. Через 2-3 минуты последовал второй выстрел. Мы с капитаном выскочили на мостик. Через некоторое время последовало еще два выстрела. Последний снаряд на наших глазах упал в воду на расстоянии 25 сажен от носа судна. Кроме выстрелов, никаких других сигналов остановки мы не получали.

  Пришлось остановить машину. К «Комилесу» направлялось небольшое судно - обыкновенный рыболовный тральщик. Когда тральщик подошел ближе, мы увидели на нем 47-миллиметровые орудия. С тральщика спустили шлюпку, в нее сели офицер и два матроса. Все они прибыли на борт нашего судна вооруженными. У офицера, одетого в рваный свитер и форменную фуражку, торчал за поясом браунинг.  Матросы были с винтовками, босые и оборванные, с виду - настоящие пираты. Они потребовали документы, обьяснялись на ломаном английском языке. Проверив документы и осмотрев пломбы в трюмах они разрешили следовать дальше.

   На тральщике, подошедшем к «Комилесу», развевался флаг испанских мятежников, но на судно приезжали итальянцы.

   Интересно отметить, что одновременно с нами Гибралтарский пролив проходил германский пароход, которому фашисты любезно предоставили свой катер для сопровождения.

   Грубое нарушение фашистскими пиратами международных морских правил происходило вблизи английской крепости, на глазах двух английских крейсеров, маневрировавших на небольшом расстоянии от «Комилеса».» 28 ноября «Комилес» прибыл в Ливорно, где сдал груз угля и вышел в Николаев, куда прибыл 14 декабря 1936г.

25 ноября 1936г. тральщик мятежников обстрелял советский пароход «Чубарь» (капитан Кудымовский) проходивший Гибралтарский пролив, направляясь из Роттердама с грузом 5600 тонн германского угля для Италии, который он должен был выгрузить в итальянском порту Ливорно. 27 ноября в Средиземном море «Чубарь» был задержан вторично и под конвоем 2 судов испанских мятежников направлен в бухту Пальма на острове Майорка, куда прибыл в 21.00.  5 декабря пароход был отпущен. Спустя месяц в беседе с корреспондентом «Известий» капитан «Чубаря» Кудымовский сообщил следующее: «Мы снялись 19 ноября из Роттердама, направляясь в Ливорно с грузом 5.594 тонны угля для итальянских государственных железных дорог. 25 ноября вечером, по выходе из Гибралтара, в полной темноте к нам подошла с потушенными огнями канонерка мятежников. Она осветила нашу корму, нос и подала сигнал: «Желаем связаться по Морзе». После ряда явно бессмысленных сигналов с канонерки мы ушли дальше. Вдруг раздался орудийный выстрел. «Чубарь» остановился немедленно и дал в подтверждение этого три коротких гудка. Затем нас через борт опросили, куда, с каким грузом и откуда мы идем. Мятежники спустили шлюпку с девятью вооруженными винтовками матросами, офицером и унтер-офицером, поднявшимися на борт «Чубаря». Несмотря на холод, матросы были босиком. Офицер нагло заявил, что «Чубарь» якобы не остановился по первому сигналу. Тогда мы показали ему, что по международному коду сигнал «К», который был подан первым, не означает приказа остановиться. Офицер явно смутился и после опроса начал звать с канонерки какого-то адмирала. Посоветовавшись с ним, он заявил нам.

- Мы уезжаем. Если подадим сигнал «А», - можете следовать по назначению.

Шлюпка ушла, а мы, застопорив машины, ожидали. Вдруг во мгле раздался крик «А»! Наш вахтенный сейчас же повторил этот сигнал по Морзе, и судно мятежников подтвердило его. Полным ходом «Чубарь» направился по курсу.

Утром 27 ноября показались два военных судна  мятежников,  названия которых установить не удалось. Они шли  нам  наперерез и подали сигнал остановиться. Следующий сигнал: «Продолжайте следовать в порт Пальму», - сопровождался  угрозой  расправы. Мы немедленно  сообщили по радио о  случившемся  шедшему впереди нас пароходу «Постышев»  и вынуждены  были  выполнить приказ пиратов.

В Пальму мы прибыли ночью. Утрой к вам прибыл катер с 13 вооруженными солдатами и 2 пулеметами.  Неожиданно мы услышали крик по-русски: «Трап на левый борт!» Фашистов сопровождал русский белогвардеец. Начался осмотр документов, сопровождавшийся всевозможными придирками.

Днем «Чубарь» был введен в порт. Мы вошли с развевающимся на корме красным флагом Советского Союза. К причалу хлынула толпа, но ее сейчас же разогнали. В 6 час вечера на борт явились власти. Их первый вопрос был:

- Какое оружие вы привезли?

Потом, суя лондонскую черносотенную газету «Дейли мейль», они кричали, что 40 советских судов якобы доставили в Барселону оружие, а 4 тысячи красноармейцев сражаются под Мадридом. Предвкушая, должно быть, удовольствие доказать, что на «Чубаре» находится оружие, они привели с собой английского и французского консулов. Я предъявил единственную мелкокалиберную винтовку судового тира, имевшуюся на пароходе, а затем воспользовался случаем, чтобы вручить французскому консулу, кстати, говорившему по-русски, письменный протест против незаконного задержания и просьбу присутствовать  при  обыске.

- Вы не должны себя чувствовать, как арестованные, - сказал комендант военного порта, и тут же у радиорубки поставил двух часовых.

29 ноября явились представители мятежников с английским и итальянским консулами. Я передал второй свой  протест  итальянскому  консулу.

30 ноября на пароход  пришли рабочие, чтобы выгрузить уголь для проверки трюмов. Я категорически заявил, что не допущу этого, и рабочие вынуждены были уйти. Затем они вернулись с итальянским консулом и офицером. Я апеллировал к консулу, указывая, что груз адресован итальянскому правительству, что можно опечатать снова трюмы и затем проверить их в Ливорно. Консул только иронически пожал плечами, а рабочие по команде офицера, который предварительно инструктировал их на берегу, начали срывать пломбы с трюмов.

В виду того, что мне не разрешили телеграфировать в Одессу о задержании и принудительной выгрузке, я просил итальянского консула сделать это. Он сошел на берег и, вернувшись через пять минут, заявил:

- Телеграмму послать не мог, так как радиостанция не работает. Я пошлю воздушной почтой сообщение своему  министерству…

На четвертый День нашей стоянки в Пальму прибыл задержанный фашистами советский пароход «Харьков». Нам не позволили сноситься с ним. Не разрешили даже врачу с «Харькова» приехать к нам, чтобы оказать помощь поранившей себя буфетчице.

Выгрузка угля продолжалась 4 дня. Выгрузили 1.300 тонн. Фашистские бандиты убедились, что, кроме угля, на судне ничего нет. 5 декабря утром отпустили «Харьков», затем уведомили нас, что мы свободны, но «уголь, чтобы вас не задерживать, останется в Пальме. За него уплатят итальянскому правительству»...

В пять часов дня снова прибыли власти с английским и итальянским консулами. В их присутствии нам вернули документы и записали по моему требованию в судовой журнал акт о задержке. Я протестовал против того, что в акте не указаны причины задержки, но ни бандиты, ни сопровождавшие их консулы не пожелали с этим считаться.

Следует отметить, что уголь выгрузили только из центральных трюмов. Это угрожало нам тем, что при шторме перегруженное спереди и сзади судно могло разломиться пополам.

К вечеру мы прибыли в Ливорно. Тут нас встретили немногим лучше. Сыщики итальянской тайной полиции шмыгали по всем судовым помещениям, обыскивая кладовые и подшкиперские. Состав экипажа проверяли, сверяя с какими-то списками.

Нас это мало удивило. Во время нашей стоянки на острове Майорка 2 декабря в Пальму прибыл итальянский пароход «Ле Тре-Марио», доставивший груз патронов. А в Ливорно нам показали итальянскую газету, где было напечатано, что эго судно прибыло 6 декабря в Геную из Марселя. 4 декабря в Пальму прибыл итальянский пароход «Читта-ди-Бенгази», который, кроме патронов, выгружал разобранные самолеты. В порту хозяйничали итальянские офицеры  в своей  форме. Их глава, граф Росси, приезжал при нас в порт, руководя отгрузкой на итальянские  пароходы частей разбитых  самолетов.  Достаточно было видеть, как вытягивались перед ним в струнку испанцы, чтобы понять, кто хозяйничает на Балеарских островах.»

26 ноября 1936г. в 16.40 крейсер и эсминец мятежников, которые базируются на острове Майорка, задержали пароход «Минск» (капитан Безайс). Офицер с вооруженным нарядом прибыл на судно, проверил документы, команду, сообщил возможность сопровождения утром на Майорку. Покидая судно, приказал не проворачивать машины, не пользоваться радио, ждать распоряжения. В 18 часов получили распоряжение следовать по своему назначению.  «Минск» шел из Роттердама в Неаполь (Италия) с грузом германского угля в 7641 тонну. 

28 ноября 1936г. в 11 часов канонерка националистов «Кановас дель Кастильо» (Cánovas del Castillo) в точке 36° северной широты и 5°22' западной долготы задержала пароход  «Днепрострой» (капитан Ершов). По проверке груза в 12 часов отпущен и пошел по назначению. «Днепрострой» шел из Гамбурга в Батуми с транзитным грузом в 2666 тонн для Ирана.

В период с 28 по 30 ноября 1936г. имело место несколько новых случаев задержаний испанскими фашистами советских судов в районе Гибралтарского пролива и Средиземного моря, с целью осмотра грузовых документов и грузов. Это были теплоход «Рион» шедший из Данцига в Батуми с 1500 тоннами транзитных грузов для Ирана; пароход  «Косарев» (капитан Ломов) шедший из Англии с грузом в 3200 тонн английского угля по назначению в порт Оран (Французское Марокко);  танкер «Эмба» шедший из Туапсе с грузом в  10000 тонн нефтепродуктов по назначению в порты Авемаус (Англия) и Таллин (Эстония). По прибытию в Одессу капитан теплохода «Косарев» Ломов рассказал как это было: «28 ноября мы подошли к Гибралтару. Около 14 часов на горизонте показались три военных судна, у каждого на корме вместо флага висели какие-то рваные тряпки. В дальнейшем выяснилось, что одно из этих судов - «Кановас Делла Кастилья», а два других были дозорными судами размером не больше тральщиков.

В бинокль мы наблюдали, как фашистские бандиты остановили шедший впереди английский грузовой пароход. «Кановас Делла Кастилья» стал поперек его курса, затем командир пиратского судна вел через рупор переговоры с англичанином. После этого пароход отправился прежним курсом.

Минут через пятнадцать одно дозорное судно последовало за нами, но не смогло настигнуть. Тогда более быстроходный «Кановас Делла Кастилья» пошел наперерез нашему курсу. Мы увидели, как артиллеристы заняли места у орудий и направили их на советский теплоход. Вскоре мятежники подняли сигнал:

― Остановиться!

«Кановас Делла Кастилья» подошел к самому борту, и через рупор до нас долетел вопрос:

― Кто вы, куда идете, откуда и с каким грузом?

Получив исчерпывающий ответ, мятежники спустили с дозорного судна шлюпку, в которой находились офицер и 12 матросов, вооруженных винтовками. Все они поднялись на палубу. Их внешность нас поразила. Это был какой-то сброд, с грязными, давно немытыми лицами, одетый в лохмотья. Одни были в рваных резиновых сапогах, другие - в домашних туфлях.

Офицер заявил, что произведет осмотр груза и всего судна. Наслышавшись о бандитских бесчинствах мятежников, мы следили в оба, что-бы не допустить никаких провокаций, и, как ни ерзал офицер, ему от провожатых из числа наших моряков избавиться не удалось. Обыск, конечно, никаких результатов не дал.

Не составив акта, не предъявив никаких обвинений, мятежники уехали на «Кановас Делла Кастилья» и подняли флаг:

― Можете следовать по назначению.»

30 ноября 1936г. мятежниками был задержан грузовой пароход «Харьков» (бывший «Анхельм», построен в 1918г. в США. Дедвейт - 12 000 т, скорость - 12,5 узла, капитан Кулик) шедший из Роттердама в Порто-Феррайо с грузом в  9600 тонн германского угля для Италии. На расстоянии 150 миль от Балеарских островов пароход был настигнут двумя военными судами мятежников, заставившими следовать в порт Пальма на острове Майорка. Ночью, когда подходили к Балеарским островам, маяки не горели. «Харьков» попытался уменьшить ход и уклониться к востоку от острова Ивиса, на что последовало приказание крейсера «Канариас» следовать полным ходом прежним курсом. Капитан не выполнил приказание, что вызвало обстрел. После обстрела вынуждены были лечь на старый курс и идти под конвоем в Пальму, куда пришли 1 декабря в 9 часов утра. В этот же день на корабль пришли военные портовые власти и отобрали вахтенный журнал, а также все судовые документы. При этом присутствовали два консула - шведский и датский. Был произведен тщательный обыск помещений и трюмов, не давший никаких результатов. Была опечатана судовая радиостанция. В присутствии консулов капитан Кулик заявил протест по поводу задержания. В течение трех суток фашистские власти в ответ на протест неизменно заявляли, что они должны получить разрешение от Франко. В полночь 4 декабря были возвращены отобранные документы и получено разрешение продолжить рейс, при этом было рекомендовано следовать вдоль южной части Балеарских островов.

Несомненно, значительное число задержаний мятежниками советских судов было связано с отправленной из СССР в Испанию военной помощью. Полностью сохранить в тайне факт отправки вооружений  не удалось. С конца сентября по ноябрь 1936г. СССР послал в Испанию 17 транспортов с оружием, 10 из них были советскими судами. Как реакция на это, в течение почти того же самого времени  с октября по ноябрь 1936г. мятежники задержали и обыскали 12 советских судов в поисках оружия. Но ничего найдено не было, корабли несли мирные грузы, а ни один из «игреков» мятежникам не попался ибо тогда еще мятежники не оперировали в Средиземном море, а действовали у своих баз и в Гибралтарском проливе.

В ноябре 1936г. почти одновременно в различных итальянских портах имели место скоординированные провокационные действия итальянских полицейских властей. На теплоход «Ногин» 13 ноября в порту  Чивита-Веккии явились свыше десяти полицейских во главе с двумя офицерами, которые тщательно обыскали судно якобы в поисках «контрабанды», которой разумеется не оказалось. Часть экипажа, в том числе помощник капитана, подверглась личному обыску. В Ливорно был произведен обыск на пароходе «Старый большевик», при чем во время производства обыска во внутренних помещениях парохода вся команда была собрана на палубе. В Генуе, куда зашел пароход «Зырянин», полицейские власти разрешили сходить на берег только лицам командного состава, при чем при спуске на берег и при возвращении на судно они подвергались личному обыску. Остальной части команды спуск на берег был запрещен. Кроме того, капитан парохода «Зырянин» не был допущен на советский пароход «Декабрист» находившийся в этом же порту. Личному обыску была подвергнута также часть команды парохода «Декабрист». О всех этих случаях капитаны советских пароходов информировали полпредство СССР в Италии, которое заявило итальянским властям решительный протест.

От итальянских фашистов не отставали и немецкие. В ноябре 1936г. в  Бремене советский пароход «Колхозник» подвергся грубому беспричинному обыску. После его ухода, 26 ноября 1936г. германская полиция в Бремене произвела незаконный обыск и на советском теплоходе «Двинолес» (капитан Баглай). Обыск, естественно, не дал никаких результатов. При обыске полиция конфисковала находящиеся в каютах плакаты с надписями на русском языке. В заключение полиция наложила на капитана теплохода крупный штраф за якобы произведенную им «выкачку нефти», чего в действительности не было. 28 ноября на пароходе закончили принимать уголь для Неаполя, и в этот момент явившаяся на борт полиция потребовала, чтобы «Двинолес» немедленно снялся, хотя капитан еще не успел получить ряд документов, без которых международное право запрещает выход судну в море. Расчет строился чтобы создать экипажу затруднения в случае какой-либо остановки в открытом море. Документы получили лишь после прибытия в Неаполь, куда их отправили воздушной почтой.

Не имея возможности активно сопротивляться деятельности мятежных кораблей осуществляющих блокадные действия,  советские моряки по возможности оказывали им пассивное сопротивление. 1 декабря 1936г. в 16.30 мятежниками в Гибралтаре был  обстрелян пароход  «Щорс» (капитан Звягин), вышедший 25 ноября из Роттердама в Баньоли с грузом германского угля для Италии. Мятежники пытались увести «Щорса» под своим конвоем по направлению к Сеуте, однако капитан «Щорса» не подчинился требованиям мятежников и продолжал идти по своему маршруту оторвавшись от преследователей. Уже в Одессе капитан парохода Звягин рассказал как все было: «Наш пароход шел из Роттердама в итальянский порт Баньоли с грузом около 5.800 тонн германского угля, запроданного итальянской фирме  «Ильва». Когда м выходили из Гибралтара в Средиземное море, вблизи нас появился пиратский тральщик, вооруженный скорострельным орудием и пулеметом. Тральщик мятежников подавал какие-то гудки. Так как такие сигналы международным кодом не предусмотрены, я приказал идти по курсу. С тральщика раздалось два орудийных выстрела. Пришлось остановить машину. В рупор с близко подошедшего к нам тральщика раздался окрик:

   ― Коммунист?

   Окрик был сделан таким грубым и вызывающим тоном, что я не ответил на него. Затем последовал второй вопрос:

   ― Какой вы национальности?

   Я ответил, что веду судно самого могучего государства мира и если на тральщике имеются моряки, то они могут узнать это государство по флагу, поднятому на нашей корме. Затем на более вежливый вопрос я ответил, куда, откуда и с каким грузом мы идем.

   Командир пиратского тральщика потребовал, чтобы я спустил трап. На это ему было отвечено, что трап спущен не будет, ибо в Роттердаме мы по всем правилам оформили отход парохода на итальянский порт Баньоли и остановок в Гибралтаре делать не собираемся. Мы напомнили также, что по международным законам никто не имеет права останавливать нас здесь, ибо проход через Гибралтарский пролив свободен для всех коммерческих судов. Несмотря на это, нам было категорически приказано следовать за тральщиком в Сеуту. «Щорс» некотрое время шел рядом с тральщиком, поскольку этого требовал и наш курс. Когда мы приблизились к Сеуте, на расстоянии около мили от нас показалось вооруженное посыльное судно пиратов. Тральщик сообщил ему, что «Щорс» следует в Сеуту. Тогда посыльное судно направилось к Танжеру.

   На повторный приказ командира тральщика следовать за ним я ответил: «Хорошо. Идите вперед» и дал распоряжение идти самым малым ходом, чтобы дождаться темноты либо появления других иностранных судов. Пиратам это показалось подозрительным, и с тральщика нам предложили ускорить ход. Мы ответили, что у нас нет карты района Сеуты и что мы можем идти лишь в кильватере за тральщиком. Тем временем стемнело. Тральщик подошел к волнолому Сеуты, а «Щорс» отстал от него. Воспользовавшись этим, мы быстро развернулись и полным ходом ушли в море. Команда «щорса» единодушно решила не допустить захвата судна фашистскими бандитами. Машины работали чудесно. При максимальной скорости для нашего судна в 8,5 мили мы делали на этот раз 10 миль в час.

   Тральщик поднял тревогу и дал вслед нам несколько боевых выстрелов. Одновременно нас начали освещать прожекторами с берега, но мы лишь увеличивали количество оборотов машины. Через двадцать минут преследователи исчезли из виду, и мы могли идти своим курсом на Баньоли.

   Когда мы прибыли в Баньоли, то сразу почувствовали, как изменилось к нам отношение итальянских властей по сравнению с прежним. Начались всевозможные мелочные придирки. Потом полиция отказалась разрешить экипажу спуск на берег. Лишь после категорического протеста советским морякам разрешили сходить на берег, но и то лишь по специальным пропускам, которых раньше не было. Сдав полностью принятый в Роттердаме груз, мы вышли к советским берегам.» 

Вышедший 3 декабря 1936г. из порта Касабланка (Французское Марокко) пароход «Степан Халтурин» после доставки туда из Архангельска леса шел порожняком в Гибралтар для бункеровки. 4 декабря при подходе к английской крепости Гибралтар он  был остановлен военным судном мятежников. «Степану Халтурину» было предложено следовать в Сеуту  под конвоем 2 военных судов и военного отряда, посаженного на пароход. В Сеуте мятежники произвели обыск всего судна, вплоть до вскрытия балластных цистерн в трюмах. После обыска 4 декабря пароход был отпущен и снова направился в Гибралтар для бункеровки.

ТАСС констатировал по этому поводу: «… пиратские бесчинства испанских мятежников не прекращаются, а, наоборот, принимают все более злостный и систематический характер, создавая своими провокационными и преступными действиями серьезную угрозу безопасности морского мореплавания на важнейших морских путях»».

6 декабря 1936г. тральщик мятежников «Альказар» (Alcázar) задержал пароход  «Двинолес» шедший из Бремена в Неаполь с грузом в  5835 тонн угля для Италии. Под конвоем тральщика был отведен в Сеуту. После обыска «Двинолес» возобновил маршрут.

10 декабря 1936г. дозорное судно и тральщик мятежников при проходе через Гибралтарский пролив задержали пароход «Тифлис» шедший из Хаустона (США) в Новороссийск с грузом закупленных в США для СССР оборудования, автомобильного листа и 1376 голов племенных баранов и коа. Под угрозой оружия привели его в Сеуту, там он был подвергнут обыску, после чего возобновил  свой маршрут.

12 декабря 1936г. в Гибралтарском проливе тральщик мятежников задержал пароход «Кузбасс» шедший из Бремена в Ливорно с грузом 4065 тонн германского угля. Под конвоем пароход был приведен в Сеуту.  13 декабря после незаконного обыска судно отпустили, оно пошло по своему маршруту в Ливорно.

12 декабря 1936г. мятежники остановили на траверзе Капо де Гата танкер «Аванесов» шедший из Батуми в Гамбург с грузом  9933 тонн нефтепродуктов для Германии. После опроса продолжил свой маршрут. 

14 декабря 1936г. в газете «Правда» после сообщений о новых нападениях мятежников на советские суда был помещен редакционный материал. «Мятежным генералам, открыто ведущим кровавую войну против законного испанского правительства  при помощи германского и итальянского оружия, повсюду мерещится призрак... советских поставок оружия в Испанию. К примеру: английский пароход «Тернтон», зафрахтованный «Совфрахтом», везет 100 грузовиков для Испании. А мятежникам и кое-кому из их покровителей мерещатся грозные советские танки. Об этом пишут в реакционных газетах различных стран. Перепуганный англичанин-судовладелец, не доверяя глазам своего  капитана, просит английские власти на Мальте освидетельствовать груз. Власти на Мальте, убедившись в том, что грузовик есть грузовик, записывают свои наблюдения в официальных актах. А испанские мятежники, невзирая на это, продолжают кричать по всему миру о «большим грузе советских танков», перевозимых на пароходах под английским флагом.

   Везет ли советский пароход, проходящий мимо испанских берегов, немецкий уголь для Италии, советскую нефть для Германии или Англии   или даже импортных баранов из Америки в Советский Союз, пиратствующие тральщики мятежников неизменно начинают «героическое» сражение с мирным торговым судном, останавливают его, насильно приводят в Сеуту или в Пальму, «ищут» оружия и.., неизменно садятся в лужу!

   Вот уже 17 советских пароходов задержаны и обшарены вплоть до вскрытия балластных цистерн в трюмах, а советского оружия, о громадных поставках которого в Испанию ежедневно и ежечасно трубят мятежные радиостанции вместе с унифицированной прессой итальянского и германского фашизма, нет как нет! Нечем поживиться испанским генералам, Жаждущим военных трофеев, на советских пароходах, кроме разве как племенными баранами и козами.

    Положение было бы попросту смешным, если бы с каждым днем не становилось все яснее, что систематические пиратские нападения мятежников на торговые суда становятся совершенно недопустимой помехой для нормальной торговли со всеми странами.» И как оказалось задержания судов были прелюдией к новому преступлению.

20 декабря 1936г. все советские газеты поместили  сообщение ТАСС «Испанские фашисты подожгли и потопили советское судно, перевозившее марганцевую руду»: «Пиратский крейсер испанских фашистов 14 декабря с. г.  поджег и потопил советское судно «Комсомол». Окончательная судьба команды выясняется. 

   Теплоход «Комсомол» вышел 5 декабря из советского порта Поти в бельгийский порт Гент с грузом чиатурской марганцевой руды 6.909 тонн, проданной бельгийской фирме «Провиданс».

   Фирма «Провиданс» своевременно была извещена о выходе теплохода, получила от Эйро-Банка (Париж) через «Ллойдс энд Нэйшенал Провиншиэл Форейн Бэнк Лимитэд» (Антверпен) все документы на товар и оплатила уже, согласно условиям договора, 80 проц. стоимости проданного ей товара.» В официальных комментариях к сообщению ТАСС подчеркивалось: « …Поджог и потопление теплохода «Комсомол» является актом, оставляющим далеко позади предыдущие пиратские действия фашистских мятежников. Сообщение об этом злодейском акте не может не вызвать величайшего возмущения и глубокого негодования общественного мнения трудящихся Советского Союза.

   Фашистские мятежники играют с огнем. Сейчас еще рано говорить о тех последствиях, которые повлечет эта неслыханная, преступная провокация поджигателей войны. Одно ясно: испанским фашистам и тем, кто стоит за их спиной и руководит их действиями, не сложить с себя ответственности за этот вопиющий пиратский акт.»

Разбойничья расправа фашистских пиратов с советским теплоходом «Комсомол» произошла в 140 милях от Алжира и в 31 миле от испанского берега. Незадолго до этого с «Комсомолом» поддерживал радиосвязь советский пароход «Кузбасс» (капитан Лапин), шедший из Атлантики в итальянский порт Ливорно. 14 декабря в два часа дня радист Озольк с «Кузбаса» держал связь с «Комсомолом». Ни «Кузбасс», ни «Комсомол» о своем местоположении друг другу не сообщали, ибо не хотели, чтобы это было известно фашистам. В 15.55 Озольк, как было условлено, начал вызывать «Комсомол», но «Комсомол» перестал отвечать на вызовы. Вскоре «Кузбасс» принял две радиограммы с иностранных пароходов.  Бельгийский пароход «Президент Франки» передал о том, что в море горит  судно, по-видимому советское. Приблизительно было указано место пожара 36°42' северной широты и 0°12' восточной долготы. В 17.50 на «Кузбасе» приняли новую радиограмму с английского парохода «Бритиш Айлс». Он сообщил, что в море горит судно «очевидно русский национальности». По сообщению экипажа английского парохода, название горевшего судна он установить не смог. Рядом с горевшим советским судном стояло испанское военное судно.  Шлюпбалки правого борта вывалены, что свидетельствует о спуске людей на шлюпках с судна. Возле горящего парохода на плаву стоит шлюпка без людей. Никаких признаков людей на судне нет. Получив эти две радиограммы, капитан  «Кузбаса» немедленно свернул со своего курса и направился к тому месту, где должен был находиться «Комсомол». Однако в этом районе он обнаружил на поверхности моря лишь следы нефти и масла. Заметив на горизонте приближающийся пиратский крейсер мятежников, «Кузбасс» немедленно взял курс на Оран, а пираты, предположив, по-видимому, что это французское судно, оставили «Кузбас» в покое, после чего он ушел своим курсом и благополучно прибыл в Ливорно. 25 декабря «Кузбасс» вышел из Ливорно в Одессу. И только 26 декабря в 2.10 с борта «Кузбаса» в Ленинград была отправлена радиограмма о подробностях гибели «Комсомола». Радиограмма с «Кузбаса» передавалась через пароход «Склянский», так как радиус действия собственной радиостанции «Кузбаса» оказался недостаточным для непосредственной связи с Ленинградом.

Подробности же гибели теплохода стали известны только после освобождения захваченных националистами моряков «Комсомола». Во второй половине ноября 1936г. возвращаясь после разгрузки в испанских портах Аликанте и Валенсия, куда теплоход «Комсомол» доставил военное снаряжение и подарки женщин и детей Советского Союза для населения республиканской Испании. Капитан еще в Мраморном море получили приказ идти на Кавказ, в порт Поти для приемки руды, которую предстояло перевезти в бельгийский порт Гент. 2 декабря мы уже были в Поти. Грузились, как всегда, быстро. Предстоял сверхплановый стахановский рейс, так как годовой план был выполнен еще осенью. 5 декабря теплоход направился в Гент. Что произошло дальше описал капитан теплохода Г.А.Мезенцев: «До берегов Италии было спокойно. У Сицилии появился попутчик - иностранное наливное судно. Ночью у африканского мыса Вон мы с ним разошлись. Казалось, все обстояло благополучно. Подобные встречи случались и в прежние рейсы, когда к нам подходили у берегов Испании германский крейсер «Дейчланд» и эскадренный миноносец или когда у берегов о-ва Сицилии борт о борт на расстоянии менее одного кабельтова шли- итальянские фашистские миноносцы с наведенными на нас дулами своих орудий.

13 декабря около полудня до траверза Алжира появился по корме крейсер. Он долго не приближался. Я вышел на мостик, взял бинокль. Вижу, судно умышленно не подходит. Погода была хорошая. Вечером он приблизился, взял в кильватер и шел за нами. Я мог только установить, что это итальянское судно. Около 5 часов вечера он приблизился примерно до 1,5 мили с правого борта. Команда была совершенно спокойна. Да и о чем нам было беспокоиться? Мы шли свободным морским путем, направляясь в нейтральную страну, имея на борту мирный, законно оформленный груз.    Словом, когда крейсер подошел к нам, я был абсолютно спокоен, а, как известно, по «улыбке капитана» настраивается и вся команда. Однако я удивился, заметив на корме крейсера английский флаг. Обычно в походе все военные корабли держат свой флаг на гафеле мачты. И вдруг у большого корабля «владычицы морей», которая строго придерживается морских традиций и правил и никого не боится в открытом море, флаг на кормовом флагштоке. С другой стороны, тип этого крейсера был итальянский, о чем я тут же сказал стоявшему на мостике вахтенному помощнику Синицыну.

Вдруг крейсер поднял сигнал. Увидев его, я взял бинокль. Произошел следующий разговор флажными сигналами по международному своду.

Ваше наименование?

«Комсомол».

Ваш груз?

Руда.

Ваше направление?

- Бельгия, порт Гент.

Счастливого плавания.

Благодарю вас.

    Мы отсалютовали флагом, он ответил и ушел.

    Сутки прошли благополучно. В ночь на 14 декабря миновали траверз Алжира….

    …Я находился в машинном отделении, где все сверкало, словно в салоне, когда подошел вахтенный и доложил, что виден направляющийся к судну справа крейсер. Я прошел в каюту, и только успел надеть китель, как  послышался залп орудия. Это был сигнал, предупреждающий об остановке судна. Крейсер  подошел и остановился на расстоянии 2-3 кабельтов с правого борта.

Я быстро вышел и близко у борта увидел судно. На нем был старый монархический испанский флаг. На палубе было многолюдно, чехлы с орудий сняты, дуда направлены на нас. Я понял, что разговор предстоит серьезный.

Вскоре взвился сигнал: «Оставить судно!» Сигнал недвусмысленный, но команда была совершенно спокойна. Каждый занимался своим делом. Я немного подумал. В это время появился один из моих помощников, А. М. Кульберг. «Сигнал вижу, но не разбираю»,- ответил я, а сам приказал произвести подготовку к тревоге «оставить судно», дабы не быть застигнутыми врасплох в случае неожиданного торпедирования.

Дисциплина на судне всегда была отличная, и люди, словно на ученье, начали быстро снаряжать шлюпку. Я распорядился взять карты, компас, корабельный журнал, а также продовольствие. Крейсер находился с правого борта, наши же приготовления велись на левом,

и они не могли заметить, чем мы заняты.

Между тем, не дожидаясь, пока я распознаю сигнал, они спустили шлюпку с крейсера и направились к нам. В шлюпке были офицер, переводчик и десять матросов, вооруженных винтовками и револьверами. Все оружие, как я заметил, было итальянское. На борт «Комсомола» вся эта банда поднялась по-пиратски.

Они немедленно выставили у кают караулы, после чего ко мне вошел офицер - белокурый «испанец» с немецкой наружностью, а с ним настоящий испанский матрос, владеющий английским и итальянским языками. Матрос оказался переводчиком.

Кто капитан?

Я.

Сообщите точное наименование вашего судна.

«Комсомол».

Наименование груза?

Марганцевая руда.

― Откуда и куда следуете?  

― С  Кавказа  из  порта  Поти  в   Бельгию   в  порт Гент.

   Короткая пауза.

― Хотите осмотреть груз? - спросил я.

― Нет,- отрубил офицер,- осматривать не будем.

― Предъявите ваши грузовые документы: манифест  коносаменты и чартер.

Пожалуйста,- ответил я, вручая документы.

Дайте список вашего экипажа,- предложил офицер.

Я имею список только на русском языке,- сказал я,- подождите, могу переписать по-английски.

Нет, ждать не могу, давайте список на русском языке и... все паспорта экипажа!

Когда все было вручено, офицер принял глупо-геройскую позу и дерзким, повышенным тоном, оскалив, как бешеная собака, зубы, заявил:

На спасение вам даем 10 минут. Ваше судно будет расстреляно.

    ― Чем вызвано такое нарушение международных правил? - спросил я. Офицер со злобным высокомерием посмотрел мне в лицо, резко повернулся и вышел из каюты, ас ним и переводчик. «Через 10 минут оставить судно», ― вызывающе, в истерически повышенном тоне закричал офицер. Предупреждение было категорическое. Мы вынуждены были подчиниться военной силе. Выйдя из моей каюты на палубу ботдека, офицер приказал:

 - Явитесь на крейсер!

    Офицер и его сброд спустились в катер. Он шел по направлению к крейсеру, на котором снова поднимался сигнал на мачте: немедленно оставить судно, сейчас будем его топить.      

    Пираты определенно торопились. Возможно, что у их командира была прямая инструкция не задерживаться на судне, представляющим собой кусочек советской территории.

    … Медлить - судя по тону пиратов - не приходилось. Команда «Комсомола» была готова ко всяким неожидонностям, хотя жизнь на теплоходе до последней минуты шла самая нормальная…

…На теплоходе было две женщины: Мария Васильевна Фоменко и буфетчица Татьяна Васильевна Боцманова. Они спустились в шлюпку первыми, с кое-какими вещами, точнее сказать - с узелочками, где у них были платье и белье; мужчины же спустились по шлюпочным   талям,    захватив    лишь    каждый    свое пальто.

Посадка проходила образцово, без малейшей суеты и намека на волнение. Наблюдая за посадкой, я, однако, подумал, что у них - у тех, кто на крейсере уже навел на нас орудийные дула,- часы будут обязательно спешить, а у меня - отставать. Действительно, не прошло и 3 минут, как поступил второй сигнал: «Немедленно оставьте судно...»

Каждый моряк наизусть знает основные морские сигналы. Было ясно, что пираты стремились спровоцировать нас, внести панику. Разумеется, это им не удалось. Я твердо решил выдержать срок и не потерять людей. В шлюпке не было еще двоих. Оказывается, они задержались в машинном отделении, чтобы застопорить машины. Едва я их окликнул, как последовал третий, однофлажный, что значит самый категорический сигнал о немедленном оставлении судна.

Я спустился последним, и шлюпка отвалила от теплохода. Так фашистские пираты силою оружия сняли нас с борта нашего любимого судна «Комсомол» и поселили в казематах па крейсере «Канариас».»

После того как весь экипаж 36 человек оказался на крейсере, он принялся расстреливать теплоход. После сигнала грянул первый залп из трех орудий по борту «Комсомола». Били все время залпами. Расстояние было небольшое, однако первые снаряды не попали в цель. Всего они выпустили около 35 снарядов. Момента полного погружения «Комсомола» никто из экипажа не видел. Видели только, как снаряды попали в нефтяные танки (резервуары с горючим), и судно начало гореть, объятое пламенем и дымом. А моряков с палубы загнали в трюм.

Всей операцией националистов руководили немцы. Капитан теплохода Г.А.Мезенцев вспоминал : «На крейсере были гитлеровские морские офицеры, которые руководили всей пиратской операцией.

Через час начался допрос. Меня вызвали первым. Допрашивал немецкий офицер, прикидывавшийся испанцем.

Сколько раз вы были в республиканской Испании после июля месяца?

Один раз.

Какой у вас был тогда груз?

Продукты, подарки женщин и детей Советского Союза женщинам и детям республиканской Испании.

Он помолчал.

У вас было оружие,- сказал он вдруг.

Я ответил, что никакого оружия у нас не было, что мы разгружались в Аликанте и в Валенсии на глазах английских, германских, итальянских, французских, аргентинских и других стоявших там судов. Военные моряки видели, что мы разгружали муку, сахар, другие продукты, а не оружие.

В конце допроса немец показал  мне  фотографию «Комсомола».

Это ваш? - спросил он.

Да,- ответил я.»

Впоследствии экипаж «Комсомола» прошел тюрьмы и лагеря националистов и был освобожден только после усилий со стороны советского правительства. В большинстве стран сообщение о потоплении «Комсомола» вызвало негативную реакцию. Английская газета «Манчестер гардиан» писала: «Совершенно очевидно, что испанские мятежники не имеют права препятствовать торговому мореплаванию. В связи с их поступком их можно рассматривать, как пиратов. Но какие могут быть сомнения в том, что Франко никогда не решился бы на такое наглое действие, если бы его не поощряли на то фашистские державы?» Естественно пиратские действия нашли поддержку только у союзников мятежников. Германская газета «Берлинер берзенцейтунг» писала: «С правовой точки зрения все эти глупые нападки на испанское национальное правительство совершенно необоснованны». Указывая на объявленную в ноябре мятежниками блокаду испанских портов, газета цинично пишет: «Именно потопление теплохода «Комсомол», показывает, что блокада действительно проводится».

Сразу после потопления мятежниками теплохода «Комсомол», агентство Рейтер 21 декабря 1936г. распространило сообщение: «Как сообщают, 13 советских военных кораблей получили приказ выйти из Одессы в испанские воды и открыть стрельбу, если мятежники будут препятствовать советскому судоходству». ТАСС на это ответил: «Сообщение, распространяемое агентством Рейтер, о том, что советские военные корабли получили приказ выйти в испанские воды, не соответствует действительности и является сплошным вымыслом.»

Ситуация объяснялась тем что налицо была отставание СССР в деле создания современного флота. Программа военного судостроения на вторую пятилетку (1933-1937гг.) предусматривала введение в строй 861 корабля общим водоизмещением 451.500 тонн, в том числе 369 подводных лодок, 50 лидеров и эсминцев, 8 легких крейсеров, 267 торпедных катеров, 4 сторожевых корабля, 60 МО (морских охотников), 42 тральщика, 10 плавбаз, 3 спасательных судна, 20 речных мониторов и канлодок, 28 бронекатеров. Но вследствие технического отставания Советского Союза выполнение программы было сорвано. Из 369 кораблей во второй пятилетке флот фактически получил от промышленности 137 подводных лодок (12 больших типа «Л» и «П», 73 средних Типа «С» и «Щ», 52 малых тип «М»),  25 надводных кораблей (1 лидер, 10 сторожевых кораблей, 6 тральщиков, 8 мониторов) и 176 торпедных катеров. А утвержденная 26 июня 1936г. перспективная программа «Большого флота», помимо продолжавшегося отставания в судостроительной сфере, уже в 1937г. получила удар со стороны компании поисков «врагов народа» и была сорвана изначально. Так что послать к берегам Испании корабли советского флота было невозможно, и не только по политическим причинам. Во-первых, кораблей было мало, а во-вторых, в случае открытого военного выступления Германии, и особенно Италии, они могли быть легко уничтожены. Боевая устойчивость сравнительно тихоходных линкоров типа «Марат» вызывала сомнения из-за имевшихся трудностей обеспечения ПВО и ПЛО, а крейсера и эсминцы Черноморского флота выглядели просто слабыми и устаревшими на фоне новых кораблей германского и итальянского флотов.

 

 

 

                                                 Вторая серия поставок 23 декабря 1936 - 14 февраля 1937гг.

 

В период 23 декабря 1936 - 14 февраля 1937 гг. пришли четыре транспорта с вооружением.

1.      «Darro» испанский пароход (2600т., 2610Gr, 2200 DW) 22.12. - 30.12.1936г. Груз 20 истребителей И-15.  По другим данным 30 истребителей И-15. 2 автомобильных компрессора, 17.500 авиационных бомб, 2 радиостанции.

2.      «Sac» испанский пароход (2900т., 2959 GR, 5000 DW) 04.01. - 16.01.1937г. 3 грузовых цистерны, 20.000.000 патронов 7,62-мм, 25.500 винтовок Mosin Nagant M91 7.62x53mmR .

3.      «Mar Blanco» испанский теплоход (5100т., 5512 GR, 6100 DW) 06.01. - 16.01.1937г. Груз 30 истребителей И-15, 32 – 76,2-мм автоматические пушки M1931, 30.000.000 патронов 7,62-мм, 24.580 винтовок Mosin Nagant M91/30  7.62x53mmR, 32.600 снарядов 76,2-мм АА.

4.      «Aldecoa» испанский теплоход (5800т., 3088 GR, 6100 DW) 05.02. - 14.02.1937г.  Груз 31 легкий бомбардировщик Р-Зет, 12.500 авиационных бомб, 200 глубинных бомб, 3 грузовых цистерны, 3.500.000 пулеметных патронов ShKAS, 1.948.000 специальных патронов, 1.891.000 патронов PV-1, 20 английских 115-мм гаубиц Vickers, 40.798 снарядов 115-мм, 50.000 снарядов 37-мм, 7.010 снарядов 47-мм, 17.600 снаряд 76-мм, 16 прожекторов 

 

Если первая серия транспортов с вооружением  пришла в Испанию относительно спокойно, то в дальнейшем операция по перевозке оружия усложнилась. В начале сентября 1936г. начатая в августе операция республиканских войск по захвату Балеарских островов была свернута, и в ноябре мятежники захватили Балеарские острова (кроме о.Менорка) и они стали их основной базой для действий против средиземноморского побережья Испании. В октябре  1936г. после того как в сентябре в результате тактической ошибки  республиканский флот ушел в Бискайский залив, фалангисты перехватив инициативу взяли под плотный контроль Гибралтарский пролив. Возвращение в октябре 1936г. республиканского флота  из Бискайского залива в базы Средиземного моря исправить положение в районе Гибралтара не смогло. В ноябре 1936г. корабли мятежников активизировали боевые действия на Средиземном море. 10 ноября «Канариас» подверг сильному обстрелу Альмерию, а 19 ноября  крейсера «Канариас» и «Альмиранте Сервера» появились у бухты Росас (к северу от Барселоны) и открыли сильный артиллерийский огонь по железной дороге, сообщавшейся с Францией, но, будучи атакованы вылетевшими из Барселоны республиканскими гидросамолетами, вынуждены были отойти. В конце ноября мятежные крейсера начали блокировать Барселону и другие порты восточного побережья Испании, и потопили несколько республиканских судов с невоенными грузами. Естественно все это усложнило транспортировку грузов, а они были необходимы.

16 декабря 1936г. премьер-министр республики Ларго Кабальеро  послал следующее письмо советскому послу Розенбергу: «Это письмо подтверждает запрос, представленный министром авиации Прието  через дипломатическую почту, для отправки авиационного  оборудования и самолетов. Мы просим осуществить отправку следующего:

1.  60 самолетов - истребителей И-15 наряду со всем оборудованием и всеми запасными частями, необходимыми для этих машин. 20 запасных двигателей  М.25 и 30 автостартеров, 5 миллионов патронов, из которых 2 миллиона зажигательных. Мы просим также отправить 60 пилотов, 60 техников, 25 специалистов по вооружению, 2 авиационных инженеров, 2 оружейных инженеров, 15 техников-ремонтников с необходимым оборудованием и 5 опытных водителей.

2.  40 скоростных самолетов бомбардировщиков со всеми запасными частями и оборудование, 20 запасных двигателей М.100 и 30 автостартеров, 1500 100-килограммовых бомб, 500 50-килограммовых бомб и 1,5 миллиона патронов. Для эксплуатации этих самолетов просят отправить 40 пилотов, 40 стрелков, 40 штурманов, 40 техников, 20 механиков, 15 радио-технических специалистов, 1 авиационного инженера и 1 инженера по оружию.

3.  30 DE-6 самолетов-истребителей со всеми запасными частями и оборудованием, 10 запасных двигателей и 15 автостартеров, 2 миллиона патронов, половина которых зажигательные, 10000 10-килограммовых бомб, 2500 25-килограммовых бомб, 2 000 50-килограммовых зажигательных бомб. Для этих самолетов 30 пилотов, 30 стрелков, 30 техников, 30 специалистов по оружию, 1 инженер по оружию, 1 авиационный техник, 10 механиков.

4.  16 тяжелых бомбардировщиков с двигателями М. 34 и всеми запасными частями, оборудование и необходимые устройства и полный штат пилотов и стрелков для ночных полетов, так же как и  специалистов по оружию.»

Республике требовалось все. В связи с непрерывными боями под Мадридом республиканская артиллерия все время нуждалась в систематическом пополнении личного состава, материальной части артиллерии и усилении снабжения боевыми припасами. Ни одного завода по производству орудий в распоряжении республиканского правительства не было. Все надежды возлагались на закупки за границей. Прибывший в октябре 1936г. советник артиллерист Н.Н.Воронов вспоминал, что в конце 1936г.: «Около сотни малокалиберных противотанковых пушек оно приобрело в СССР. Они были крайне нужны для борьбы с танками. Срочно приступили к подготовке кадров. Мной была написана небольшая памятка по основам тактики и стрельбы из этих орудий по вражеским танкам. Она помогла артиллеристам лучше и скорее освоить новые орудия.

Легкие, подвижные противотанковые пушки пользовались заслуженной любовью у республиканской пехоты и применялись для борьбы не только с танками, но и с пулеметными гнездами противника.

Также были закуплены в Советском Союзе 76 мм полевые пушки с боеприпасами.

В феврале прибыла небольшая партия советских зенитных пушек среднего калибра. Мадридцы встретили их с ликованием. Первые зенитчики противовоздушной обороны города учились с большим увлечением и в кратчайшие сроки освоили новую сложную технику.»

В ноябре 1936г. в борьбу с республиканским флотом вступили итальянские подводники. Получив данные о транспортах, идущих с оружием в страну осенью 1936 года, итальянцы решили убить двух зайцев - прервать линию снабжения и одновременно провести тренировки своих подводников в боевых условиях, причём с довольно малой степенью риска, так  как  в  начальном   периоде  войны  противолодочная  оборона республиканцев была в зачаточном состоянии. Операции проходили в обстановке строгой секретности, какие-либо обозначения с корпусов лодок были удалены, флаг не поднимался. Командиры лодок получили приказ атаковать любые боевые корабли правительственных сил, советские и мексиканские торговые суда (Мексика была единственной из латиноамериканских стран, активно поддерживающих республику до конца), следующие в республиканские порты или находящиеся в территориальных водах Испании. Точное опознавание цели перед атакой являлось обязательным. К ноябрю месяцу, совершив переход с севера обратно на юг, республиканский флот сосредоточился в Картахене, главной его задачей стала проводка идущих с востока «игреков». 20 ноября морской штаб спланировал очередную проводку от мыса Сан Антонио. Хотя основная нагрузка в операции ложилась на крейсер «Мигель де Сервантес», остальные корабли, включая линкор «Хайме I», находились в готовности выйти на поддержку. Утром 22 ноября начался выход основных сил флота на внешний рейд. В это время к Картахене подошла подводная лодка «Торричелли» ("Toricelli" капитан-лейтенант Запеллони). Первой из возможных целей для атаки командир лодки выбрал «Хайме I». Погода благоприятствовала подводникам: стояла дымка, скрывавшая от противника перископ и след торпеды. В 8.30 командир начал выводить субмарину в атаку и идентифицировал вторую цель - крейсер «Мигель де Сервантес» ("Miguel de Cervantes" капитан 2 ранга М. Урбиэты). Однако, сблизившись, итальянцы обнаружили, что линкор находится на слишком острых курсовых углах, и они решили сначала атаковать ситоящий неподвижно крейсер - даже несмотря на то, что он находился дальше. Но, выстрелив две торпеды по крейсеру, лодка не смогла из-за поднявшегося на поверхности переполоха повторить свою атаку. Торпеды попали в середину корабля. Взрыв уничтожил машину крейсера, и он вышел из строя на очень длительный срок: достаточно сказать, что специально для его ремонта пришлось удлинять док Картахены, рассчитанный только на эсминцы, что заняло несколько месяцев. Потеря была очень чувствительной, так как в строю имелось всего 3 крейсера, один из них - устаревший. Первый боевой успех итальянцев оказался самым крупным за войну и единственным до конца 1936г. Осколки торпед, найденные в корпусе крейсера, показали на их итальянское происхождение, а вскоре этому дано было ещё одно подтверждение. В ноябре и опять у Картахены лодка "Otaria" капитан-лейтенанта Мироне атаковала эсминцы, и торпеды взорвались, ударившись о мол. 25 декабря у Барселоны капитан-лейтенант Гарино, командир лодки "Jalea" атаковал пассажирский теплоход "Ville de Madrid" (1931 года постройки, 6942 брт), но торпеды прошли мимо. Более того: одна из них выскочила на пляж и не взорвалась. Эта  разоруженная торпеда  стала неоспоримым доказательством участия итальянских субмарин в войне.

 

                                                 Третья серия поставок 16 февраля - 13 марта 1937г.

 

В период с 16 февраля - 13 марта 1937г.  пришли три транспорта с вооружением и один «Турксиб» с персоналом.

1.      «Турксиб» (Turksib) советский теплоход (5400т.). 16.02. - 26.02.1937г. Советники, персонал.

2.      «Darro» испанский пароход (2600т., 2610Gr, 2200 DW) 27.02. - 05.03.1937г. - Картахена. Груз 40 танков Т-26, 1.646 пулеметов Дегтярева, 277 крупнокалиберных пулеметов, 20.720 винтовок 7,62-мм “Mosin-Nagant”. (7,62x54R), 17.000 снарядов 45-мм.

3.      «Cabo Santo Tomas» испанский пароход (12500т., 12589GR, 10000DW, 16900DP). 28.02. - 06.03.1937г.  - Картахена. Груз 60 танков Т-26, 65.000.000 патронов, 28.222 снарядов 115-мм, 353.000 снарядов 45-мм,  29.270 винтовок 7,62-мм “Mosin-Nagant”. (7,62x54R).

4.      «Antonio de Satrustegui» испанский пароход  02.03. - 13.03.1937г. 56.022  ружейных патронов, 4.800 снарядов 115-мм, 210.000 снарядов 45-мм, 49.000 снарядов 76-мм.

 

Пока  никакой информации о втором рейсе в Испанию теплохода «Турксиб» найти не удалось. Но видимо это был непростой рейс так как 17 июля 1937г. появилось постановление Центрального Исполнительного Комитета СССР «О награждении работников водного транспорта»: «За успешное и самоотверженное выполнение специального производственного задания Центральный Исполнительный Комитет СССР постановляет наградить:

Орденом Красная Звезда:

1.         Павлова М.И. - капитана теплохода.

2.         Гришина М.Д. - машиниста.

3.         Зайцева М.Т. - машиниста.

4.         Фомина В.И. - моториста.

5.         Титоренко В.Д. - матроса.

6.         Макаренко А.Н. - зав. частью радиостанции.

7.         Лобанова Н.И. - радиста.

Орденом Знак Почета:

1.         Богомаза К.Я. - такелажмейстера.

2.         Прокопенко И.Д. - старшину крана.

3.         Полякова С.В. - старшего такелажника.

4.         Прокопенко А.А. - старшего мастера.

5.         Калашникова Г.П. - старшего такелажника.

6.         Жукова А.П. - старшего машиниста.

7.         Шокарева Д.Ф. - старшину крана.»

На кораблях с третьей серией поставок попытались разрешить проблему связи, поскольку ни советские, ни тем более испанские корабли в ту пору не имели радиоаппаратуры позволяющую держать прямую радиосвязь Центра с морскими транспортами, направляемыми в испанские порты. Вот как о том времени вспоминает старейший сотрудник службы спецрадиосвязи Главного разведывательного управления полковник в отставке Олег Туторский: «Работа с первыми «игреками» проходила особенно мучительно. На них стояла аппаратура, разработанная и созданная в институте ГРУ.

Под руководством военинженера 3-го ранга Разговорова построили серию передатчиков с питанием от сети или от аккумуляторов. Добиваясь получения максимальной мощности, теряли в устойчивости частоты и режима работы. Передатчик абсолютно не выносил качки антенны. Частота менялась скачками, тон «плакал». Несмотря на сильный сигнал, принимать радиограммы было почти невозможно. К передатчику придавался приемник прямого усиления, также производства института. Его построили под руководством инженера Баканчева. Он работал, пожалуй, хуже передатчиков». Таков был первый опыт создания приемопередающего комплекса. К сожалению, он оказался неудачным, хотя разработчики аппаратуры горячо отстаивали свое детище и ссылались на низкую квалификацию радистов. Радисты действительно были слабые, но это не оправдывало конструкторов. Словом, руководство приемного центра по жалобам операторов убедило командование разведуправления принять экстренные меры к разрешению конфликта. В феврале 1937 года в Севастополь был направлен опытный радист О. Туторский. В Черноморском порту в это время стояли под погрузкой очередные «игреки». Вскоре они отправлялись в опасный путь в Испанию. Рассказывает О. Туторский: «В Севастополе на кораблях мы установили радиостанции с максимальной тщательностью, сделали хорошие антенны, зарядили аккумуляторы, отрегулировали связь. В результате на неподвижно стоящем судне передатчики работали более или менее приемлемо.

Когда я возвратился в Москву, то сразу прибежал на приемный центр послушать, как работают ушедшие в поход «игреки». К сожалению, частота «плакала», тон завывающий.

Мне пришлось выступить перед высокой комиссией и доложить о результатах командировки. Вывод был один: надо разработать и построить настоящий, современный передатчик». После заседания комиссии Туторскому так и сказали - вот ты и построишь этот самый «настоящий и современный передатчик». В помощь ему дали радиста Л. Долгова, двух монтажников - Козлова и Русанова, а также конструктора и механика. Общее руководство осуществлял Борис Асеев. Через две бессонные недели группа Туторского представила новый передатчик. Но он был признан слишком сложным в техническом отношении: три каскада, четыре лампы, питание. Руководство службы решило не запускать передатчик в производство, а доработать его. Начались срочные поиски более оптимального варианта. Вскоре родился

усовершенствованный передатчик. Он оказался компактнее предыдущего и, что не менее важно, был проще в производстве. Эти радиостанции и стали устанавливать на всех последующих «игреках». Позже, после модернизации, передатчик ГРУ выпускался серийно и успешно работал на фронтовых радиоузлах во время Великой Отечественной войны. Тем не менее проблемы с радиосвязью кораблей с берегом оставались.

Помимо действий против франкистов республиканцам приходилось принимать во внимани6е провокационные действия германского и итальянских флотов, которые всячески действовали на стороне мятежников. Такой явный эпизод имел место в марте 1937г. когда в Картахену на испанских судах помимо прочего оружия и боеприпасов, были доставлены 100 танков Т-26, 5 марта на пароходе «Darro» 40 танков Т-26  и 6 марта на теплоходе «Cabo Santo Tomas» 60 танков Т-26. Советник главного минера флота и советник начальника штаба 2-й полуфлотилии эсминцев  Солоухин С.Д. вспоминал: «Крейсер «Лейпциг» стоял на якоре вблизи военно-морской базы республиканцев Картахены как корабль-наблюдатель за соблюдением европейскими государствами обязательств по соглашению о невмешательстве в испанские дела.

В одну из мартовских ночей 1937 года в Картахену в сопровождении отряда кораблей республиканского флота прибыли из Советского Союза два испанских транспорта с важными военными грузами.

На пути в Картахену конвой неоднократно подвергался атакам самолетов мятежников, но все атаки оказались безуспешными, транспорты и сопровождающие их боевые корабли благополучно прибыли в порт назначения, где сразу же началась их разгрузка.

Ввиду большого количества боевой техники, доставленной на транспортах, разгрузить их в дневное время не представлялось возможным, поэтому разгрузка производилась и ночью.

И вот около двух часов ночи стоявший на внешнем рейде Картахены немецкий крейсер «Лейпциг» начал прожекторное учение, очевидно с целью наведения на места разгрузки транспорта авиации мятежников.

С береговых постов военно-морской базы Картахены по международному своду сигналов неоднократно передавались сигналы с требованием прекратить прожекторное учение. Однако крейсер «Лейпциг» на эти сигналы не реагировал и продолжал учение.

Тогда командующий флотом,    по   совету   старшего морского советника Н. Г. Кузнецова, приказал эсминцу «Гальяно» выйти на рейд и принудить немецкий крейсер прекратить прожекторное учение.          

На рейд мы выходили по боевой тревоге, весь личный состав корабля находился на боевых постах у орудий и торпедных аппаратов.

Когда мы подошли к крейсеру на расстояние около 10 кабельтовых (1,8 км) и осветили его сигнальными прожекторами, то увидели, что орудия крейсера направлены на наш эсминец.

В ответ на этот провокационный акт торпедные аппараты эсминца «Гальяно» с находящимися в них боевыми торпедами были немедленно развернуты в сторону крейсера и сигнальным фонарем было передано категорическое приказание: «Немедленно прекратите прожекторное учение!».

Тут нервы у командира немецкого крейсера не выдержали, и спустя несколько секунд прожекторы были выключены.

Так закончился этот опасный ночной эпизод. Вскоре мы услышали шум приближающихся самолетов мятежников. Однако их ночной налет особого урона республиканцам не нанес, бомбы упали в пригороде Картахены, разрушив несколько крестьянских домов; когда налет самолетов закончился, разгрузка транспортов была продолжена.»

Со второй (23 декабря 1936 - 14 февраля 1937гг.) и третьей серии поставок (16 февраля - 13 марта 1937г.)  на 8 судах (из них только одно советское «Турксиб» с военным персоналом) было доставлено значительное количество оружия, сыгравшего свою роль в победе испанской армии в Гвадарахарской операции.

Всего за период с 26 сентября 1936 г. по 13 марта 1937 г. было выполнено 27 судорейсов, в том числе:

•   из портов Черного моря (Феодосия, Севастополь, Одесса) в Картахену - 20 судорейсов;

•   из Ленинграда в северные порты Испании (Бильбао) - 2 судорейса;

•   из Мурманска во Францию (Бордо) - 1 судорейс. Далее грузы заботами Разведывательного управления Красной Армии посредством третьих лиц под легендой коммерческих перевозок сельскохозяйственной техники направлялись в Испанию железной дорогой; непосредственно организаторские функции были возложены на агента Разведуправления РККА, известного по псевдониму «Седой». Власти Франции смотрели на указанные перевозки сквозь пальцы;

•   из третьих стран в Испанию - 4 судорейса.

В рейсах принимали участие 11 советских, 11 испанских и 3 иностранных парохода.

В результате этого с октября 1936 г. по март 1937 г. республиканская армия получила из Советского Союза 333 самолета, 256 танков, 60 бронеавтомобилей, 3.181 станковых и 4.096 ручных пулеметов, 189тыс. винтовок, 1,5 млн. снарядов, 376 млн. патронов и 2237 т горючего. Кроме того, значительное количество оружия СССР закупил и направил в Испанию из западных стран.

                         

                                               Расширение блокадных действий националистов.

 

28 декабря 1936г. в Гибралтарском проливе в 14 часов судами мятежников был остановлен и уведен в Сеуту теплоход «Бела Кун» (капитан Левенштейн), шедший из Роттердама в италья