На Главную.

Розин Александр.                      

 

                   Участие Тихоокеанского флота в разрешении конфликта у озера Хасан.

 

                                                  Инциденты в дальневосточных водах.

 

К середине 30-х годов Япония почувствовала свою вызревшую с начала 20-го столетия военную мощь. Советские морские силы на Дальнем Востоке были немногочисленны, а  военный флот страны Восходящего Солнца готовился к схватке за господство на Тихом океане. Обстановка на море обострялась. Японские рыбаки вели хищнический лов рыбы в советских прибрежных водах. Добыча рыбопромышленников составляла десятки тысяч тонн. С ведома гражданских и военных властей своей страны, они вооружали рыбаков винтовками, на судах установили пулеметы. Об этом официально сообщила газета «Осака Маинщш» в августе 1930 года. Японцы вели себя агрессивно, допускали акты насилия вплоть до убийства советских граждан - работников рыбнадзора.  Имели место и угрозы со стороны командования японских военных кораблей. Был случай, когда японский миноносец «Хатакадзе-5» под прикрытием дымовой завесы приблизился к нашему берегу на расстояние до одной мили и навел на берег орудия. В ответ на требование командира сторожевого корабля «Воровский» остановиться на миноносце расчехлили кормовые орудия и прибавили ход. Минут через десять корабль скрылся за горизонтом. Провокационно и нагло вели себя и представители японской дипломатии. Генеральный консул на Камчатке Сигеру Симада, в присутствии которого представители советского рыбнадзора составляли протокол о конфискации рыбы, выловленной в наших водах, заявил, что одно его присутствие при этой процедуре должно автоматически ликвидировать дело. Высказав свое недовольство, он закончил разговор недвусмысленной угрозой: - Мне не составляет большого труда вызвать миноносцы...

Оккупировав Маньчжурию в 1931г., японцы немедленно стали провоцировать на границе мелкие и крупные вооруженные конфликты. А начиная со второй половины 1937г. стали усиленно готовить крупный вооруженный конфликт на участке Посьетсжого пограничного отряда. Кстати, участок этот имел оригинальную географическую и топографическую конфигурацию. Куда ни глянь - «сосед» один и тот же - Япония. На запад - сухопутная граница, протяженностью около 250 километров, на востоке, по морю, около пятисот километров, граница также с Японией. И на юге, по реке Тумень-Ула (Туманган), - все те же японцы. Только справа находился Гродековский пограничный отряд.  Активность японцев на морском участке характеризовалась нарастающим количеством задержанных нами плавсредств и нарушителей границы. Если в 1936г. было задержано 21 судно, производящее хищнический лов рыбы, 152 человека судокоманды, то в 1937г. было задержано 77 судов и 581 человек на них. Причем 71 судно из всего количества было задержано на участке Посьетского отряда. Только за четыре дня сентября 1937г. в районе острова Фуругельм и в устье реки Тумень-Ула (Туманган) было задержано 11 моторных катеров, девять шаланд, один сейнер и шхуна «Нанси-Мару». В 1938г. японская сторона осуществила настоящее вторжение в рыболовную зону СССР. Туда вошла армада из полутора тысяч рыбопромысловых судов под охраной двух десятков вооруженных разведывательно-дозорных шхун, 2-х дивизионов миноносцев и нескольких подводных лодок. Мировая история морской пограничной службы такого еще не знала.

К браконьерству в наших водах  добавились провокации на море и незаконные задержания наших торговых судов. 17-19 марта 1936г.  в районе Цугарского пролива был застигнут штормом пароход «Сучан», шедший с 345 пассажирами из Петропавловска-на-Камчатке во Владивосток. Вследствие усиленного расхода угля на «Сучане» обнаружился недостаток топлива, для его восполнения  по распоряжению управления морского флота во Владивостоке к нему был направлен пароход «Двина» с углем. Передать топливо в море суда не могли и у японцев было запрошено разрешение зайти в их порт, такое разрешение было дано в устной форме. Но когда  «Сучан» и «Двина» зашли  в бухту Минмай для бункеровки, местные японские власти подвергли аресту оба советских парохода с пассажирами и командой, предъявив обвинение в незаконном заходе, якобы с целью шпионажа. 20 марта в 6 часов утра с прибывшего ночью японского миноносца было просигнализировано: «Я, командир миноносца, приказываю вам следовать в порт Аомори, в противнем случае будете расстреляны». Чехлы с орудий и минных аппаратов были сняты, последние были обращены на советские пароходы и прислуга стояла на местах. Усматривая в действиях японских властей очевидную провокацию и подчиняясь вооруженному насилию, наши торговые суда, конвоируемые миноносцем, пошли в порт Аомори. Там оба судна, их команды и 345 пассажиров были взяты под арест. Советские капитаны «подозреваются в шпионаже; в незаконном заходе в закрытый порт и в нарушении правил об укрепленных зонах». Полпред СССР в Японии заявил, что «капитаны, направляясь в порт Минмай, действовали на основании полученного во Владивостоке от японского генерального консула разрешения», и отметил, что японский генеральный консул во Владивостоке лишь 24 марта сообщил дипломатическому агенту Наркоминдела о том, что «он не имел права давать разрешение на заход пароходов в порт Минмай», а до этого владивостокским властям объяснял задержание пароходов недоразумением. При этом японский генеральный консул указал, что «он за это время неоднократно обращался в министерство иностранных дел с просьбой об освобождении пароходов в виду происшедшего недоразумения». С 20 марта по 13 апреля пассажиры и команда обоих судов подвергались неслыханным издевательствам, выразившимся в двукратном поголовном личном и имущественном обыске, включительно женщин и детей, причем, не взирая на наши протесты, личный обыск женщин производили мужчины-полицейские в весьма наглой форме. Верхом цинизма явился и обыск грудных младенцев, которых, по требованию японской жандармерии, матери вынуждены были распеленывать на открытой палубе в сырую погоду, подростков заставляли разуваться и снимать верхнее платье. Здесь особенно выпукло обрисовалось то лицемерие, с которым накануне, от имени жены губернатора, детям были преподнесены яблоки, причем те же жандармы распинались в своей неизменной любви к детям, иллюстрируя ее в предательских улыбках и "нежных" жестах. При этом капитаны подвергались допросам со стороны властей Аомори, и при этом их пытались заставить подписать протоколы допроса на японском языке без привлечения переводчиков, что  является незаконным. Прибывшему на пароход "Сучан" 25 марта советскому консулу было запрещено какое-либо общение с пассажирами, а также он не был допущен присутствовать при перегрузке пассажиров 12 апреля на краболовный пароход «Анастас Микоян», очевидно с целью, чтобы не воспрепятствовать массовому обыску.

16 августа 1936г. японскими военно-морским властями в порту Мако на Пескадорских островах  был задержан советский пароход «Терек», его трюмы вскрыты. Капитан и часть команды подверглась аресту. Японские власти применяют в отношении команды физические меры насилия. 16 октября 1936г. японский суд приговорил капитана парохода Данилова к уплате штрафа в 1500 иен, требование прокуратуры о конфискации парохода отклонено.

22 ноября 1937г. штормом к берегу Южного Сахалина была отнесена советская рыболовная шхуна «Вымпел», на борту находилось 4 человека команды и 13 пассажиров, в том числе одна женщина с грудным ребенком. Вместо того, чтобы, согласно международным обычаям, оказать потерпевшим аварию помощь и возвратить всех в СССР, японские власти всех задержали и предложили их обменять на японцев, арестованных в Советском Союзе за различные преступления, в том числе за шпионаж. Когда советское правительство категорически отклонило это предложение, японцы устроили фарс с судебным разбирательством и 1 марта 1938г. приговорили капитана шхуны к одному году каторжных работ, остальные члены команды и пассажиры также продолжают удерживаться.

19 февраля 1938г. советский грузовой пароход «Кузнецкстрой», следовавший с пассажирами и почтой из Петропавловска во Владивосток, зашел за углем в японский порт Хакодате где и был арестован японской морской полицией. На борту находится 35 членов экипажа и 37 пассажиров, в том числе женщины и дети.  Только 9 апреля 1938г. он вернулся во Владивосток. По возвращению капитан «Кузнецкстроя» В. С. Калитаев рассказывал: «В феврале выгрузившись в Петропавловске-на-Камчатке и приняв на борт пассажиров, мы снялись с якоря и взяли курс на Владивосток. Пять дней шли в благоприятных условиях. Вечером 17 февраля, когда проходили Сантарский пролив, поднялся сильный шторм. Пароход шея без груза, и встречный циклон бросал судно из стороны в сторону. Корабль потерял управляемость. Во время шторма я дважды по радио информировал власти японского порта что буду вынужден зайти и отстаиваться.

Шторм усиливался.  Двигаться вперед стало совершенно невозможно. В час ночи 19 февраля «Кузнецкстрой»   отдал якорь на внешнем рейде Хакодате. К обеду шторм утих, и я повел судно в порт, чтобы, приняв уголь, снова взять курс на Владивосток.

В порту наш пароход был встречен, как обычно  принимают  иностранное  судно. Оформляя документы и производя досмотр, портовые власти никаких претензий к нам не предъявляли. Когда же все формальности были закончены, на борт «Кузнецкстроя» явился наряд морской полиции из 15 человек. Полицейские намеревались произвести на судне обыск. Я, как капитан судна, и присутствовавший в это время  на пароходе советский консул заявили решительный протест против незаконных действий полиции и не разрешили обыск.

Утром 20 февраля мы начали готовиться к погрузке угля. Однако уголь нам не дали. Вскоре на судно явились усиленный наряд полиции, два прокурора, следователи, переводчик - всего около 50 человек. Среди них, как выяснилось впоследствии, были также агенты японской разведки. Переводчик мне передал, что они приехали обыскать судно и допросить меня. Я снова заявил категорический протест, указывая, что действия японских властей считаю незаконными. Японцы настаивали на  своем. Тогда я потребовал вызвать на судно советского консула. Прибывший на корабль консул заявил решительный протест.

Во время налета японцы вели себя весьма развязно - проникали в помещения судна, грубо обращались с командой и пассажирами.

Посовещавшись между собой, один из чинов японской полиции объявил, что советское судно арестовано и консул Советского Союза должен покинуть его. Я потребовал предъявить ордер на арест судна.

После объявления об аресте судна, прокуроры и следователь приступили к моему допросу, который продолжался с 4 часов дня до 2 часов ночи. Характер допроса носил явно провокационный характер. Меньше всего японцы касались обстоятельств захода «Кузнецкстроя» в Хакодате. Больше всего их интересовало вооружение в морально-политическое состояние нашей Красной Армии. Я тут же с возмущенном отверг подобные вопросы.

Время уже было далеко за полночь, когда японцы уехали на берег, оставив на судне трех полицейских.

На следующий день на «Кузнецкстрой» снова явилась морская полиция и предъявила ордера на задержание парохода и на мой арест. Тут же один из чинов морской полиции заявил, что они будут искать на судне оружие. Во время обыска, продолжавшегося долго, японцы вели себя вызывающе. Третий помощник капитана тов. Степанов подвергся избиению, о чем был составлен медицинский акт. Бесцеремонно обращались японцы и с вещами пассажиров и команды.

После обыска меня под конвоем повели в тюрьму морской полиции, где я пробыл вечер 22 февраля.

Вплоть до 5 марта полиция и агенты японской разведи ежедневно допрашивали команду и пассажиров. Все допросы носили явно провокационный, шпионский характер.

5 марта под предлогом того, что прокурор не может приехать на судно, троих из команды и двоих из пассажиров взяли на берег. Возвратились они обратно на корабль поздно вечеров. Во время допроса, который происходил в японской разведке, советским гражданам снова задавались вопросы, относящиеся в обороне нашей страны, и тут же предлагали деньги. В конце допроса им приказали, запугивая судом, тюрьмой и каторгой, не говорить, где они были и кто их допрашивал.

6 марта японцы пытались увести на берег еще 10 человек, но я воспрепятствовал этому.

9 марта на борт «Кузнецкстроя» явилось около 60 японцев. Снова обыскивали мою каюту. Арестовали меня и еще 24 человека.

Три дня я сидел в тюрьме японской морской полиция, затем перевели в городскую тюрьму. Арестованных из команды и

пассажиров разведка допрашивала в течение трех дней, подвергая особым пыткам и издевательствам, пытаясь завербовать советских граждан в число своих агентов.

Снова предлагали деньги, запугивали и требовали измены родине. Достойно, как и подобает советским гражданам, держали себя все время команда и пассажиры «Кузнецкстроя».

После многочисленных неудачных попыток добиться от пассажиров и команды советского парохода каких-либо материалов, которые служили бы оправданием наглых пиратских действий японцев, было состряпано дело по обвинению меня, как капитана, в незаконном заходе в японские воды.

Первый процесс состоялся в середине марта. Суд приговорил меня к одному году тюрьмы или к денежному штрафу в 1.500 йен. Однако меня не освободили и продолжали задерживать пароход. Прокурор обжаловал этот приговор в окружной суд.

По второму процессу приговор вынесли 6 апреля. Окружной суд вынужден был подтвердить решение первой инстанции о штрафе.

6 апреля я был освобожден. 7 апреля «Кузнецкстрой» вышел во Владивосток.» 

В целом ряде публикаций упоминается о задержании японцами катера «Отважный» в 1938г. Вероятней всего речь идет катере Дальлеса, потерпевшего весной 1938г. аварию во время шторма на реке Амур и прибитом к манчжурскому берегу, на борту было четыре человека. Их освобождение заняло много времени и сил.

31 мая 1938г. в проливе Лаперуза потерпел аварию советское судно «Рефрижератор № 1» следовавший из Владивостока в Охотское море, оно было задержано японскими властями и отведено в порт Вакканай. Там японские власти арестовали команду. Капитана В.С. Быковского японцы обвинили, что судно находилось в запретной зоне. 25 человек из состава экипажа судна, в том числе и его капитан Быковский, были  избиты японскими должностными лицами. Избиение капитана Быковского производилось 4 июня в течение полутора часов в присутствии Ока Кензо, помощника начальника полиции Вакканай. Особенно бесчеловечно обращались с арестованными членами экипажа В.Н.Лобановым, А.Н.Любым и Ф.О.Дратованным. этих моряков неоднократно, часто до потери сознания, избивали палками, кулаками и ногами, заставляли их часами стоять на коленях с поднятыми связанными руками, выламывали им руки, ноги и пальцы, рвали волосы и пытали электрическим током. Все эти меры применялись с целью принуждения советских граждан дать японской полиции сведения, касающиеся состояния вооруженных сил СССР и внутреннего положения Советского государства. «Рефрижератор № 1» вернулся во Владивостокский порт 3 июля 1938г.  Капитан корабля В. С. Быковский рассказал как все было: «28 мая, находясь у рыбозавода Половинка (западный берег Сахалина), я получил задание следовать в район залива Пильтун (восточный берег Сахалина), принять здесь мороженую навагу и выйти во Владивосток. В этот же день, ночью, я снялся с якоря и вышел к заливу Пильтун. На море был шторм в 8 баллов, который к вечеру 29 мая сменился густым туманом. Путь лежал через проняв Лаперуза. Не имея возможности в густом тумане определиться, мы шли по счислениям лага.

По нашим расчетам, 30 мая в 9 часов вечеря мы должны были находиться в точке поворота в пролив Лаперуза. Ровно в 9 вечера 30 мая мы взяли курс на пролив Лаперуза. Счисление местонахождения судна и измерения глубин в 1 час ночи 31 мая показали, что мы находимся в районе линии курса.

Туман сгущался. Измерения глубин, производимые через каждый час, вплоть до 5 часов утра, подтверждали наше предположение о верности курса, В 5 часов 48 минут судно внезапно коснулось твердого грунта. Мы приняли энергичные меры к снятию рефрижератора с мели, что нам и удалось. Судно село на мель у мыса Носяку-Нисоки острова Хокайдо. Находящийся на мысе маяк по существующим международным правилам обязан был в тумане непрерывно давать звуковые сигналы. Однако сигналы маяком не подавались. Только тогда, когда мы сели на мель, маяк начал давать сигналы.

Японский маяк слышал гудки рефрижератора, но не откликался. Сейчас вполне ясно, что это было преднамеренно. В момент снятия с мели к нашему судну подошли три японских катера с нарядом полиции в 40 человек. Мне предложили следовать в порт Ваканай. Полицейский наряд без разрешения взошел на палубу судна.

В порту Ваканай я был арестовав японской полицией и свезен на берег. 1 июня, утром, меня повели в прокурору города Ваканай. Он заявил, что намерен сделать обыск судна и снять с меня допрос.

Я заявил категорический протест, потребовал немедленного сообщения о задержании судна советскому консулу. Прокурор через переводчика цинично ответил, что по японским законам сделать это невозможно. Я отказался давать показания и заявил решительный протест против намерения произвести обыск на судне. Тогда прокурор сказал, что обыск на судне и допрос будут произведены насильно. Меня повели в смежную комнату, раздели, обыскали, забрали ключи от каюты и кассы, затем отвел в тюрьму и там втолкнуло в абсолютно темную камеру. На судно в этот же день явился наряд полиции и насильно приступил к обыску. Японские самураи при этом обыске вели себя особенно развязно. В моей каюте они перерыли и забрали все морские карты и судовые журналы, в каютах команды также все разбросали, забрали противогазы, фотоаппараты и другие личные вещи команды. Арестовав еще пять членов экипажа - штурмана, радиста, двух матросов и бухгалтера, - японцы съехали на берег, оставив на судне наряд полиции.

В 12 часов ночи меня снова вызвали на допрос Я спросил, в чем обвиняюсь. Мне отказались ответить. В свою очередь я также отказался давать показания. Меня снова отвели в тюрьму. В знак протеста против незаконного задержания судна, обыска и ареста меня и других членов экипажа я объявил голодовку. 4 нюни меня в третий раз вызвали на допрос. Я потребовал возвращении меня на рефрижератор. Мне отказали - повели в другое помещение и начали избивать. Трое полицейских чинов и переводчик полтора часа били меня палками по голове, спине, ногам в руках, таскали за волосы, ломали пальцы на руках, короче - применяли все способы пыток средневековья. После пытки вновь приступили к допросу, который длился 10 часов.

Прокурор допрашивал меня 6 раз, упорно добиваясь моего признания, что заход я японские воды был преднамеренный. На допросах мне предлагали подписать то чистый лист бумаги, то мои показания на японском языке, угрожая новыми пытками. Но японцы так и не добились от меня того, чего хотели.

В середине нюня меня начали допрашивать чины японской разведки. Допрашивали обычно в том же помещении, где и избивали. На допросах совершенно не касались существа аварии рефрижератора. Зато всячески пытались получить сведения об обороноспособности Советского Союза и высказывали свои сожаления о расстрелянных по приговору советского суда агентах фашистских разведок - Бухарине, Тухачевском и других.

На судне все это время хозяйничали японцы. Было произведено 4 обыска. Замкнутые каюты открывались отмычками или

Взламывались. Каждый день японцы увозили с судна по нескольку человек и многих из команды держали в тюрьме. Бухгалтер судна Любый, механик Лобанов, моторист Стариков и матрос Щеглов сидели в тюрьме от 5 до 15 суток.

Была допрошена почти вся команда, при допросах избито 24 человека. Бухгалтер тов. Любый был избит два раза до потери сознания. Чины японской разведки пытались завербовать его в качестве агента, предлагали остаться в Японии и проч. Механика тов. Лобанова избивала 4 раза; от него, как недавно демобилизованного из ОКДВА, добивались сведений о расположении воинских частей. Как истинный патриот своей родины, тов. Лобанов стойко перенес все нечеловеческие истязания. Он не выдал военной тайны врагу.

Допрос команды, учиняемый японской разведкой, часто носил провокационный характер, но советские патриоты понимали все козни самураев и не шли на их уловки.

Суд надо мной первоначально был назначен на 5 июля. Однако, в связи с резкой нотой протеста правительства Советского Союза, японцы ускорили рассмотрение дела. Суд состоялся 28 июня. О дне суда советское консульство в Хакодате японцами намеренно не было извещено и поэтому никто из его представителей на процессе не присутствовал.

Процесс этот был плохо разыгранной комедией. После моего последнего слова суд даже не удалялся на совещание. Судья тут же встал и прочел приговор - полторы тысячи йен штрафа.

30 июня меня освободили из-под стражи. В этот же день рефрижератор вышел во Владивосток.»

Для оправдания своих действий  японцы шли на провокации. Вечером 3 июня 1938г. к Петропавловску подошел пароход «Довер-Мару». В это время порядком штормило и стоял плотный туман. Для встречи судна вечером 3 июня и утром следующего дня из Ковша выходил катер. Так как оно не подавало сигналов, то найти его в тумане не удалось. Портовые власти ожидали, что с улучшением погоды пароход вновь появится, но когда туман рассеялся, на рейде его не оказалось. 16 июня стало известно, что японская печать представила дело так, что портовые власти Петропавловска отказались принять «Довер-Мару». Расследование показало, что это был вымысел. По установившемуся порядку, суда входили в порт только с лоцманом на борту. Они должны были накануне сообщать о времени своего захода. Вероятнее всего, произошло обычное недоразумение: «Довер-Мару» выполнял случайный рейс, назначенный вместо регулярного, совершавшегося экспрессом «Синдо-Мару». Вполне возможно, что его капитан не знал этого порядка. Этот случай, в свою очередь, мог отозваться на судьбе советских судов, проходивших вблизи японских вод. Для предупреждения возможных осложнений, 17 июля 1938г. капитан парохода «Харьков», стоявшего в Петропавловске, просил сообщить ему о том, какие формальности необходимо выполнить для беспрепятственного захода в Хакодате, куда он предполагал выйти на следующий день. Японский консул в ответ на это заявил, что «Хакодате - открытый порт, и что пароходы могут заходить туда свободно». Советской стороне это было известно, но памятуя о случившемся с «Кузнецкстроем», она запрашивала о том, нет ли каких-либо изменений в существовавшем порядке захода. Он сводился к следующему: капитан должен был примерно за сутки дать телеграмму начальнику таможни с указанием времени прибытия. Советские капитаны обычно давали телеграммы начальнику порта, но в японских портах такой должности не было, а все необходимые формальности выполняла таможня.

В ответ на действия японцев, в середине июня 1938 г. сторожевой корабль «Воровский» арестовал и отвел в Петропавловск на разбирательство четыре японских шхуны: «Кисаки-Мару», «Томой-Мару», «Тайсей-Мару» и «Конпиро-Мару», ведших хищнический лов. В связи с их задержанием, японский консул в Петропавловске задал советским представителям вопрос: «Что же, это нужно рассматривать как ответную репрессию за рефрижератор?». Ответ гласил, что это «не ответная мера, но мы имеем полное право судить нарушителей. Пароход-рефрижератор, а также «Кузнецкстрой» были арестованы японскими властями незаконно, а мы имеем дело с нарушителями». Консул заметил, что японские власти тоже всегда могут найти формальную причину для ареста. В это же время было зафиксировано нарушение границы СССР эсминцем «Камикадзе». В свою очередь, 9 и 10 июня советские рыболовные суда, зашедшие на японский участок, порвали там 550 сетей.

Действия японцев выражались не только в захвате советских гражданских судов. Они выключили маяк на Камне Опасности в проливе Лаперуза, что было грубейшим нарушением международных мореходных законов. Это привело к гибели парохода «Сучан» (1930г., 3554 брт.) в мае 1938г.

 

 

                                                     Деятельность японской разведки на морском театре.

 

Японская разведка всегда внимательно отслеживала все что происходило на советском Дальнем Востоке, как рос Тихоокеанский флот. Вплоть до 1946 года во Владивостоке действовало Генеральное консульство Японии, которое вело активную разведывательную деятельность с легальных и нелегальных позиций. С начала 30-х годов сотрудники генконсульства приступили к работе по сбору данных о Тихоокеанском флоте, используя для этого все доступные средства и методы. Когда 29 апреля 1933г. на строго охраняемой стройплощадке Дальзавода, ночью при свете прожекторов спускали «объект 229» (подводная лодка «Щ-11», впоследствии «Лосось» и «Щ-101»). Число присутствующих естественно было ограничено, строгий пропускной режим, но неожиданно в числе гостей обнаружили японского консула, который после того как его заметили, откланялся и быстро удалился. Как он прошел через все кордоны и попал на совершенно секретное мероприятие, осталось загадкой. Здание Генерального консульства Японии во Владивостоке находилось на возвышенности, и из его окон открывался прекрасный вид на бухту Золотой Рог. Еще в годы интервенции на Дальнем Востоке японцы установили на крыше и на втором этаже здания постоянный пост визуального наблюдения за бухтой. В 30-е годы для того, чтобы предупредить визуальную разведку за движением кораблей и подводных лодок флота здание было обнесено высоким забором высотою до восьми метров. По периметру здания постоянно дежурили бригады наружного наблюдения. Часть городских районов, примыкавших к местам базирования сил флота, были закрыты для посещения иностранцами. Тем не менее, японцы, пользуясь дипломатическим статусом, совершали в черте города и за его пределами разведывательные поездки на автомобилях. Предметом их пристального интереса были объекты береговой обороны, аэродромы, места базирования кораблей и подводных лодок, здания штабов, места дислокации частей и складов. Особое внимание уделялось наблюдению за железной дорогой. В 1938 году комендант Владивостокского укрепрайона полковник Арсеньев в письме на имя председателя горсовета сообщал: «В районе Эгершельда имеется позиция батарей, которая совершенно открыта для наблюдения из расположенных на сопке 26 жилых домиков, из которых совершенно свободно можно наблюдать за работой на позиции, а из некоторых можно слышать команды на компосту и самой позиции. Это место привлекает внимание также японского консульства.

Например, 31 мая 1938 года эсминец проводил стрельбу и к началу стрельбы консульская машина прошла по Складочной улице. 2 июня 1938 года во время учений эсминцев консульская машина опять была в этом районе. Это только последние случаи. Внимание консульства привлекали также садик водников, танцевальная площадка, а зимой каток.»  Начиная с русско-японской войны 1904-1905 гг., генконсульство накопило значительный опыт разведывательной работы во Владивостоке и военной контрразведке совместно с территориальными органами госбезопасности приходилось проявлять недюжинную смекалку, настойчивость и изобретательность для нейтрализации устремлений японской разведки.

В 1935г. в корейском городе Сейсин создается подразделение японской разведки - военно-морская миссия, его возглавил кадровый разведчик и моряк Минодзума Дзюндзи. Уже после своего ареста советскими контрразведчиками в Корее в 1945г. он рассказывал: «Мое назначение на должность начальника Сейсинской военно-морской миссии (Кейгун-Букан), как я думаю, было связано с тем, что я знаю русский язык и русскую действительность. Около 10 лет я работал в разведке против советского флота на Тихом океане, а Сейсинская военно-морская миссия являлась ближайшей к границе и одним из основных органов японской разведки против Тихоокеанского флота. Я организовал эту военно-морскую миссию и являлся ее первым и единственным начальником». Сейсинская ВММ расположилась в особняке на одной из улиц города под вывеской “Частная квартира Минодзумы”. Вначале всего несколько высших городских чинов знали о том, что означает эта вывеска и чем занимаются люди, расположившиеся в особняке. На миссию возлагалась задача вести разведку береговых укреплений, баз и военно-морского флота от бухты Посьет до залива Америка. Разными методами сотрудники ВММ получали данные об укреплениях на островах Фуругельма, Аскольд, Путятина, Рикорда, Русском и многих других в акватории Амурского и Уссурийского заливов. В Сейсин поступали сведения о состоянии военно-морских баз Тихоокеанского флота, местах базирования кораблей и подводных лодок, состоянии противовоздушной обороны, расположении авиабаз. Исследовалась боевая подготовка морских и воздушных сил. И естественно, основным объектом разведки была главная база Тихоокеанского флота Владивосток. ВММ интересовали не только военные корабли и катера, части ТОФ и Красной Армии. Состояние порта, причалов, судостроительный завод также входили в объекты особого наблюдения. Однако не оставлялись без внимания и экономическое положение, состояние предприятий и выпускаемая ими продукция. Одним словом, разведывался весь круг вопросов, интересовавший главную ставку главного морского штаба Японии.

Разведка велась всевозможными способами. На первых порах в качестве агентуры широко использовались капитаны японских судов, заходивших в советские порты. Им ставились задачи вести наблюдение за военными кораблями, их маневрами, фиксировать полеты авиации, не оставлять без внимания портовые сооружения, а по возможности все это фотографировать. Также в задачи капитанов входило фиксировать количество грузов в портах. 19 января 1937г.  во Владивостоке советские пограничные власти провели досмотр  двух японских пароходов «Сайберия Мару» и «Конгозан Мару». Заведующий II Восточным отделом НКИД Б. И. Козловский на японский протест заявил, заявив, что японское правительство не имеет никаких оснований ни для протеста, ни даже для жалобы на действия наших властей, поскольку японские власти применяют в отношении советских пароходов, заходящих в японские порты, и притом без всякого повода и основания, гораздо более стеснительные меры, явно дискриминационного характера. Б. И. Козловский указал далее, что протест японского правительства в данном случае тем более неуместен, что в результате досмотра на «Сайберия Мару» был обнаружен материал, изобличающий капитана и некоторых членов команды в незаконных действиях.  После этого рейсы японских судов в Советский Союз прекратились, и для ведения активной разведки нужно было принимать срочные меры. Прикрываясь ловом рыбы в нашей трехмильной зоне, японские и завербованные ими корейские суда вели разведку экономического и военного характера. Так, 5 сентября 1937г.  в трехмильной зоне был задержан японский катер «Асакадзе-Мару» с железным корпусом в триста тонн водоизмещением. На нем стоял пулемет системы «Гочасис». Команда была вооружена пятью винтовками и четырьмя револьверами. В трюма пограничники обнаружили два ящика с патронами для винтовок и пулеметными лентами. На катере было много топографических карт и фотоаппарат. В фотоальбоме капитана катера Макада оказались снимки наших пограничных катеров, которые в 1936г. выдворяли «Асакадзе-Мару» из наших территориальных вод. Находилась на катере и мощная радиостанция. Капитан судна объяснил свое пребывание вблизи советских берегов проведением разведки рыбных богатств. Следствием при помощи допросов судовой команды было установлено, что «Асакадзе-Мару» использовали в шпионских целях и для промысловой разведки. Далеко не мирный характер пребывания катера в наших водах подтверждался   еще  и тем, что при  подходе  наших пограничных судов команда вооружилась и приготовилась к сопротивлению. Даже патроны были досланы в патронник. И только благодаря оперативным действиям, мужеству и самоотверженности морских пограничников японцам не удалось спровоцировать вооруженный конфликт.

Подобные инциденты происходили неоднократно и в дальнейшем. Так, в июле 1938 года пограничный пост обнаружил шхуну, над которой развевался флаг японского министерства земли и леса. Бойцы не поддались на эту уловку. Они отлично разбирались в силуэтах иностранных судов и теперь с удвоенным вниманием наблюдали за непрошеными гостями. На шхуне не спешили. Это можно было заключить по тому, что судно около суток пролежало в дрейфе и лишь к вечеру следующего дня стало медленно приближаться к берегу. Как только поступил об этом доклад, на наблюдательный пункт поднялся начальник поста лейтенант Ежов. Четко поставленная организация службы наблюдения позволила выдавать данные о шхуне в штаб отряда через каждые 10-15 минут. Между тем вышли два «морских охотника». Руководство по задержанию шхуны-шпиона было возложено на старшего лейтенанта Мирошина. Из последнего донесения Ежова явствовало, что шхуна, приблизившись к берегу на 2,5 мили, выключила двигатель. Это обстоятельство и удивляло и настораживало Мирошина. Первое чувство воз такало оттого, что подобные действия могут позволить себе либо истинные хозяева территориальных вод, либо люди, терпящие бедствие. Второе - в указанном районе предполагается выброска нарушителя границы. Учитывая последнее донесение, корабли вышли на цель с ювелирной точностью. Задержание производилось двумя досмотровыми группами. Моряки действовали так быстро и четко, что радист, находившийся в радиорубке, даже не успел включить рацию. Если бы ему удалось это сделать, то вряд ли наша операция по задержанию шхуны-нарушителя прошла столь успешно. Как выяснилось позже, два эсминца, находившиеся в 25-30 милях от шхуны, были звеньями единой цепи. Еще 24 июля на борт одного из них поступила радиограмма с весьма интригующим текстом: «Иду в Приморье. Прошу держать со мной тесную связь...» На шхуне кроме команды оказалось четверо вооруженных жандармов и переводчик, у которого была изъята рабочая тетрадь. В ней, помимо записей шпионского характера, содержались пространные описания встреч с русскими рыбаками в открытом море. Досматривая шхуну, пограничники установили, что корпус ее металлический и мощность главного двигателя далеко не «рыболовецкая»- 450 лошадиных сил, позволяющая развивать скорость 16-17 узлов. В бухту «Хокую-Мару» доставили на буксире. Это решение было правильным, так как исключало всякую возможность провокационных действий со стороны ее экипажа. Ведь если бы шхуна шла собственным ходом, на эсминцах услышали бы шум двигателя и предприняли все возможное для освобождения шхуны. При допросе задержанные члены судовой команды подтвердили это. Пребывание «Хокую-Мару» в наших территориальных водах явилось прямым следствием той политики; которую вели правящие круги Японии, частью обширного плана диверсионно-разведывательной работы против Советского Союза. После тщательного выяснения обстоятельств захода шхуны в наши воды, изучения документов, экипировки и вооружения экипажа было доказано, что «Хокую-Мару», как и подобные ей «рыболовецкие» суда, занимались разведкой советского берега в военных целях. Все стало на свои места. И вход в бухту Случая отнюдь не случаен с точки зрения возможности высадки десанта.

Кроме ведения разведки кораблями по решению начальника ВММ для слежения за ближайшими позициями Тихоокеанского флота было выбрано сразу несколько точек. Два наблюдательных поста, снабженных биноклями и специальными приборами, были организованы на приграничных сопках Маньчжурии. Кроме этого на каждом посту имелся телефон. На этих наблюдательных пунктах постоянно дежурили люди, и за счет этого в резиденцию Минодзумы ежедневно поступали данные о движении кораблей в бухте Посьет и в гавани Владивостока.

Немаловажную роль для японской разведки играла радиоразведка. В 1934г. в Квантунской армии создали Специальный Отдел Радиоразведки, который занялся расшифровкой советских радиопереговоров. В Манчжурии имелось 8 станций перехвата, почти 1000 человек трудились над советским шифром. Каждая станция перехватывала 20 радиосеансов каждый день. Всего Квантунская армия добывала данные 50.000 радиосеансов в год.  В мае 1936г. Отдел Радиоразведки через польский генеральный штаб заполучил ключ к шифру советской Красной Армии под названием "ОКК5". Опираясь на эту книгу кодов, японская команда в июле 1936г. смогла взломать 4-х цифровой код шифра Красной Армии и код советских пограничников "ПК1". Это достижение пригодилось потом в советско-японском пограничных конфликтах в конце 1930-х годов. 19 июня 1937г. советские пограничники высадились на двух островах Сеннуха и Большой на реке Амур, пограничной линии между Манчжурией и СССР. Во время инцидента японская команда взломала 4-х цифровой код советских пограничников, 4-х цифровой код Красной Армии и 3-х цифровой код советских воздушных сил и собирала информацию. Дешифровщики выяснили, что безрассудная высадка пограничников не была указанием Москвы, а решением местного командира, и что Москва не хочет воевать с Японией. Дешифровщики также подтвердили, что советский генеральный штаб не давал приказа подняться в воздух военной авиации на Дальнем Востоке. В соответствии с данными радиоразведки японское правительство начало дипломатические переговоры с СССР. 30 июня 1937г. три советских судна (два бронекатера № 72 и № 74, и канонерка погранохраны  № 308) неожиданно вторглись на маньчжурскую сторону реки. Однако, радиоразведка предсказала эту операцию русских, японские и маньчжурские пограничники открыли  огонь по катерам, потопив один (№ 72) и повредив остальные. 6 июля 1938г. радиоразведка обнаружила, что русские начали строить фортификационные сооружения у холма Чан Фу-Кен (сопка Безымянная) на границе Манчжурии и СССР.  По данным радиоразведки, советские пограничники собирались захватить маленький холм, т.к. это была жизненно важная тактическая точка на границе. Пограничная линия между Манчжурией и СССР точно не была определена, и ни японские, ни русские войска не располагались в том районе. Японский общевойсковой штаб в Корее принял сигнал всерьёз и приказал 19-му Корпусу разведать ситуацию у Чан Фу-Кен. Разведка на местности подтвердила, что Советы закрепляются на границе, после чего японские войска выдвинулись к пограничной линии. Число русских в том участке границе постепенно выросло с 10 до 50 человек. В конце концов, японский штаб отдал приказ послать батальон захватить пограничную линию и войска с обеих сторон встали лицом к лицу. Напряжение прорвалось, когда 29 июля 1938 года японцы ударили по советским войскам. Пограничный конфликт начался. В ходе битвы радиоразведка раскрывала перемещения советских войск на земле, чем очень помогала японским войскам. Особенно когда японская дешифровальная команда смогла отследить передвижение советских танковых войск от Владивостока до Чан Фу-Кен, и тем самым способствовала тактическому успеху японцев.

Как раз перед   активизацией конфликта японская разведка получила ценнейший источник информации. 13 июня 1938г. начальник Дальневосточного отделения НКВД комиссар государственной безопасности 3 ранга Генрих Самуилович Люшков, перешел границу и сдался. Он был готов помочь японцам и предоставил им всю известную ему информацию. Он переметнулся в самый разгар репрессий и нарисовал перед японской разведкой картину опустошения эшелонов командования Красной Армии. Но японцы получили и другие сведения, которые видимо не позволили конфликту перерасти в войну. В книге Е. Хиямы "Планы покушения на Сталина" есть воспоминания бывшего офицера пятого отдела японского Генерального штаба Коидзуми Коитиро. Этот профессиональный военный разведчик, имевший прямое отношение к "делу Люшкова", рассказывал: «Сведения, которые сообщил Люшков, были для нас исключительно ценными. В наши руки попала информация о Вооруженных Силах Советского Союза на Дальнем Востоке, их дислокации, строительстве оборонительных сооружений, о важнейших крепостях и укреплениях. В полученной от Люшкова информации нас поразило то, что войска, которые Советский Союз мог сконцентрировать против Японии, обладали, как оказалось, подавляющим превосходством. В тот период, то есть на конец июня 1938 года, наши силы в Корее и Маньчжурии, которые мы могли использовать против Советского Союза, насчитывали всего лишь 9 дивизий...

Опираясь на полученные от Люшкова данные, пятый отдел генштаба пришел к выводу о том, что Советский Союз может использовать против Японии в нормальных условиях до 28 стрелковых дивизий, а при необходимости сосредоточить от 31 до 58 дивизий...

Тревожным выглядело и соотношение в танках и самолетах. Против 2000 советских самолетов Япония могла выставить лишь 340 и против 1900 советских танков - только 170...

До этого мы полагали, что советские и японские вооруженные силы на Дальнем Востоке соотносились между собой как три к одному. Однако фактическое соотношение оказалось равным примерно пяти или даже более к одному. Это делало фактически невозможным осуществление ранее составленного плана военных операций против СССР...» Генштабисту Коидзуми Коитиро вторит бывший начальник разведывательного отдела японской Корейской армии генерал Масатака Онуки. Он вспоминал: «В его  информации было и такое, что явилось для нас серьезным ударом. С одной стороны, советская Дальневосточная армия неуклонно наращивала свою военную мощь, с другой - японская армия из-за японо-китайского инцидента совсем не была готова к военным действиям с Советским Союзом. Если бы нас в какой-то момент атаковала Дальневосточная армия, мы могли бы рухнуть без серьезного сопротивления...»

 

                                       Разведка Тихоокеанского флота.

 

На Тихоокеанском флоте разведкой против японского флота занимался разведывательный отдел флота. В 1937г. он насчитывал 65 человек, из них командного состава - 15 и начальствующего состава - 8 человек. Его возглавлял капитан 3 ранга Сергей Викторович Ребров, но он 7 августа 1937г. был арестован как «враг народа», его сменил капитан 3 ранга П.И. Католичук который в апреле 1938г. тоже был арестован,  в апреле 1938г. разведку возглавил  полковник Ромченко. Несмотря на свою незначительную численность, разведывательный отдел занимал важное место в составе флота.  Еще на заседании Военного совета РККА в 1935г. тогдашний наморси В.М.Орлов подметил, что «изучение противника ведется в основном по линии изучения его корабельного состава, не изучена тактика и оперативное искусство соединений флота вероятных противников. В 1936г. изучение тактики и оперативного искусства должно явиться главным объектом при изучении противника».

Основные сведения о японском ВМФ, разведка флота получала от радиоразведки. Для ведения радиоразведки  на флоте с момента его создания действовал Информационный радиоразведывательный центр Службы наблюдения и связи флота, первым командиром стал П.Н. Елков. Как начальник Информационного радиоразведывательного центра он был не только командиром-организатором и администратором, но и лучшим специалистом. Он был энтузиастом радиоразведки и знатоком всех ее деталей и тонкостей, прекрасным радистом, замечательным практиком-радиолюбителем, принимал и передавал на ключе русский, латинский, цифровой, смешанный, а затем и японский телеграфный текст, часами кропотливо ремонтировал и модернизировал аппаратуру, при необходимости лично устанавливал радиосвязь с подчиненными подразделениями; мог вести поиск, прием и пеленгование радиопередач, добыть нужные сведения, обработать радиоразведывательный материал и составить разведывательное донесение. Под его руководством и при личном участии в центре был составлен первый информационно-разведывательный документ «Боевой состав ВМФ Японии», в котором был обобщен первый накопленный опыт радиоперехвата. В дальнейшем этот документ получил высокую оценку разведывательного отдела и командования Тихоокеанского флота. Постановлением Центрального Исполнительного Комитета СССР от 16 августа 1936 года командир Берегового радиоотряда Тихоокеанского флота майор П.Н. Елков за организацию и отработку службы и разведывательной деятельности части, большие успехи в разведке японских вооруженных сил был награжден орденом Красной Звезды.   В декабре 1935г. сотрудники центра добилась значительного успеха, тогда главная радиостанция ВМС Японии передала боевое расписание флота на следующий год. Полная разработка текста и сокращений этой радиопередачи позволила определить организацию и состав эскадр флота и охранных бригад военно-морских баз Японии. Было установлено, что японский флот пополняется новыми кораблями (линкорами, крейсерами, эсминцами и подводными лодками). В итоге деятельность Информационного радиоразведывательного центра Тихоокеанского флота стала все более принимать разведывательный характер и выходить за рамки компетенции Службы наблюдения и связи флота. С целью совершенствования организационной структуры радиоразведки, улучшения ее специальной деятельности, и выработке новых методов добывания сведений о противнике приказом командующего Тихоокеанским флотом от 26 января 1936г. Информационный радиоразведывательный центр Службы наблюдения и связи флота был переформирован в Отдельный радиоразведывательный отряд Тихоокеанского флота с прямым подчинением начальнику разведывательного отдела флота. Командиром отряда был назначен майор береговой службы П.Н. Елков. Приказом командующего Тихоокеанским флотом от 19 февраля 1936 года Отдельный радиоразведывательный отряд был переименован, а затем и переформирован в Береговой радиоотряд Тихоокеанского флота. В это же время периферийные радиоразведывательные пункты были переименованы в береговые радиопункты. При этом они стали оснащаться радиоразведывательной техникой и средствами связи. По мере поступления техники и подготовки в радиоотряде Тихоокеанского флота радистов в приемном центре отряда постепенно увеличивалось число боевых постов, возрастал объем добываемых радиоразведывательных материалов. Все это позволило в 1936-1937 годах взять под контроль радиосети, в которых работали главные базы японского флота Йокосука, Куре и Сасебо, военно-морская база Майдзуру и корабли флота. Напряженно пришлось работать радиоразведке Тихоокеанского флота при проведении крупного учения ВМС Японии. Соединенная эскадра, базировавшаяся на Йокосука, Куре и Сасебо, разделилась на две группировки. Одна из них вошла в Японское море через Сангарский пролив, другая - через Цусимский пролив. При их сближении в центральной части Японского моря отрабатывались двусторонние действия. Именно во время Хасанских событий, радиоразведчики  ТОФ получили свой первый  боевой  опыт. Радиосети  соединенной  эскадры  японцев, японских  ВМБ  Сасебо  и  Майдзуру, корейских  пунктов  базирования  Расин, Сейсин  и  Гензан, радиосвязь  кораблей, транспортов  и  судов  в  этих  районах  контролировалась  с  наибольшей  полнотой. Опытные  радисты, хорошо  знавшие  построение  радиограмм, сами  выделяли  те  транспорты  и  суда, на  которых  находились  значительные  воинские  подразделения  японцев.

К сожалению репрессии, нанесли сильный удар по Разведывательному отделу штаба ТОФ, он потерял 52% своего командно-начальствующего состава. Были приговорены к расстрелу: начальник разведотдела С.В Ребров, его заместитель, затем начальник  разведотдела  П.И. Католичук, военный цензор Э.К. Марков-Эсбах. Приговорены к длительным срокам заключения в ИТЛ: начальники отделений Т.А. Шестаков и И.А. Брянцев, шифровальщик М.И. Левитин. Были арестованы: бывший начальник отделения Л.Я. Бурлаков, начальник отделения Н.А. Жадеев, переводчик О.С. Засухин, инженеры радиоузла С.О. Бэнуни и Калинкин. Уволен по политическим мотивам переводчик Г.К. Прокопенко.   Подверглись репрессиям специалисты из береговых радиоотрядов разведывательного отдела флота во главе с их командирами - майором П.Н. Елковым, капитан-лейтенантом В.И. Иванниковым. Кроме того, был арестован ряд закордонных агентов. Так что в таких условиях разведка много сделать не могла.

Заместитель начальника разведотдела по информации штаба ТОФ в 1938-1943 гг. К.В.Денисов вспоминает: «Анализ результатов боевых действий ТОФ в период хасанских событий показал, что нашего столь агрессивного соседа - Японию мы знали еще очень слабо.

Информация о военном, морском, воздушном и других видах ее вооруженных сил и об их потенциалах у нас была еще в зачаточном состоянии. А технические возможности оформления разведывательной информации о состоянии и направлении развития вооруженных сил и, в частности, ВМС Японии находились на уровне XIX века: еженедельные разведсводки для командования соединений и частей флота докладывались устно начальником отделения информации (а спустя некоторое время - дежурными офицерами разведотдела) и затем размножались ротапринтом - правда, импортного производства.»  Справедливости ради надо отметить, что информационная работа разведотдела, в отличие от агентурной, была поставлена на хорошую основу и постоянно совершенствовалась. Следует также сказать, что в течение всего времени противостояния СССР и Японии на дальневосточных рубежах, существовал существенный перекос в сборе информации о японских вооруженных силах.  Предпочтение, во многом обоснованное, отдавалось как военной разведкой Генштаба РККА, так и внешней разведкой НКВД-НКГБ сбору разведданных по сухопутным силам Японии. В отношении военно-морского флота Японии советские разведывательные органы интересовали исключительно данные о его возможностях по обеспечению и поддержке десантных операций на Приморском, Курильском и Камчатском плацдармах.

 

                                                                 Хасанские события.

 

С начала 1938г. Япония искала повод для конфронтации с Советским Союзом. Только за неполные восемь месяцев 1938г. военнослужащими японских вооруженных сил было совершено 124 нарушения границы на суше, 120 - на море и 40 нарушений воздушного пространства. За это же время ими было спровоцировано 19 боевых столкновений. В 1938 году пограничники задержали 1754 агента японской разведки.

В конце июля 1938г. разразился конфликт у озера Хасан - совсем близко от Владивостока. Столкновения на границе происходили тогда часто, японские провокации были довольно обычным делом, и то, что произошло у Хасана, в СССР сперва расценили как очередную такую вылазку. Однако близость места, где происходил конфликт, к Главной базе флота заставляла быть начеку. Японцы нацеливались на сопки Заозерная и Безымянная. Заняв эти господствующие высоты, они могли прямо угрожать Владивостоку.

3 июля к высоте Заозерная, на которой находился пограничный наряд из двух красноармейцев, выдвинулось около роты японских пехотинцев. По тревожному сигналу с заставы прибыла группа пограничников во главе с лейтенантом Петром Терешкиным (удостоенного позднее за бои на озере Хасан звания Героя Советского Союза). Японцы развернулись в цепь и с винтовками наперевес, как в атаке, двинулись к высоте. Не доходя до вершины Заозерной, где проходила линия границы, метров пятьдесят, японская цепь по приказу офицеров, которые шли с обнаженными саблями в руках, остановилась и залегла.

Японский пехотный отряд находился у Заозерной целые сутки, безуспешно пытаясь вызвать пограничный инцидент. После этого японцы отошли к корейскому селению Хомоку (на территории Маньчжоу-Го), которое находилось всего в 500 метрах от сопки, а также начали близ высоты сооружение различных служебных построек, установили воздушную линию связи.

Приказ (разрешение) на занятие Заозерной пришел в Посьетский пограничный отряд 8 июля. О том, что советская сторона решила занять высоту, японцы узнали из радиоперехвата приказа из Хабаровска. На следующий день советская резервная пограничная застава, немногочисленная по своему составу, скрытно выдвинулась на высоту и на ее вершине началось сооружение окопов и проволочных заграждений.

Через два дня, 11-го числа, она получила усиление. Командующий ОКДВА маршал В.К. Блюхер приказал выдвинуть в район озера Хасан одну роту 119-го стрелкового полка. Армейцы в случае тревоги и серьезного нарушения государственной границы у Заозерной могли быстро прийти на помощь пограничникам. Такая серьезная мера была отнюдь не преждевременной.

Блюхеру было известно, среди прочего, что южный участок государственной границы за 2 месяца до этого был проинспектирован с той стороны командующим Квантунской армией генералом Уэда и военным министром государства Маньчжоу-Го Юй Чжишанем. О результатах инспекционной поездки начальник штаба Квантунской армии сообщил заместителю военного министра Тодзио в Токио. В донесении шла речь о готовности японских войск к военному столкновению на границе с советским Приморьем.

15 июля японский поверенный в Москве в соответствии с инструкцией своего правительства посетил Народный комиссариат иностранных дел СССР и в ультимативной форме потре6овал отвода советских войск с западного берега озера Хасан. Однако японскому дипломату были предъявлены протоколы Хунчунского соглашения России с Китаем 1886 года с приложенной к ним картой. Эти документы официально подтверждали, что район озера Хасан (высоты Заозерная и Безымянная) расположен целиком на советской территории.

Хотя дипломатическая провокация японского руководства потерпела провал, они не успокоились. Печать "страны восходящего солнца" вновь разразилась бранью. Она пыталась убедить своих читателей в "агрессивности" СССР, в неизбежности войны между Японией и СССР.

15 июля, на сопке Заозерной появились первые жертвы. Группа вооруженных солдат 36-й Хунчунской охранной бригады нарушила государственную границу СССР и углубилась на советскую территорию. По нарушителям был открыт огонь, они спешно отступили за кордон. Вечером того дня на гребне высоты выстрелом из винтовки был убит японский жандарм Сякуни Мацусима. Стрелял в него начальник инженерной службы Посьетского пограничного отряда лейтенант В.М. Виневитин, удостоенный посмертно звания Героя Советского Союза (во время боев японцы понесли немалые потери на заложенных им фугасах). Расследование трагического инцидента было незамедлительно проведено обеими сторонами. Как определило советское расследование, труп японского жандарма-нарушителя лежал на территории Советского Союза, в трех метрах от линии государственной границы. Японская комиссия утверждала прямо противоположное: убийство произошло на территории Маньчжоу-Го и, стало быть, явилось вооруженной провокацией русских военных. В тот же день влиятельная японская газета "Асахи" поместила на своих страницах сообщение о "нарушении" советскими войсками границы Маньчжоу-Го. Эта клевета сопровождалась прямыми угрозами в адрес Советского Союза.

Такова была суть Хасанского конфликта, за которым последовали кровопролитные Хасанские бои. Винтовочный выстрел Виневитина детонировал уже готовые к взрыву страсти японской стороны, которая считала, что саперные укрепления (окоп и проволочное заграждение) советских пограничников на вершине Заозерной пересекли государственную границу. В ответ заместитель наркома иностранных дел СССР Стомоняков официально заявил, что ни один советский пограничник и ни на один вершок не заступил на сопредельную землю.

16 июля японский отряд демонстративно захватил важную пограничную высоту 460,1.

20 июля японский посол в Москве Сигемицу официально потребовал отвода советских войск от границы, добавив, что «у Японии имеются права и обязанности перед Маньчжоу-Го, по которым она может прибегнуть к силе и заставить советские войска эвакуироваться с незаконно занятой ими территории Маньчжоу-Го».

21 июля император Японии принял военного министра Сейсио Итагаки и начальника генштаба, которые испросили у главы государства разрешения применить силу для захвата территорий в районе озера Хасан. А 22 июля генерал Итагаси обсудил на секретном совещании пяти министров вопрос об использовании вооруженных сил против СССР. 

Командующий Дальневосточным фронтом маршал В.К. Блюхер, со своей стороны, сделал, думается, попытку "усадить" конфликтующие стороны в ранге высокопоставленных дипломатов за стол переговоров, чтобы уладить рядовой пограничный инцидент. Однако об этом ни в Москве, ни в Токио уже и не желали слышать. Более того, посылка "нелегальной" комиссии в скором времени дорого обойдется ее инициатору. Маршал Советского Союза В.К. Блюхер будет арестован и репрессирован. На его судьбу проливает свет секретный приказ народного комиссара обороны, тоже маршала из первой их пятерки К.Е. Ворошилова № 0040 от 4 сентября 1938 года. В этом документе говорилось: «...Он (маршал Блюхер) совершенно неожиданно 24 июля подверг сомнению законность действий наших пограничников у озера Хасан. Втайне от члена военного совета т. Мазепова, своего начальника штаба т. Штерна, зам. наркома обороны т. Мехлиса и зам. наркома внутренних дел т. Фриновского, находившихся в это время в Хабаровске, т. Блюхер послал комиссию на высоту Заозерную и без участия начальника погранучастка произвел расследование действий наших пограничников. Созданная таким подозрительным порядком комиссия обнаружила "нарушение" нашими пограничниками маньчжурской границы на 3 метра и, следовательно, "установила" нашу "виновность" в возникновении военного конфликта на оз. Хасан. Ввиду этого т. Блюхер шлет телеграмму наркому обороны об этом мнимом нарушении нами маньчжурской границы и требует немедленного ареста начальника погранучастка и других "виновников в провоцировании конфликта" с японцами. Эта телеграмма была отправлена т. Блюхером также втайне от перечисленных выше товарищей...»

29 июля конфликт перешел в фазу боевых действий, командование Корейской армии, воспользовавшись густым туманом в районе хасанских высот, отдало приказ 19-й пехотной дивизии, которая в 16. 00 бросила роту пехоты на высоту Безымянная, где находился советский пограничный наряд в составе 11 человек. В результате ожесточенной схватки японцам, атаковавшим защитников высоты с двух направлений, удалось занять их позиции. Пять советских пограничников было убито и шесть ранено. Однако к исходу дня, после контратаки пограничников совместно с ротой поддержки из состава 40-й дивизии, японские нарушители границы были изгнаны за пределы советской территории.

30 июля из разведданных стало известно что противник подтянул дополнительные резервы. Для нанесения концентрированного удара японское командование предприняло переброску войск из порта Расин в порт Унт, куда подведена железнодорожная ветка. Японские подразделения, прибывшие в порт Унги находятся на марше к высоте Заозерной, 25 лодок грузоподъемностью на 20 человек каждая, начали переправу через реку Тумень-Ула (Туманган) в двух километрах от границы. Стало понятным, что сосредоточение сил и средств на главном направлении у противника подходит к концу.

30 июля японский армейский генштаб предоставил командованию Корейской армии право «применять силу в случае незаконного нарушения границы советскими войсками в районе высоты Чжангуфэн». 31 июля японское командование сосредоточило против высот Заозерная и Безымянная силы целого полка, поддерживавшегося многочисленной артиллерией. Внезапным ударом японцы сбили с высот наряды пограничников и силы поддержки в составе двух батальонов 40-й дивизии, отбросили их от границы на глубину до 4 километров и вышли на рубеж населенных пунктов Пакшехори и новоселки северо-восточнее озера Хасан. Однако утром 1 августа японцы оставили занятый рубеж и отошли на высоты Заозерная и Безымянная, где стали поспешно возводить полевые укрепления. Высоты они считали своей территорией и захватывать явно чужую землю не хотели, хорошо понимая угрозу возникновения нового «инцидента».

В тот же день в штаб 40-й стрелковой дивизии прибыл Мехлис, который своим вмешательством в работу штаба внес еще большую неразбериху в управление войсками. Тем временем подход частей 40-й и 32-й дивизий и 2-й мехбригады задерживался из-за прошедших накануне ливней, которые превратили в непроезжее состояние единственную грунтовую дорогу, ведущую к району боевых действий.

Неподготовленный штурм японских позиций с ходу наличными силами в течение первых дней августа результатов не дал и только привел к неоправданным потерям. Все атаки пехоты и танков проводились в лоб, так как с начала конфликта приказом Москвы было строго запрещено переходить линию границы и вести огонь по сопредельной территории. Кроме того, нарком обороны К.Е.Ворошилов, опасаясь ответных ударов, до 1 августа не разрешал использовать авиацию. Только после того, как командующий ВВС фронта комбриг Павел Рычагов доложил в Москву о перебазировании на ближайшие к району конфликта аэродромы более 250 истребителей и 160 бомбардировщиков, было разрешено нанести бомбо-штурмовые удары по высотам и огневым позициям артиллерии противника, препятствовавшей подходу частей 39-го корпуса к району боевых действий.

Захватив Заозерную и Безымянную, командование японской армии посчитало свою задачу выполненной и поэтому японцы, действуя по дипломатическим каналам, стали добиваться прекращения огня, надеясь оставить за собой захваченные высоты. Однако советская сторона в ноте протеста, врученной министру иностранных дел Японии Угаки 2 августа, в качестве первостепенного условия урегулирования конфликта поставила отвод японских войск с советской территории. На это японская сторона не шла, и бои в районе озера Хасан продолжались.

Подтянув силы 39-го корпуса, советское командование 6 августа начало операцию по освобождению занятых японскими войсками высот. 3 августа приказом Ворошилова начальник штаба Краснознаменного Дальневосточного фронта комкор Г.М. Штерн был назначен командиром 39-го корпуса, а Маршал Советского Союза В.К.Блюхер был фактически отстранен от руководства операциями советских войск у озера Хасан, и 7 августа ему было приказано вернуться в Хабаровск.

Упорные бои за высоты продолжались до 10 августа. В результате решительных действий советских войск японцы были изгнаны с советской территории. Группировка противника, сосредоточившаяся у границы севернее озера Хасан, нарушить границу не осмелилась. По официальным данным японцы потеряли в боях за Заозерная 1047 человек убитыми и около 4800 человек ранеными. 

Сразу после завершения конфликта указывались такие потери советской стороны 236 убитых и 611 раненых, а японцев - до 600 убитыми и до 2500 ранеными. Позже в секретном приказе Наркома обороны СССР маршала К.Е.Ворошилова  № 0040 фигурировали уже другие цифры - 408 убитых и 2807 раненых. Однако в действительности потери советских войск оказались более значительными. Согласно рассекреченным данным, советские потери во время боев на озере Хасан составили 865 человек убитыми (в том числе в катастрофах - 6, в госпиталях от ран и болезней - 100), 95 - пропало без вести или попало в плен, 2752 составили раненые, контуженные, обожженные и 527 заболевшие. Особенно велики, оказались боевые потери среди командного состава и, прежде всего, в пехоте. Среди 865 погибших командиров (офицеров) оказалось 152 человек, младших командиров (сержантов) - 178 человек.  Авиация за десять дней боев выполнила 1028 самолето-вылетов: ТБ-3 совершили 41 вылет, СБ - 346, ССС - 53, Р-Зет - 29, И-15 - 534, И-16 - 25. Противником были сбиты 1 СБ и 1 И-15, повреждения получили 18 И-15, семь СБ и четыре ТБ-3. Еще два И-15 считались потерянными по не боевым причинам. Для разгрома японской группировки советское командование привлекло 2-ю механизированную бригаду, а также 32-й и 40-й отдельные танковые батальоны. Советская танковая группировка насчитывала 257 танков Т-26, в том числе 10 ХТ-26, три мостоукладчика СТ-26, 81 БТ-7 (в разведбатальоне 2-й мехбригады) и 13 самоходных установок СУ-5-2. При штурме занятых японцами сопок Богомольная и Заозерная наши танкисты натолкнулись на хорошо организованную противотанковую оборону. В результате было потеряно 85 танков Т-26, из них 9 - сожжены. После окончания боевых действий 39 танков были восстановлены силами воинских частей, а остальные ремонтировались в заводских условиях.

В ходе конфликта ни японская авиация, ни флот участия не принимали. Можно предположить два возможных варианта. Первый - "политический": возможно, японская сторона хотела представить конфликт как чисто советско-манчжурский. Второй вариант - противник опасался расширения конфликта с нанесением авиационных ударов по территории самой Японии. Это истолкование кажется мне более правдоподобным. Дело в том, что возможности СССР в достижении целей на островах были куда больше, чем у Японии - поразить жизненно важные объекты в Приморье. Японцы могли использовать для этих целей небольшое количество новых бомбардировщиков G3M, Ки.21 и "тип I" (ФИАТ BR.20), а также летающие лодки Н6К (которых тоже имелось немного) и палубную авиацию. Зато ВВС РККА только в Приморье располагали примерно 80 ТБ-3, которые могли "дотянуться" практически до любой точки в Японии и Корее. Такие же машины из Забайкалья могли поразить стратегически важные объекты в Манчжурии. Можете представить себе ночной налет полусотни ТБ-3, груженных "зажигалками", на Токио? Цель велика - не промахнешься, город в те годы в значительной мере оставался деревянно-бумажным, ночных истребителей у японцев еще не было, а зенитная артиллерия являлась довольно слабой. Кроме того  от перебежавшего Люшкова, японцы знали что Дальневосточная армия значительно превосходила силы Японии.

                  

                                           Деятельность Тихоокеанского флота во время боев у озера Хасан.

 

Тихоокеанский  флот  естественно не мог оставаться в стороне и хотя непосредственно  в  боевых  действиях он участия  не  принимал, однако  все  силы  были  приведены  в  повышенную  готовность к действиям по пресечению возможного нападения японского флота и авиации. Силы были явно не равные. Еще 6 января 1937г. в «Красной звезде» был помещен материал о реорганизации военно-морского флота Японии. Из него наши краснофлотцы узнали что, морское министерство Япония 4 декабря 1936г. опубликовало приказ о реорганизации японского военно-морского флота с целью «усиления боеспособности военно-морских сил».

По сообщению агентства Домей Цусин, приказом морского министерства японские военно-морские силы разбиваются на следующие боевые единицы:

Первая эскадра:

а) Первая бригада линкоров в составе линкоров «Негато», «Муцу», «Хиюга».

б) Третья бригада линкоров в составе линкоров «Харуна» и «Кирисима».

в) Восьмая бригада крейсеров в составе крейсеров «Кину», «Натори» и «Юра».

г) Первая флотилия миноносцев в составе крейсера «Каваци», девятого и двадцать первого дивизионов.

д) Первая подводная флотилия в составе крейсера «Исудау», седьмого и восьмого дивизионов подводных лодок.

е) Первая флотилия авианосцев в составе авианосцев «Хосио» и «Риюдзо» и тридцатого дивизиона миноносцев.

Вторая эскадра:

а) Четвертая флотилия крейсеров в состава крейсеров «Такао» и «Мая».

б) Пятая флотилия крейсеров в составе крейсеров «Наци», «Хагуро» и «Асигара».

в) Вторая флотилия миноносцев в составе крейсера «Дзиндзю», седьмого, восьмого и девятнадцатого дивизионов миноносцев.

г) Вторая подводная флотилия в составе крейсера «Дзюнгей», двенадцатого, двадцать девятого и тридцатого дивизионов подводных лодок.

д) Вторая флотилия авианосцев в составе авианосца «Кага» в двадцать второго дивизиона миноносцев.

е) Двенадцатая бригада в составе крейсеров «Окиданма» и «Камуй» и двадцать восьмого дивизиона миноносцев.

Третья эскадра:

а) Десятая флотилия крейсеров в составе крейсеров «Идаумо», «Тенрию» и «Тацута».

б) Одиннадцатая флотилия в составе канонерок «Атака», «Тоба», «Сета», «Катата», «Хира», «Ходау», «Атами», «Футами», «Кури», «Тога» и «Хасу».

в) Пятая флотилия миноносцев в составе крейсера «Юбари», тринадцатого и шестнадцатого дивизионов миноносцев.

  Учебная эскадра - в составе крейсеров «Якумо» и «Ивате»

   Кроме того к первой эскадре приданы вспомогательные крейсера «Мамия» и «Наруто», а к третьей эскадре крейсер «Сага».

   Комментируя произведенную реорганизацию японского военно-морского флота, газета «Асахи» отмечает, что после четырехлетнего отсутствия в составе действующих кораблей японского флота флагманским кораблем первой эскадры вновь назначен линкор «Муцу» водоизмещением в 32.720 тонн (типа «Нагато»). Вступивший в строй в 1921 году линкор «Муцу» за четыре года подвергся полной модернизации и в настоящее время оборудован по последнему слову военно-морской техники.

   Корабли японского флота, не указанные в списках состава эскадр, приданы военно-морским базам как в собственно Японии, так и в Квантунской области, или находятся в процессе модернизация (это относится в первую очередь к линкорам).

Тихоокеанский флот, созданный только в 1932г. ничего подобного в своем составе не имел. Из крупных боевых кораблей к началу хасанских событий было: 2 эсминца «Сталин» и «Войков» типа «Новик», шесть сторожевых кораблей типа «Ураган» - «Метель», «Вьюга», «Гром», «Бурун» проект 4, «Молния» и «Зарница» проект 39, 5 минных заградителей переоборудованных из транспортов -  «Аргунь», «Астрахань», «Томск», «Теодор Нетте», «Ставрополь»,  10 тральщиков - переоборудованные из траулеров «Ара», «Гагара», «Пластун», «Баклан», и из портовых буксиров «Патрокл» (тральщик № 14), «Босфор» (тральщик №14), «Геркулес» (тральщик №16), «Славянка» (тральщик №17), № 18, № 19 и 2 ГИСУ «Океан» и «Охотск». Главной ударной силой флота являлись 66 подводных лодок («Щ»: 12 - 5 серии, 8 - 5 бис серии, 5 - 5 бис-2 серии, 9 - 10 серии, «Л»: 4 -11 серии, «М»: 28 - 6 серии.) и около 100 торпедных катеров типа Ш-4 и Г-5.

В начале года из-за проводимых поисков «врагов народа» руководство флота и многих соединений значительно обновилось. Многие из назначенных не имели соответствующего опыта. 10 января 1938г. в должность командующего флотом вступил флагман 2 ранга Н.Г.Кузнецов (сменил арестованного флагман 1 ранга Г.П.Киреева), начальником штаба ТОФ был назначен капитан 1 ранга В.Л.Богденко (сменил отстраненного капитана 2 ранга А.В.Попова), в мае командиром 7-й Морской бригады эсминцев был назначен С.Г. Горшков (сменил арестованного капитана 1 ранга Т.А.Новикова), командиром 1 Морской бригады траления и заграждения был назначен В.А. Андреев (сменил арестованного 13 января 1938г. флагмана 2 ранга А.В.Васильева) и так далее. Руководство 5-й  Морской  бригады ПЛ в результате арестов сменилось почти полностью. Естественно это не могло не сказываться на управлении флотом.

Но решать задачи надо было тем, что было в наличии. А во время Хасанских событий Военный совет ТОФ поставил перед флотом следующие задачи:

- не допустить внезапного налета противника на главную базу флота и побережье Южного Приморья с моря, воздуха и суши;

- защитить левый фланг Приморской армии в районе залива Посьет от нападения противника с моря;

- выполнить перевозки морем, пополнение и снабжение 1-й Краснознаменной армии и обеспечить оборону этих перевозок.

Для решения этих задач все части флота были приведены в боевую готовность № 2, а состав боевого ядра в готовность № 1. Боевые корабли были рассредоточены в подготовленных к 1938г. пунктах постоянного и маневренного базирования.

Базирование корабельных сил ТОФ в период Хасанских событий в июле-августе 1938г.

Наименование соединения кораблей ТОФ, Дислокация.	Пункты рассредоточения
1-я Морская бригада ТЩ и МЗ	Бухты Находка, Парис
2-я Морская бригада ПЛ (1 БПЛ) Владивосток – бухта Золотой Рог	Залив Славянский, бухты Новик, Золотой Рог
3-я Морская бригада ТКА	Бухта Малый Улисс
4-я Морская бригада ПЛ (2 БПЛ) Владивосток – бухта Малый Улисс	Бухты Разбойник, Малый Улисс, Алексеева (о.Попова)
5-я Морская бригада ПЛ (3 БПЛ) Бухта Находка, 31 ДПЛ – Советская Гавань с 9 июля.	Бухты Находка, Врангеля, Чадауджа
6-я Морская бригада ПЛ (4 БПЛ) Владивосток – бухта Золотой Рог	Бухта Малый Улисс
7-я Морская бригада ЭМ и СКР	Бухта Патрокл

Именно на Тихоокеанском флоте тогда была разработана система оперативных готовностей, регламентировавшая действия кораблей, частей и соединений флота по мере нарастания угрозы нападения вероятного противника и обеспечивавшая своевременную готовность сил флота к его отражению. Вот как об этом вспоминал командовавший тогда ТОФ Николай Герасимович Кузнецов: «Бои шли более двух недель. Трудно было поручиться, что они не перерастут в большую войну. Мы имели дело с тем же самым вероломным врагом, который в 1904 году без объявления войны напал на русские корабли, стоявшие на внешнем рейде Порт-Артура. Но в 1904 году японцы использовали для нападения лишь миноносцы. А в тридцатые годы они имели очень большой флот и к тому же сильную авиацию.

Обо всем этом я думал, возвращаясь во Владивосток на эсминце, доставившем маршала Блюхера в Посьет. Я видел скопление наших кораблей в бухте Владивостока и понимал, какую беду может причинить внезапный налет вражеских самолетов. Конечно, с самого начала конфликта мы принимали некоторые меры предосторожности, но ограничиваться только ими не могли: ведь в случае налета в последний момент просто не успели бы отдать нужные распоряжения. Мы должны были заранее позаботиться о каждом корабле, воинской части, о городе, его людях. Требовалась общая четкая система, которая сразу вступила бы в действие по определенному сигналу, переданному одним словом, скажем "Пламя".

Сама идея оперативной готовности флота не была для нас каким-то открытием. О ней я слышал и раньше, еще на Черном море. Но теперь она нуждалась в практических разработках, в воплощении в жизнь.

Начальник штаба флота капитан первого ранга В.Л.Богденко, побывавший в Испании, тоже знал, чего может стоить внезапное нападение авиации на корабли и базу. Он энергично включился в работу. Но наибольшая заслуга в этом деле принадлежала, Пожалуй, начальнику оперативного отдела М.С.Клевенскому. Ему пришлось много потрудиться.

- Прошу обеспечить нас питанием ночью, и мы выполним задание в срок, - только и сказал он, поняв, какая огромная нагрузка ложится на него и других работников оперативного отдела. Этот человек обладал необычайной работоспособностью. С ним было нелегко не только подчиненным, которым приходилось выдерживать его темпы, но и начальству. Если у него возникал срочный вопрос, он не стеснялся разбудить любого даже глубокой ночью…

 В разгар боев у озера Хасан мы дали кораблям и частям первые директивы по оперативной готовности. Определили, что должны делать по условному сигналу каждый корабль и каждое соединение. Первые проверки показали, что все это далеко не просто. Многое делалось гораздо медленнее, чем планировал оперативный отдел: готовность корабля зависела не только от его экипажа, но и от работы тыла. Какая, скажем, может быть готовность, если корабль вовремя не обеспечили боеприпасами?

Особенно трудным оказалось быстрое рассредоточение кораблей. Много времени занимало затемнение базы. Владивосток не столь уж велик, но широко разбросан по сопкам вокруг бухты Золотой Рог. Город надо было как следует подготовить, разъяснить населению предпринимаемые меры, нужны были, наконец, частые тренировки, а иногда и тревоги.

Хорошо помню, как в самый разгар конфликта я получил сведения: надо ожидать налета вражеской авиации на Владивосток. Сведения были не особенно надежные и позже не подтвердились. Но в то время я считал налет вполне возможным. На память пришли слова командира черноморского крейсера "Красный Кавказ" Н. Ф. Зайца:

- Лучше сыграть три ложные тревоги, чем прозевать одну действительную.

Ложная тревога - это лишнее беспокойство, но зато и учеба, проверка. Д тревога запоздалая может привести к непоправимой беде. В масштабе флота это особенно опасно.

Объявив тревогу отдельным частям, я выехал на командный пункт ПВО. Командующего ВВС флота С. Ф. Жаворонкова застал уже там. Он поднимал части ПВО и истребительную авиацию. С высокой сопки мы видели затемненный город и многочисленные бухты. Соединения кораблей покидали обычные стоянки и расходились по местам рассредоточения.

Когда наступил рассвет и опасность миновала, мы вздохнули с облегчением. Но тревога показала, что для повышения боевой готовности сделано еще мало.

В середине августа бои у озера Хасан закончились. Границы были восстановлены, агрессор получил хороший урок. Но опыт боев не позволял нам успокаиваться. Мы твердо знали теперь, что система оперативных готовностей необходима. Знали также, что для ее детальной разработки и введения в жизнь нужно немалое время и только постоянные тренировки могут обеспечить быстрое выполнение всех предусмотренных мер.

Затемнение базы, прием боеприпасов, рассредоточение кораблей и выполнение первых боевых операций - все это отрабатывалось непрерывно.

Вспоминаю об этом потому, что система оперативных готовностей, начало которой положили на Тихом океане, позднее была введена на всех флотах и сыграла важную роль, когда разразилась Отечественная война. Сначала наше начинание встретили недоверчиво: ведь мы вели работу, что называется, на собственный страх и риск. Из наркомата потребовали подробных сведений, что и как делается. Правда, возражений на наши доклады не последовало.»

Еще до начала боевых действий в заливе Петра Великого на участке от мыса Гамова до мыса Поворотный были развернуты дозорные силы в составе трех подводных лодок, одного миноносца (сторожевого корабля) и одного тральщика. В поддержку дозора было назначено два отряда торпедных катеров, базирующихся в бухте Витязь и Славянском заливе.

27 июля 1938 года советские подводные лодки приступили к несению боевого дежурства, прикрытию морских коммуникаций, патрулированию и прикрытию боевых кораблей. Малые и средние, заняли позиции в бухтах у выхода из залива Петра Великого и южнее. В  конце июля  по  боевой  тревоге  подлодки 12  ДПЛ  2 морской  бригады  вышли  в  море  и  заняли  назначенные  районы. Так  ПЛ «Щ-105» (к-3р. А.Т.Чабаненко, старший  на  борту  командир  12  ДПЛ-В.А.Касатонов) в  течение  12 дней  несла  дозор  у  берегов  Кореи. Власов Лев Александрович тогда старшина «Щ-105» вспоминал: «Во время вооруженного конфликта у озера Хасан наша лодка несла дозор у берегов захваченной японцами Кореи. Бои на Хасане закончились полным разгромом врага. Наши славные пограничники, принявшие на себя первый удар, и подошедшие регулярные части Красной Армии дали хороший урок японским милитаристам.

А мы двенадцать дней находились в море. Как нам хотелось пустить торпеду по кораблям захватчиков, но они не появлялись. Мы страдали от жары. В нашем шестом отсеке температура доходила до шестидесяти градусов. Вахту несли в одних трусах, с мокрым полотенцем на шее. Ни к чему нельзя было прислониться - все металлическое в отсеке было раскалено. Мало помогал нам и переносный вентилятор, - казалось, он еще больше нагнетал зноя. Жара и жажда всех изнуряли, лишали аппетита и нормального сна.

Не знал я, что скоро нас ждет другое испытание…». Только  в середине  августа  подлодки 12 ДПЛ вернулись  в  бухту  Золотой Рог. В середине августа, в Петропавловск-на-Камчатке командующий отправил новые подводные заградители типа «Л» - 41 ДПЛ («Л-7», «Л-8» и «Л-9»). С ними отправилась и плавбаза «Саратов» (14 августа 1938г. передана в состав 4 БПЛ). Командующий сам проверял готовность этих кораблей и проводил их в трудное плавание.

Главной задачей флота во время конфликта было обеспечить бесперебойное снабжение действующих войск. До конфликта район боевых действий  не был заблаговременно обеспечен в тыловом отношении. Отсутствие заблаговременной подготовки грунтового участка, этого направления со стороны штаба армии (и бывшего штаба Приморской группы), неожиданный размах операции, наконец, сама жизнь выдвинули морскую коммуникацию, идущую параллельно грунтовому участку в направлении Владивосток, Посьет с дальнейшим разветвлением Посьет, Ханси; Посьет, Мраморное; Посьет, Фальшивый остров. Но морская коммуникация, естественная для этого направления, так же заблаговременно не была подготовлена. Только один взгляд на карту мало-мальски грамотного в оперативно-тактическом отношении человека должен был привести к выводу о необходимости иметь в наличии готовый, приспособленный к эксплуатации водный участок Владивосток, Посьет. В самом деле, отсутствовало соответствующее оборудование пристани Посьет, Мраморное (Янгомуды), Фальшивого острова и других пунктов этого побережья. В Посьете мог пристать к берегу только один пароход или теплоход, разгрузка с других пароходов шла с рейда, при полном использовании всех видов плавсредств, как то: сейнеров (тоннажем 10-12 т), шаланд, кавасаки (тоннажем 3-5 т каждая), шхун, катеров и прочее. В Мраморное и Ханси пароходы не могли приставать к берегу. В период развития операции, особенно в период дождей и разливов (с 14 августа), обозначился недостаток в этих мелких плавсредствах, явившихся единственным средством маневра на самой пристани снабжения - Посьет, так же в Ханси и Мраморном. Участник тех событий Червоненко Петр Кириллович вспоминал: «В период хасанских событий я жил в поселке Нерпа на берегу залива Петра Великого. Все рыболовные суда колхоза были направлены на перевозку грузов из Владивостока в залив Посьета. Работали мы круглосуточно, не зная отдыха. Совсем недалеко шныряли японские эсминцы. Это не пугало рыбаков. Мы знали, что работаем по приказу маршала Блюхера, который находился в районе военных действий». В числе задействованных рыболовецких судов было и МРС «Посьет».

Японское командование в конце июля 1938г. для поддержки сухопутных войск выдвинуло в устье реки Тумень-Ула (Туманган) отряд боевых кораблей в составе одного крейсера, 14 миноносцев, 15 военных катеров. Но эти корабли держались за границей советских территориальных вод. Есть информация что японцы планировали провести ряд диверсий против сил флота. В работе Петра Владимировича Боженко «Подводные лодки Тихоокеанского флота в войне с Японией (август 1945 года)» приводится такой случай: «Летом 1938г. на подводной лодке «Щ-102» вышел в море командир  дивизиона С.Е.Чурсин. При возвращении в базу, всплыв у самой гавани, неожиданно заметили старый грязный рыболовный сейнер. Чурсину он показался весьма подозрительным. Сейнер очень бойко бежал в направлении наших берегов, а «рыбачки» явно с военной выправкой молниеносно исполняли все приказы капитана. Это совсем не походило на обычную жизнь японского рыболовного судна. Комдив приказал сейнеру остановиться, что последний выполнил только, когда на него навели корабельное орудие. При досмотре на берегу в трюме обнаружили мины, о месте их постановки особенно гадать не приходилось - слишком рядом была база подлодок.» Пока более подробных данных по этому эпизоду не нашел. Серафим Евгеньевич Чурсин командовал «Щ-102» в мае 1934 - марте 1937, затем достраивавшейся «Л-11» в марте 1937- май 1938г., в мае 1938г. назначен командиром 31 дивизиона 5 Морской бригады, 9 июля 1938г. приказом по ТОФ № 0310 31 дивизион и плавбаза «Саратов» передислоцировались из бухты Находка в Советскую гавань, но в состав 31 ДПЛ входили 4 ПЛ - «Щ-117», «Щ-118», «Щ-119» и «Щ-120».

Руководство флота вплотную занялось проблемой организации снабжения. Адмирал Андреев Владимир Александрович, тогда  командир 1-й Морской бригады траления и заграждения (возглавил вначале 1938г.)  вспоминал: «На второй или на третий день с момента начала хасанских событий меня срочно вызвали в оперативный отдел штаба флота. Клевенский рассказал мне, что в результате большой воды (прошли дожди) многие частя оказались на образовавшихся островах отрезанными от суши, без всяких средств сообщения. Армейское командование просило флот помочь. Присланные с флота корабельные разъездные катера хоть имели небольшую осадку, но во многих местах из-за малых глубин пробиться к сухопутным частям все же не могли.

- Что будем делать, товарищ капитан 3 ранга, комбриг минной силы обратился ко мне Клевенский.

- Каналы надо рыть, вот что делать.

- Эта мысль и вам, в штабе, приходила в голову, но чем и как скоро можно их прорыть?! Как тебе известно, никакой подходящей техники на флоте нет, а помощь требуется немедленная, ибо людей надо кормить, снабжать боеприпасами и вывозить раненых.

- Может, нам попробовать произвести взрыв большой мощности на вынос грунта? Взрывать можно бракованными минами и подрывными патронами. Расставить их на нужные интервалы и взорвать электрозапалами. Иного ничего не придумаешь. Выполнение этой задачи предлагаю возложить на флагманского минера бригады Романовского, выделив в его распоряжение корабельные подрывные партии.

- Постой-постой, а тут что-то вырисовывается. Насчет мин - это нереально. Нам стокилограммовые заряды не нужны, с такими шариками возиться трудно. Сейчас я уточню, сколько у нас подрывных патронов. Кроме того, армейские саперные части имеют толовые подрывные шашки, наверное, в большем количестве, чем мы на флоте.

Клевенский получил необходимые данные, и мы вместе с ним доложили наши соображения начальнику штаба флота капитану 1 ранга Богденко. Он их одобрил, а командующий флотом, которому мы докладывали вместе с начальником штаба флота, утвердил.

Подрывные партии во главе с флагманским минером Романовским и необходимая взрывчатка были срочно доставлены в Посьет. Дело свое подрывники сделали, с задачей справились.».

На побережье моряки организовали несколько пунктов разгрузки судов. Основным из них была пристань Посьет - как армейская база, как станция снабжения, не могла быть оборудована в период самой операции. К единственному причалу с большим трудом удалось подводить для выгрузки с помощью кранов  только один пароход океанского типа. Технические темпы выгрузки ни в какой степени не удовлетворяли потребностям. Подвоз морем, с лихвой заменивший остальные пути подвоза, закупоривался низкими темпами выгрузочных работ. Из 59 пароходов и теплоходов, прибывших в Посьет с 8 августа по 9 октября, расходовалось времени на выгрузку одного парохода:

а) от 6 часов до 43 часов - 29 пароходов;

б) от 43 часов до 80 часов - 17 пароходов;

в) от 124 часов до 150 часов - 7 пароходов;

г) от 237 часов до 270 часов - 6 пароходов.

Такая разница во времени объясняется большими темпами разгрузки в дни операции, когда основное внимание было уделено вопросу: дать во чтобы то ни стало боеприпасы и продовольствие на фронт. В период с 3 по 10 августа в Посьет поступило  5136 тонн боеприпасов. Из этого количества выгружено с 3 по 10 августа 4320 тонн. В эту цифру не входят: продфураж, инженерное и другое имущество, поступление которого шло на фронт беспрерывно. По итогам этой авральной работы, командир этого пункта выгрузки капитан-лейтенант И. Д. Попов и комиссар старший политрук В. А. Лизарский, обеспечившие четкую работу порта, были удостоены правительственных наград.

Для обеспечения перевозок решением командования флота был создан специальный морской отряд особого назначения (МООН) из судов Государственного морского пароходства, Дальрыбы и Тихоокеанского флота под командованием флагмана 2 ранга Максима Петровича Скриганова и военкома Д. И. Савелова.  В его состав вошли 23 транспортных судна Госморпароходства, 273 рыболовецких судна типа «кавасаки», 6 сейнеров, 6 морских буксиров, 13 катеров и 15 барж из Дальневостокрыбы. В перевозках  участвовали  транспортные  суда  Дальневосточного  морского  пароходства «Бурят», «Совет», «Франц Меринг», «Хабаровск», «Селенга»  и  др.  Силами специального МООН была оказана огромная помощь частям 1-й Отдельной Краснознаменной армии, непосредственно отражавшей нападение противника. Судами МООН были перевезены из п. Владивосток в район Посьета стрелковая дивизия в полном составе, отдельный артиллерийский полк, отдельный стрелковый батальон и две стрелковые роты. Всего свыше 27 тысяч человек личного состава, подвезено для 39-го стрелкового корпуса 5136 тонн боеприпасов и отправлено сверх того 45 тыс. ручных гранат. Ежедневно надо было подвозить 104 тонны продовольствия, 73 тонны фуража.

Флот был задействован не только в доставке необходимых припасов но и в вывозе раненых. В условиях бездорожья их эвакуация осуществлялась гужевым транспортом, далее на санитарных и грузовых машинах доставляли к переправам Ханси и мыс Мраморный. Здесь пострадавших осматривали врачи, оказывали необходимую помощь. Отсюда на рыбацких судах типа «Кавасаки» раненых доставляли в бухту Посьет, переносили на берег. Затем морем доставляли во Владивосток. Часть легкораненых и больных направляли на автомашинах в Краскино, а затем в Ворошилов - Уссурийск. В эвакуации раненых участвовала и авиация. Активно помогали врачам и санитарам местные жители. Однако основную массу раненых направили в Посьет: он принял 2700 чел. Примерно 200 чел. было эвакуировано в Краскино.  Доставку пострадавших во Владивосток осуществляли на судах Дальневосточного пароходства - «Франц Меринг», «Ильич», «Лейтенант Шмидт», «А. Андреева», «Игарка», «Кулу», «Большая Шантара», а также на кораблях Тихоокеанского флота, на пограничных катерах. Всего они перевезли 2755 раненых и больных.

В связи с значительным количеством раненых большие обязанности легли на санитарную службу Тихоокеанского флота - начальник санотдела ТОФ военврач 2 ранга А.И. Иванов, комиссар санотдела батальонный комиссар М.Г. Овчинников, начальник эвакоотряда военврач 2 ранга Упжаков. Небольшой военно-морской госпиталь во Владивостоке принял на себя всю тяжесть борьбы за выздоровление хасанцев. Госпиталь развернул дополнительно 5 хирургических отделений. Здесь прошли основательное лечение около 800 тяжелораненых бойцов и командиров - участников августовских боев. Возвращено в строй и к труду более 90% находящихся на излечении военнослужащих. На одном из лечебных корпусов была установлена мемориальная доска в честь памятных событий августа 1938 года.

В ходе боевых действий безопасность морских перевозок от мест погрузки до мест выгрузки обеспечивали один эсминец, один сторожевой корабль и два отряда торпедных катеров. Эсминцы и сторожевики были из состава  7-й морской бригады, которой командовал капитан 3 ранга С. Г. Горшков, конвоировали транспорты, доставлявшие из Владивостока в бухту Новгородская войска и боевую технику, а обратно - раненых бойцов, несли дозорную службу у острова Фуругельм и устья реки Тумень-Ула (Туманган). Так, сторожевой корабль «Метель» (командир старший лейтенант М. Г. Беспалов) провел три конвоя из Владивостока в залив Посьет, а на второй день военных действий доставил во Владивосток первую группу из 110 раненых бойцов. Экипаж корабля оказал помощь летчикам двух советских самолетов, поврежденных в бою. Весь экипаж «Метели» был награжден почетным знаком «Участник Хасанских боев». Но и меньшие корабли не стояли без дела. Тральщик «Ара» перевез 500 красноармейцев. «Гагару» превратили в плавучий госпиталь с операционной для срочной помощи раненым. «Пластун»  выручал нашу роту на острове в устье реки Тумень-Ула (Туманган), который осадили японцы. Кто знает, не удержи рота остров, японцы, возможно, вышли бы на дорогу к главной базе. 

Как сказано выше были задействованы торпедные катера. Кроме того непосредственное участие в событиях принимали пограничные катера -  большие охотники № 303, № 305.  Минные заградители на протяжении всего времени (с 31 июля по 11 августа) стояли на рейде бухты Новик в готовности к немедленному выходу для постановки минных заграждений.

Командующий флотом неоднократно лично бывал в районах действия флота. Вот как описывал свой визиты туда Н.Г.Кузнецов: «1 августа 1938 года Василий Константинович позвонил мне. Он спешно направлялся к месту боев и просил доставить его туда морем.

К назначенному часу был приготовлен эсминец. Я выехал на аэродром встречать маршала. Было совсем рано, когда самолет совершил посадку. В.К.Блюхер прибыл с членом Военного совета П.И.Мазеновым. Маршал выглядел озабоченным и утомленным.

- Как с перевозками? Много ли прибывает раненых? - поинтересовался он, едва мы отъехали от аэродрома. Я ответил, что грузы доставляются без задержки, а раненых немного, всех их разместили в морском госпитале.

Нигде не задерживаясь, мы подъехали к причалу, возле которого стояли корабли. На мостике эсминца маршал спросил, когда мы будем на месте, потом все всматривался в даль, часто задумывался и не сразу отвечал на вопросы.

Район боевых действий был тяжелым. Подходы к месту боев для крупных подразделений затруднялись узким, труднопроходимым ущельем, к тому же туда вела единственная плохая дорога. Все это я знал. Может, это беспокоило маршала?

Выбрав удачный момент, я спросил его, как оценивает он положение и не следует ли нам, морякам, принять какие-нибудь особые меры предосторожности.

- Вам следует быть начеку. - Блюхер пояснил, что надо быть готовым ко всяким неожиданностям и в то же время не давать повода для провокаций.

В августе в Приморье наступает прекрасная осень: туманных и дождливых дней становится все меньше, а ясных - больше, до самого ноября держится тепло. В тот день утренний туман быстро рассеялся, и неоглядные морские горизонты стали более определенными и резкими. Слева от нас высились сопки острова Русский, а справа виднелся берег, где только узкая полоса отделяла нас от беспокойного соседа. Широкий залив Посьет, обычно пустынный, на этот раз был оживлен. Встречались транспорты, баржи, шхуны.

Когда эсминец бросил якорь, а маленький командирский катер стоял уже у трапа, мы простились. Мое предложение проехать с ним на берег маршал решительно отклонил:

- Вы займитесь своими делами, спасибо за скорую доставку.

Блюхер еще раз говорил со мной по телефону во время боев у озера Хасан. Наступили решительные дни 6-7 августа 1938 года. Он беспокоился о средствах перевозки. Я выехал в Посьет и проверил, как идет разгрузка. Там было все очень сложно: крупные транспорты к берегу не подходили, бывали дни, когда приходилось мобилизовывать все рыболовные суда соседнего колхоза. Но в общем-то с разгрузкой справились.»

Но сложностей и проблем возникающих в боевой ситуации хватало. Советское военное руководство, занятое конфликтом, не давало флоту достаточно сведений и ясных указаний. Николай Герасимович Кузнецов вспоминал: «Впервые я удивился отсутствию указаний из центра еще будучи командующим Тихоокеанским флотом в 1938 году во время хасанских событий, которые могли перерасти в более крупную авантюру со стороны японцев и потребовать более подготовленных и организованных действий с нашей стороны. Тогда мне было просто непонятно, чем это объяснить.» Управление армейским тылом, из-за упущений не сразу известило о количестве грузов  ТОФ. Начальник штаба  ТОФ капитан 1 ранга В.Л. Богденко тогда говорил: «Я и флот не знаем, что грузить завтра. Прибывают грузы, части которых я и флот не ожидали, отсюда не можем подсчитать и подготовить транспорт». Кроме того средства перевозки ТОФ в оперативном подчинении сразу не переподчинили армии. В результате 3-й отдел штаба армии, не зная средств, ограничивался только заявками, которые, особенно в начале, опаздывали и не вкладывались в план. 

В разгар боев флот получил предупреждение о возможности налета вражеской  авиации на Владивосток. 5 августа находившаяся в районе залива Америка подводная лодка ТОФ сообщила по радио, что на Владивосток идут 98 японских бомбардировщиков. В районе города прозвучал сигнал тревоги на зенитных батареях, в воздух подняли около 50 истребителей, однако воздушную тревогу в самом  городе не объявляли. Но на аэродроме ВВС флота в Воздвиженке комендант включил сирену. В военном городке началась паника: «… услышав сигналы тревоги, все семьи, захватывая ребятишек и имущество в беспорядке с криками стали бежать из домов куда попало». Никаких японских бомбардировщиков истребители так и не нашли. Что там привиделось подводникам, до сих пор остается неизвестным. В достоверности этих сведений командующий флотом Н.Г. Кузнецов не был уверен, тем не менее были  приняты  меры.  Вот как об этом вспоминал адмирал А.Т.Чабаненко в тот период командир 14 ДПЛ: «В августе начался конфликт у озера Хасан, 14-й ДПЛ вышел по рассредоточению в одну из бухт. По флоту дали предупреждение об угрозе нападения японской авиации. Решил отработать срочное погружение, не снимаясь с якоря, для уклонения от воздушных ударов, что и выполнил. Вскоре на рейд прибыл на торпедном катере командующий флотом Н.Г.Кузнецов, проверил нашу организацию ПВО, остался доволен». Подобные тренировки стали системой. Адмирал Андреев Владимир Александрович, возглавлявший 1-ю Морскую бригаду траления и заграждения  вспоминал: «После очередной тренировки в совместной минной постановке в самой широкой, южной, части Уссурийского залива заградители стали на якорь в заливе Славянский. Не прошло и полутора часов, как в открытый иллюминатор слышу команду дежурного по штабу:

- Боевая тревога. Поднять сигналы «Воздушный», «Норд». Доложить комбригу: обнаружен самолет красного цвета.

Пока из каюты поднимался на мостик, тральщик, стоявший в дозоре, открыл по самолету пулеметный огонь. Почти тотчас это сделали и все остальные корабли. Наблюдаю стрельбу. Все идет как положено.

- Флагарт, точно фиксируйте время, параметры стрельбы и свои замечания, - приказываю я флагманскому артиллеристу. [273]

Самолет, пройдя с севера на юг над нашим, соединением, развернувшись, ушел на северо-восток. Стрельбу закончили. Дан отбой боевой тревоги.

Начальник штаба бригады капитан 3 ранга Петр Павлович Михайлов доложил результаты внезапной проверки нашей готовности к отражению атак самолетов противника, учиненной командующим флотом.

Был поднят сигнал, объявляющий благодарность дозорному тральщику и флагманскому заградителю «Аргунь» за отличную стрельбу.

Чтобы повысить бдительность и готовность средств противовоздушной обороны, командующий флотом ввел новшество, ранее нигде не практикуемое: всякий корабль, зенитная батарея, обнаружив самолет, окрашенный в красный цвет, были обязаны открывать по нему огонь, но стрелять так, чтобы снаряды разрывались ниже цели и не поражали сам самолет. При стоянках на рейдах между кораблями возникало азартное соревнование - кто раньше обнаружит красный самолет, кто быстрее откроет огонь.

Экипаж самолета фиксировал время и место обстрела. Мы же представляли в штаб флота отчетные документы, в которых указывались время появления самолета, расстояние до обнаруженной цели, параметры ее полета и время открытия огня кораблем или батареей. «Зевакам» от командующего доставалось с лихвой, зато бдительность и истинная боевая готовность повышались.»

Отдельные подразделения тихоокеанцев, направленные в район конфликта приняли непосредственное участие в боях. Личный состав дивизиона противотанковых орудий, сформированный из моряков, под командованием лейтенанта Волгушева метким огнем рассеял скопления танков и пехоты на склонах сопок Заозерная и Пулеметная. Артиллеристы выпустили по врагу 4300 снарядов. Авиация Тихоокеанского флота в августе 1938 г. принимала активное участие в боях с японскими захватчиками в районе озера Хасан. В ликвидации конфликта приняли участие три авиаэскадрильи ВВС Тихоокеанского флота. Эскадрильи вылетали более 20 раз на выполнение боевых заданий, при этом отличились капитан Николай Васильевич Куценко, старшие лейтенанты В. С. Гаврилов, П. И. Сучков, лейтенанты В. А. Никитин, В. Г. Рыбалко, П. Г. Феденко, старшина пилот А. Т. Егоренко и другие. Морские летчики авиаэскадрильи под командованием Куценко, совершившие 163 боевых вылета.  

Вот как описал их действия  в газете «Красный флот» Ю. Саркисов: «На старте командир дал летному составу боевое задание:

- Установить расположение огневых точек врага и уничтожить их!

Машины быстро набирают высоту, пробивают первый слой облаков и идут в указанном разведкой направлении.

Вот и место боев.

Флагманский самолет покачнулся с крыла на крыло. Это сигнал: «внимание». Истребители уже давно настороже. Внизу четко видны расположение частей, огневые точки и укрепления врага. Цель и задача ясны. Самолеты разошлись, чтобы лучше выбрать заход на цель.

...А там внизу сопка Заозерная гудела от грохота орудий, треска пулеметов, взрывов гранат.

Самураи бешено обстреливали советские позиции; затем они бросились в атаку. Японцы бежали с винтовками наперевес, яростно завывая:

- Банзай!

Ураганным огнем артиллерии японцы пытались поддержать натиск своей пехоты. Огромный численный перевес опьянял бандитов. Они неслись вперед, уверенные в успехе атаки.

Капитан Куценко повел самолеты в атаку. Истребители пошли в бой под разными углами, с разных направлений и разных высот. Но наступил такой момент, когда они разом, всей мощью своего губительного огня обрушились на вражеские цепи.

Пулеметы действовали безотказно. Свинцовый шквал ударил по бандитам. Ряды японцев сразу поредели. Уцелевшие  ползком пытались укрыться в окопах, но и там меткий огонь воздушных снайперов находил их.

Японская зенитная артиллерия вела усиленный огонь. Почти около самолетов виднелись облачка разрывов, но наши летчики всякий раз оставались недосягаемыми. Машина капитана Куценко - в центре этих темнофиолетовых разрывов. Он внимательно следит за вспышками снарядов противника. И вдруг, обнаружив по отблеску огневую точку врага, Куценко пошел в атаку.

Скорость почти вертикально пикирующего истребителя с каждой секундой возрастала. В ушах свистел ветер...

И прежде чем самураи успели сообразить, в чем дело, Куценко уже поливал их свинцовым дождем из своих пулеметов. Японское орудие, потеряв прислугу, замолчало.

Мужество, смелость и отвага капитана Куценко вдохновляли других летчиков. Каждый стремился стать таким же бесстрашным, смелым и вместе с тем хладнокровным, расчетливым в бою, как и командир.

Старшему лейтенанту Гаврилову выпала задача уничтожить прислугу еще одной зенитной установки неприятеля.

Вот его быстрокрылая машина перешла линию фронта и гордо реет над территорией, еще занятой противником. Ее заметили самураи. Тотчас же вражеская зенитная батарея открывает ураганный огонь. Снаряды десятками рвутся в воздухе. Но летчик ловким маневром уходит из-под действия зенитного огня, одновременно нащупав огневую точку врага. Взрывы теперь появляются далеко позади, в стороне.

Тогда отважный истребитель с большой высоты бросается в атаку на вражескую батарею, расстреливая ее пулеметным огнем, заставляя раз и навсегда умолкнуть.

...Тишину прервал рев моторов. Истребители один за другим садились на землю. Потом четко прозвучал чей-то голос:

- Товарищ командир! Приказ выполнен точно. Противник уничтожен. Все самолеты в полной исправности.

Командир осмотрелся. У одного из самолетов полукругом стояли летчики. Куценко с волнением оглядывает знакомые загорелые и крепкие лица своих боевых товарищей - Герасимова, Гаврилова, Феденко, Сучкова, Федосова... Все живы и невредимы.»

Боевые действия на озере Хасан показали тактическую выучку и закалку летного состава, умение работать с полевых аэродромов. Командиры приобрели навыки организации противовоздушной и противохимической обороны, перебазирования и маскировки. Повысилась боеготовность частей. Стало больше внимания уделяться полетам в облаках, использованию летчиками кислородного прибора.  Кроме того, 1-й и 14-й истребительные полки ВВС Тихоокеанского флота прикрывали переход транспортов между Посьетом и Владивостоком. Разведывательная авиация флота в сложных метеоусловиях вела разведку на море.  9 августа перед летчиками поставили задачу проверить - не идут ли к бухте Посьет японские военные корабли, чтобы помешать доставке пароходами припасов для 39-го корпуса.

За отличие в боях у озера Хасан 74 моряка-тихоокеанца были награждены орденами и медалями и сотни - знаком «Участник Хасанских боев». Списки награжденных были опубликованы в «Известиях», но там довольно трудно выделить непосредственно моряков ТОФ, пока только нашел десятерых (цифра - номер в наградном списке):

Медаль «За отвагу»

Лизарский Валентин Александрович - старший политрук. 1164

Медаль «За боевые заслуги»

Богданович Абрам Михайлович - капитан-лейтенант. 49

Белкин Борис Львович - краснофлотец. 78

Гаврилов Василий Сергеевич - старший лейтенант. ВВС ТОФ 118

Иванов Алексей Иванович - военврач 2 ранга. 365

Овчинников Михаил Григорьевич - батальонный комиссар. 1026

Свердобов Николай Алексеевич - краснофлотец 1038

Туринцев Петр Иванович - краснофлотец 1048

Чулаков Никанор Алексеевич - капитан-лейтенант. 1088

Шкурин Михаил Николаевич - краснофлотец. 1112

 

Литература:

·                    Андреев В.А. «Моря и годы. Рассказы о былом.»  M.: Воениздат. 1982г.

·                    Барятинский М. «Легкий танк Т-26» Бронеколлекция Спецвыпуск № 2 

·                    Боженко П.В. «Подводные лодки Тихоокеанского флота в войне с Японией (август 1945 года)» Сборник «Субмарины на войне» № 6 (1998г.)

·                    Быковский Б.С. «30 суток в японском плену» «Красная звезда» 06.07.1938г.

·                    Власов Л.А. «В отсеках тишина».  М. Воениздат.

·                    Гаврилов С.В. «Маленькие Камчатские истории. Русские и японцы на Камчатке.» Глава  «Как Усть-Камчатск готовился отражать десант»

·                    Петропавловск-Камчатский, 2002г.  с  сайта http://www.npacific.ru/np/library/publikacii/smallhist/mal-27.htm

·                    Гребенник К.Е. «Хасанский дневник. Год 1938.» Владивосток. Дальневосточное книжное издательство. 1978г.

·                    Денисов К.В. «Служба в разведке флота» Журнал «Тайфун» № 5 (36) 2001г.

·                    «Еще одна японская провокация» «Известия» 23.02.1938г.

·                    Зайцев Ю.М. «Базовое строительство и оборона Дальнего Востока СССР в 1932-1945гг.: теория, планы, проблемы, решения.» Владивосток, ТОВМИ им. С.О.Макарова, 2009г.

·                    Иванов П. Н. «Крылья над морем». М. Воениздат. 1973г.

·                    «К событиям в районе озера Хасан»  «Известия» 15.08.1938г.

·                    «К советско-японским отношениям» «Красная звезда» 28.04.1938г.

·                    «Как мы били самураев» Издательство ЦК ВЛКСМ Молодая Гварди, 1938г.

·                    Калитаев В.С. «Неудавшаяся японская провокация» «Красная звезда» 11.04.1938г.

·                    Касатонов И. «Флот выходит в океан» Санкт-Петербург «Астра-люкс» 1995г.

·                    Кикнадзе Владимир «Развитие отечественной морской радиоэлектронной разведки в межвоенный период (1925-1939 гг.)» 27 ноября 2007г. с сайта http://www.chekist.ru/article/1904

·                    Котельников Владимир «Было дело на Хасане…» Журнал «АвиАМастер» № 2 2003г.

·                    «Краснознаменный Тихоокеанский флот»  М. Воениздат. 1973г.

·                    Кузнецов Н.Г. «Накануне». М. 1966г.

·                    Кузнецов Н.Г. «Крутые повороты: из записок адмирала». М.: Фонд Н.Г. Кузнецова 1997г.

·                    Мильбах В.С.  «Произвол… ослаблял могущество нашей социалистической Родины» Журнал «Военно-исторический журнал» № 5 2010г.

·                    Морозов М.Э., Кулагин К.Л. «Советский подводный флот. 1922-1945гг. о подводных лодках и подводниках» Москва. АСТ-Транзиткнига, 2006г. 

·                    Мощанский Илья, Хохлов Иван  «БОИ У ОЗЕРА ХАСАН 29 июля - 11 августа 1938 года» с сайта <http://lib.rus.ec/b/139712/read>)

·                    «На границе тучи ходят хмуро...» (к 65-летию событий у озера Хасан): Аналитические материалы. - Жуковский; М.: Кучково поле, 2005г.

·                    «Насилия над командой задержанного в японском порту советского парохода» «Известия» 26.08.1936г.

·                    «Письмо пассажиров "Сучана" товарищам Сталину и Молотову» «Комсомольская правда» 29.05.1936г.

·                    Полутов А.В. «Советская контрразведка против японской разведки на Дальнем Востоке» 18.02.2010г. с сайта <http://www.agentura.ru/forum/archive/430.html>

·                    Полутов А., Гурко Ф. «Расстрелять и реабилитировать» Газета «Владивосток» 21.06.2002г. с сайта <http://old.vladnews.ru/magazin.php?id=14&idnews=2336&current_magazin=1186>

·                    «Приговор по делу парохода "Терек"» «Известия» 17.10.1936г.

·                    «Применение пыток к задержанным в Японии советским морякам» «Известия» 21.08.1938г.

·                    «Провокационные махинации японских властей» «Известия» 11.03.1938г.

·                    «ПРОТЕСТ ПОСЛА СССР В ЯПОНИИ ПРОТИВ ЗАДЕРЖАНИЯ СОВЕТСКИХ ПАРОХОДОВ» «Правда» 01.04.1936г.

·                    «Протест советского поверенного в делах японскому министру иностранных дел» «Известия» 02.07.1938г.

·                    Рудных В.А. «Готовность № 1» М. Политиздат. 1985г.

·                    Самко Ю.Г. «История создания и развития подводных сил Тихоокеанского флота» Журнал «Тайфун» № 1 1996г.

·                    «ТИХООКЕАНСКИЙ ФЛОТ РОССИИ. 1731-2006 гг.» Исторический очерк К 275-летию.  Владивосток: Дальнаука, 2006г.

·                    «Хасанское пламя». Из книги "Забвенья нет" с сайта <http://www.zastava-mahalina.narod.ru/history/38-hasan/07-12.htm>

·                    Шишов А. В. «Россия и Япония. История военных конфликтов».  М. Вече, 2001г.

·                    Шкадов И.Н. «Озеро Хасан. Год 1938.» Москва. Военное издательство. 1988г.

·                    «Японская разведка и советско-японские пограничные конфликты 1930-х годов» с сайта http://perevodika.ru/articles/4888.html

 

 

Розин Александр.

 

                                                На Главную.